Сердце на двоих. Истинная друга

Впрочем, Арквэн быстро смекнул, в чем дело. Внешность та же, но выражение лица другое. И усталость, безмерная усталость в каждой черте.

Мужчина, которого чародейка называла Картарионом, не вернулся с того света. Великий Тияр не выпустил свою жертву из объятий. Магия Ультуна не собрала частички праха в новую оболочку, вдохнув в нее жизнь. Нет.

Этот эльф с усталым лицом и скорбными складками, опускающими уголки губ, не его отец. Истинный король Энведа — вот он кто. Настоящий Миримон Третий. Муж и возлюбленный его погибшей матери.

В глубине комнаты рядом с окном принц заметил и подлинную хозяйку внешности чародейки. У этой эльфийки глаза были голубые, ибо не прятали за собой красный огонь демонического взора.

После всего случившегося так странно было смотреть в до боли знакомые лица и понимать: перед тобой чужаки.

— Арквэн Белегор? — серебристые брови настоящего Миримона Третьего дрогнули. Его Величество будто не мог решить, что именно хочет сделать: свести их на переносице или поднять в удивлении.

Чудовищная неловкость сковала принца. В который раз за сутки он испытал прилив мучительного чувства вины. Он стоял перед мужчиной, любимая супруга которого истекла кровью, рожая ребенка насильнику. Рожая его, Арквэна. Грехи отца всегда будут бросать тень на сына.

— Мне очень жаль, — сказал принц, опустив взгляд.

Наверное, королю неприятно смотреть на него. Арквэн — живое напоминание о случившемся, о вынужденной связи Юльвенны с другим мужчиной. Невольная причина ее смерти.

Как там сказал Сверр?

«Ты вроде не виноват, но не думать об этом не получается».

Своим рождением он принес горе слишком многим.

— Вот ты какой, — прошептал владыка Энведа странным сдавленным голосом, и Арквэн еще ниже опустил голову, еще больше вжал ее в плечи.

Виноват. Кругом виноват. Перед Сверром. Перед собственной матерью.

— Единственный сын Юльвенны. Ты так на нее похож.

От этих слов, от тона короля внутри все скрутило болью. Арквэн сгорбился в ожидании чужого гнева, приступа ненависти, и тут случилось удивительное, то, что не укладывалось в сознании. Миримон подался вперед и заключил растерянного принца в объятия, отцовским жестом похлопав его ладонью по спине.

Глаза Его Величества были сухими, но голос дрожал от непролитых слез.

— Я любил твою мать. Сильно. Больше всего на свете. И рад, что Юльвенна не ушла из этого мира бесследно. Что оставила здесь частичку себя. Ты ее продолжение. Родители живут в своих детях.

— Я помню вас, принц Белегор.

Речь владыки смутила Арквэна, и он был благодарен чародейке за то, что она прервала повисшую в воздухе неловкую тишину. Принц повернулся к ней, подсознательно ожидая встретить взгляд привычных фиолетовых глаз, но на него смотрели голубые.

— На поле боя, — пояснила чародейка. — Вы — грозный воин.

Арквэн смешался еще больше. Он сражался с ними. Убивал их солдат. Был на стороне зла.

— Обретя облик монстров, мы изменились не только снаружи, но и внутри, — тем временем продолжала колдунья. — Жизнь по ту сторону теневой грани сделала нас свирепыми и жестокими. Я уже извинилась перед генералом Канаганом за то, что мы с ним сотворили, — она кивнула в сторону Сверра, сидящего в кресле и держащего Ондину за руку. — Но то была воля Ультуна. Его Превосходительство должен был пробудить в Красной вороне воспоминания и дар ее божественного отца.

— На свадьбе, — проворчал Сверр, обведя присутствующих угрюмым взглядом.

— Так вышло, — вздохнула эльфийка. — Вы должны были сделать это раньше, при первой встрече, но зверь внутри вас мешал, подавлял вашу вторую личность.

— Вторую личность? — нахмурился Арквэн.

— Это был не демон, — ответила вместо чародейки Ондина, и в который раз принц поразился тому царственному величию, с которым она держалась. В кресле бывшая служанка сидела словно на троне, при этом не выглядела холодной и неприступной. Прекрасную фигуру Ондины будто окутывало золотистое сияние, а может, этим сиянием ее наделял влюбленный взор Арквэна. — Мой будущий муж решил, что в него вселился демон, но это не так.

При слове «муж» вид у Сверра стал донельзя довольный. На суровом лице не дрогнул ни один мускул, но было видно, что внутри генерал улыбается во весь рот и мурчит, как большой котяра, которого почесали за ушком.

— С помощью магии и… — глаза Ондины погрустнели, — физического воздействия…

«Пыток», — мысленно перевел ее слова Арквэн.

— …личность Сверра раздвоили, и второй, искусственно созданной, поручили задание.

— Первая личность должна была спать, — перебила чародейка. — Но зверь знал своего истинного хозяина и подавлял вторженца.

— Я все исправила, — сказала Ондина. — Вернула моему избраннику цельность.

Как зачарованный, Арквэн смотрел на тонкие женские пальцы, что ласково гладили мужскую ладонь со сбитыми костяшками, и отчаянно давил в груди зависть. Его любимая сидела возле Сверра, они держались за руки, а он стоял здесь один и чувствовал себя лишним. Для всех те двое были парой. Но он ведь тоже истинный Ондины. Тоже имеет право находиться рядом и касаться ее.

Словно прочитав его мысли, Сверр послал другу тяжелый взгляд. Демонстративно, глядя Арквэну в глаза, он поднес белую кисть их общей возлюбленной к губам и поцеловал.

«Моя! — кричал весь его вид. — Никому не отдам. Даже близко не подпущу».

— Дорогая супруга, — генерал покосился на принца.

«Еще не супруга», — сузил глаза тот.

— Что-то нехорошо мне после твоих манипуляций с моим несчастным котелком. Не проводишь ли ты меня, любимая, в спальню и не посидишь ли рядом, пока мне не полегчает? Может, изгоняя из меня вторую личность, ты что-то повредила?

И они поднялись с кресел, чтобы направиться к двери, при этом Сверр с видом ревнивого собственника обнял Ондину за талию и снова бросил в сторону Арквэна предупреждающий взгляд.

«Хочет оградить ее от меня», — понял принц, а потом поджал губы, представив, как эти двое лежат в кровати: Сверр изображает великого мученика, а прекрасная златовласка гладит его по голове и лицу, пытаясь облегчить несуществующую боль.