Путеводная звезда II. Солнечный ключ

Яблоко раздора

Все осколки из зеркальной комнаты Марна собрала в серебряный сундучок. Фейри, покосившись на хлипкий замок, посоветовали было подобрать что-то более надежное, однако же открыть покрытую вязью крышку так и не смогли, как ни тужились.

— Куда их теперь? Нельзя же просто так выбросить?

— Их не место здесь, — Марна провела рукой по крышке, и среди резных цветов на миг вырисовалось изображение шутовского колпака с бубенцами. — Ни в воде, ни в земле. И огонь их не возьмет.

— А если бросить их в тот фонтан, вдогонку? — не унимался Бересклет.

— Ты что? — Коори покрутил ореховым бубенчиком у виска. — А вдруг это ему только силы прибавит?

— Кому ему?

Темному Графу. Вернее, тому, что когда-то им было. Изодранный кафтан и ошметки залитой черным кружевной рубашки — вот все, что всплыло на поверхность пару дней спустя. Королева велела их не трогать, а закопать вместе с фонтаном — и вскоре на месте символа вечной любви высился холмик, как могила. И поскольку у всех от этого места мурашки бегали по коже, было решено обнести его решеткой, а внутрь пустить дикий плющ — несмотря на первые заморозки, тот за неделю разросся так, что никто бы в жизни не нашел воронки, через которое темное колдовство ушло в землю. А после выпал первый снег, запорошив былое снежно-белым покрывалом.

— Может, Ристафал за ним присмотрит?

— Ему только этого не хватало, помяните мое слово. — Фафнир, восстановленный в должности и живо приобретший былой лоск, то и дело поправлял встопорщенные усы, над которыми каждое утро по нескольку часов корпел лучший цирюльник двора. — Он сейчас небось рад-радешенек, что от нас избавился. Нет, как по мне, так следует отвезти осколки назад. Откуда магия пришла, туда пусть и уходит…

— Нет уж, — решительно заявила Марна, и вместительный сундучок сжался в ее руках до размера спичечного коробка. Для него нашелся и мешочек из мягкой кожи, затягивающийся тугой петлей. А для мешочка — сумочка с нашитыми деревянными бусинами. И лишь потом — один из бездонных карманов в широком переднике ведуньи. — Может, когда кто и возьмется, да вот тебе точно не доверю!

— Ах так?

Эти двое каждый день находили повод повздорить. А вот для отличившейся пятерки наступили блаженные времена: перво-наперво Агнетта созвала всех лекарей, чтобы осмотрели детей, особенно юного короля и Гунни, что еще долго испуганно шарахалась от всех зеркал во дворце. А после — после всем, включая фейри, было разрешено делать все, что вздумается, есть все, что душе угодно. И пить тоже — чем проказники немедленно воспользовались, устроив дегустацию всех вин в королевском погребе.

— Мальчиков воспитывать — та еще забота, — продолжала сетовать королева, закрывшись с Ханной в своих покоях. Вместо суровой Греты теперь была новая горничная: смешливая Черстин, вся в веснушках и непокорных рыжих завитках. Первое время королева не очень-то ее жаловала, но служанка так ловко управлялась со сложными прическами, так живо зашнуровывала и расшнуровывала корсеты, пересказывая между делом все истории и слухи, что услышала при дворе за день, что в конце концов Агнетта сменила гнев на милость.

Мсье Пьер продолжал радовать их своими волшебными десертами. После всего случившегося, он уже не скрывал, что наполовину полукровка — и вообще лесной народец стал частенько заглядывать в гости. Как результат, густые супы на званых обедах принялись благоухать самым изысканным разнотравьем, вот только фрукты возымели привычку отращивать ножки, а то и крылышки, ускользая прямо из-под носа у озадаченных гостей.

Особенно доставалось премьер-министру. Тому самому, что громче всех поддерживал Хокана на его новом посту регента. Поняв свою провинность, первое время толстяк вел себя тише воды, ниже травы. Но в последнее время все чаще начал поднимать вопрос о женитьбе наследника.

— Я в это дело больше не вмешиваюсь, хватит, — с наслаждением вытянув ноги на обитую бархатом скамеечку, Агнетта чистила мандарин. Их ящиками доставляли к Рождеству в королевский дворец, и скоро все покои благоухали терпким вареньем, сушеными цукатами и просто свежей сочной мякотью. Ароматные корочки шли на пирамидки из воска — травяные свечи, что могли часами гореть без фитиля, Ханна научилась делать еще в лесной хижине, и скоро новшество оценили во всех кругах знати. Несколько сахарных долек королева сразу отправляла в рот, остальное по кругу шло сначала Ханне, потом Черстин, а сладкие остатки доставались висевшей на люстре Гунни — та еще долго не могла отвыкнуть от своей птичьей ипостаси.

— Нужна невеста? А вот Ханна ей и станет. Я сама ее всему и научу.

— Ну не-ет, — решительно качала головой Ханна, и Черстин украдкой одобрительно ей подмигивала.

— Нет? Ну тогда Гунни. Ее я тоже хорошо знаю.

— Еще чего не хватало! — со ртом, полным фруктовых тянучек, отзывалась шутиха. И разговор о женитьбе сходил на нет.

Правда, однажды королевскому двору все же пришлось привечать одну очень важную особу. В расписной карете с вензелем, сплошь состоящим из серебряных талеров, в широкой шляпе, на которой уместился бы целый торт, и в модном пышном платье с посеребренными перьями страуса — все не сразу признали в модной красавице бывшую королевскую невесту. А сама Майя, уверенно вышагивая на каблучках по заиндевелой ковровой дорожке, как ни в чем ни бывало чмокнула королеву в щеку и попросила о личной аудиенции.

— Дома до сих пор его вспоминают, — капли росы дрожали на хрупких листьях лилий, которые Майя положила возле заросшей лозой чугунной ограды. — Папа… был неплохим графом. Вот только слишком сильно хотел власти.

Да так, что не чурался никаких методов. Те фарфоровые куклы, привезенные Майей в качестве приданого, найти так и не смогли. Ушли, пропали, испарились — из наглухо запертой спальни. Приставленные стражники клялись и божились, что никого не видели. Но после служанки еще долго слышали в коридорах жалобный плач и обрывки механической мелодии, будто сломанная музыкальная шкатулка снова и снова повторяла забытый мотив.

— А ты? — осторожно спросила Агнетта. Кто их знает, бывших королевских особ. Еще взыграет кровушка, захочет вернуть сперва титул, потом и трон.

— Я? — без холодного колдовства глаза Майи казались совсем синими, нежными и глубокими, как само небо. — Я хочу замуж.

— И за кого же, посмею спросить?

Девушка заговорщически приложила палец к губам и лукаво улыбнулась.

— Только не за принца, обещаю. Но взамен, матушка, — она наклонилась к самому уху обескураженной женщины, — прошу отпустить со мной того храброго гвардейца, что помог нам спастись.

Агнетта даже не нашлась, что ответить. А после, глядя, как чисто выбритый и подтянутый начальник гвардии лихо проводит учения на заднем дворе, мучилась угрызениями совести. Бедный парень, и не подозревает, что его только что женили без его ведома.

Или, кажется, все-таки заподозрил. Иначе как объяснить, что, столкнувшись с Майей в пустом коридоре, Гарн сперва покраснел, потом побледнел, а после короткого разговора и вовсе сиганул из окна второго этажа?

К счастью, угодил прямо в сугроб, так что обошлось без последствий.

— А по статусу он тебе подходит? — королева предприняла последнюю попытку спасти стражника. Уж больно яро тот улепетывал прочь от дворца, прихрамывая и петляя, как загнанный заяц.

— Даруете ему титул — будет в самый раз, — невинно отозвалась девушка, посылая обреченному нареченному воздушный поцелуй. Тот обернулся снежинкой на нежной ладони и полетел следом, призывно переливаясь серебристым звоном.