Сердце на двоих. Истинная друга

Несколько секунд мужчина смотрел на меня хмуро, поджав губы. Гордость явно не позволяла ему принять чужую помощь. Особенно помощь женщины. Но в конце концов он закатил глаза, шумно, с раздражением фыркнул и оперся на протянутую руку.

И мы пошли. Сквозь густой, разросшийся лес, хвала богам, живой, а не мертвый.

Ох, и тяжелый был этот оборотень! Такой тяжелый, что всю дорогу я скрипела зубами от натуги. Сколько раз мы останавливались передохнуть — не счесть! А сколько раз обессиленный волк спотыкался на ровном месте и едва не падал — жуть просто! Я и сама едва держалась на ногах и была вся грязная из-за наших с ним вынужденных объятий.

Лес постепенно редел, темнота сгущалась. Внезапно, когда за деревьями уже мелькали огни сторожевых башен, мой подопечный остановился как вкопанный. С тревогой я заглянула ему в лицо и опешила.

Пустое. Лицо — совершенно пустое, а взгляд стеклянный.

— Что с тобой? — шепнула я дрогнувшим голосом.

Волк не отозвался, только точеные ноздри раздулись, втянув воздух.

Дрожь необъяснимого страха пробежала по моей спине. Захотелось отстраниться от этого пугающего мужчины, оказаться от него как можно дальше.

Напряженная, я повторила свой вопрос:

— Что с тобой?

Медленно-медленно, словно деревянная кукла, оборотень повернул голову и скользнул взглядом по моему лицу, задержавшись на губах. В синих глазах вспыхнула первобытная жадность. А потом меня схватили. Широкими ладонями мужчина сжал мою голову крепко-крепко и поймал ртом испуганный вскрик.

— С ума сошел? — я сразу же инстинктивно отвесила ему пощечину. — Что ты творишь?

Неужели все-таки придется бежать? Ох и дурочка ты, Ондина, — пожалела несчастного оборванца на свою голову. Теперь стоишь с ним совсем одна в темном глухом лесу и не знаешь, чего ждать. А вдруг он сейчас накинется на тебя и попытается обесчестить?

Я принялась лихорадочно озираться в поисках путей к отступлению.

Деревья, деревья, деревья. Мрачные ели, держащие на ветвях темноту, строгие сосны, утопающие в вязкости угольной ночи. С трех сторон меня окружал дремучий лес. Впереди в просвете черных стволов мигали далекие огоньки Энведа, да только до них еще надо было добраться.

— Ты… меня ударила? — голос, раздавшийся рядом, был полон растерянности.

Я вся подобралась, готовая до последнего сопротивляться насильнику. Руки вскинула, а пальцы согнула, как кошка, выпустившая когти. Эх, жалко матушка приучила стричь ногти под самый корень: мне бы сейчас пригодилось хотя бы какое-нибудь оружие.

— За что? — на меня воззрились синие глаза, чистые-чистые, невинные-невинные. Этот мужлан искренне не понимал, что сделал не так.

Его взгляд скользнул по моим согнутым растопыренным пальцам, изображающим лапы хищного зверя, и смоляные брови поползли вверх.

— Ты… м-м-м… юродивая?

Юродивая? Что означает это странное слово? Впервые слышу.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… с головой не в порядке? — он почесал висок. — Бывают приступы?

— Какие приступы?

— Агрессии. Вот такие, как сейчас. Ни с того ни с сего начинаешь избивать всех подряд.

— Ни с того ни с сего? — От возмущения я аж воздухом подавилась. — Ты меня поцеловал! Без спроса!

— Я? — Синие глаза едва не вылезли из орбит. Удивление на лице моего спутника казалось таким неподдельным, что на секунду я и впрямь усомнилась в своем уме.

Но губы помнили влажность чужого рта, кожа — колкость щетины на мужском подбородке.

— Ты. — Я уверенно кивнула. — Ты меня поцеловал.

— Да не целовал я тебя. Хватит выдавать желаемое за действительное, — оборотень скривился, а затем прищурился и окинул меня острым взглядом: — Или ты оклеветать меня вздумала, чтобы потом насильно на себе женить? Мол, сорвал цветочек — теперь он твой, забирай навсегда? Охотница за мужьями?

Что?

Моя грудь до предела наполнилась воздухом. От негодования задрожали губы, я даже не сразу нашла что ответить.

— Да ты… Ты — нахал! Кому ты такой сдался, чтобы на тебя охотиться? Оборванец!

Мужчина как-то странно ухмыльнулся.

Красная, униженная, я часто и шумно дышала, варясь в жгучей смеси гнева и растерянности.

Этот грязный бродяга меня поцеловал. Поцеловал! А потом начал все отрицать, но лгуном не выглядел. Казалось, он искренне верил в свои слова, в свою невиновность.

Настолько хороший лицедей? Или…

А что или?

Я настороженно присмотрелась к своему спутнику.

Теперь он явно чувствовал себя лучше, держался на ногах тверже. Даже, пожалуй, мог идти самостоятельно. Лицо его больше не казалось гипсовой маской, лишенной эмоций, хотя до сих пор пугало нездоровой бледностью. И взгляд стал живым, осмысленным.

Странный тип.

Остаток пути мы преодолели легко, но ближе к горам Энведа бродяге резко поплохело. Пришлось снова предложить свою помощь.

— Давай, обопрись на меня, — я попыталась коснуться правой руки волка, закрытой перчаткой, но тот отшатнулся от меня, как от прокаженной. Я даже опешила.

— Слева, пожалуйста, — прохрипел он, смутившись и отведя правую руку в перчатке назад, за спину. — Справа мне неудобно.

А теперь я отчетливо видела, что он врал: глаза бегали, на бледных скулах проступил неровный румянец.

Зря, ой зря я не бросила подозрительного незнакомца в лесу. Совершенно напрасно продолжала ему помогать. Впрочем, я прекрасно знала, откуда росли ноги у моей доброты, почему мне так важно было чувствовать себя кому-то нужной.

Вздохнув, я закинула левую руку оборотня себе на плечо, и мы двинулись дальше по скальной тропинке, ведущей к Энведу.

Лес и Нижний город, раскинувшийся у подножья зеленых холмов, остались позади. Чтобы попасть в Верхний город и королевский дворец, надо было подняться в гору и пройти через главные ворота в крепостной стене. Сейчас мы как раз шли по узкой извилистой дороге, опоясывающей эту гору. С одной стороны — пропасть, с другой — стена из камня, изредка покрытая какой-то растительностью.

— Сюда, — неожиданно мой спутник дернулся вбок, утягивая меня за собой в темную щель. За ширмой из плюща обнаружилась тайная пещера. — Срежем путь.

— Не хочу я срезать путь.

Мне совсем не нравилось, что мы свернули с главной дороги. Настораживало, что этот мужчина знал другой путь до Верхнего города. Наверное, пришло время нам с ним попрощаться. Пусть идет куда хочет, а я…

— Сверр, — словно угадав мои сомнения, бродяга наконец-то решил представиться. — Помоги мне, прекрасная добрая сина. Ты же хорошая девушка, я вижу. Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Прекрасная?

Прекрасная — это ведь красивая, верно?

О Великие, впервые в жизни кто-то посчитал меня прекрасной. Обычно я слышала летящие в свою сторону оскорбления. Эльфийки на господской кухне, где я трудилась, называли меня карлицей из-за моего низкого роста, неуклюжей коровой из-за того, что я была лишена их грации. Мужчины никогда не задерживали на мне взгляд. Даже матушка, когда была жива, вздыхала из-за моих веснушек. А тут — «прекрасная сина».

Я вся зарделась:

— Ладно, пойдем.

Очень не хотелось, чтобы единственный мужчина, посчитавший меня хорошенькой, изменил обо мне свое мнение из-за отказа.

В конце концов, если бы этот чумазый, заросший волосами гигант хотел мне навредить, то у него было море возможностей сделать это еще в лесу.

* * *

К огромному моему изумлению, потайная пещера заканчивалась прямо внутри дворца: кирпичной стеной, которая отодвинулась при нажатии на неприметный каменный выступ.

Итак, стена ушла в сторону — и мы оказались в темном коридоре, который я сразу узнала, ибо с утра до вечера носилась по нему с грязными тарелками. Черновое крыло для слуг. Вон там, за углом, — кухня, а чуть дальше — моя комната, тесная коморка, где я отдыхала после работы.

Я взглянула на Сверра.

Этот немытый бродяга знал, как проникнуть во дворец, минуя многочисленную охрану. Знал секретный проход, ведущий в обитель короля. Кто он такой?

— Надо бы мне прилечь, — мой спутник тяжело привалился к стене и начал сползать на пол.

Ну никак от тебя, горемыки, не избавиться.

Поддерживая беднягу за талию, я помогла ему добраться до своей комнаты и с облегчением позволила грузному телу свалиться на кровать. Под весом мускулистого оборотня пружины матраса жалобно скрипнули, и в тон им отозвалась моя спина, простреленная болью. К сожалению, это ночное приключение не прошло бесследно для моей поясницы. Мышцы ломило так, словно я несколько часов кряду таскала тяжелые ведра с водой. Впрочем, я ведь и таскала, да кое-что потяжелее ведер.

Я окинула взглядом внушительного небритого мужика в своей кровати.

Эх, помыть его надо было сначала: простыня теперь вся в грязи.

Тут, вырвав меня из горьких мыслей об испачканной простыне, раздался стук в дверь, а следом, приводя меня в ужас, — голос главной экономки, сины Ланды:

— Ондина, паскудница, где ты шлялась половину дня? Посуду после ужина господ кто мыть будет?

Ахнув, я прижала руки к щекам.

Тем временем из коридора продолжало доноситься сердитое ворчание:

— Надеюсь, ты избавилась от того урода, что прятала под кроватью. Или уже новую образину нашла и притащила в свою спальню?

Я посмотрела на грязного лохматого Сверра, изгадившего мою постель.

— Как ни зайду — у тебя новый гад. Надоело их гонять. Подбираешь и подбираешь всякую шваль и к себе волочешь.

Бровь Сверра изогнулась. Он взглянул на меня как-то по-новому. Прошелся глазами по моему телу и странно ухмыльнулся.

— Ондина! Ты меня слышишь? — хлипкая дверь сотрясалась от настойчивых ударов. — Чего молчишь? Открывай.

Открывать?

Как же я открою, если у меня в постели незнакомый мужик? Представляю реакцию экономки на это зрелище. Вот крику будет!

— Ондина!

Вдруг стало подозрительно тихо. Сина Ланда прекратила ломиться в дверь, но не успела я вздохнуть с облегчением, как в уши врезался скрип поворачивающегося в замке ключа.

Как я могла забыть: у экономки есть ключи от спален прислуги!

В груди похолодело от ужаса.

— Под кровать, быстро! — в панике скомандовала я Сверру.

Тот вылупил на меня синие глазищи.

— Никуда я не полезу. Я болен и устал. Мне нужен отдых.

— Вот и отдохнешь. Под кроватью.

— Как ты себе это представляешь? — Волк свесился с края постели и оглядел узкую полосу пространства, куда ему предложили втиснуть свою массивную фигуру. — Как я, по-твоему, туда помещусь?

— Живот втяни.

Спорить времени не было. Ключ в замке со скрежетом поворачивался — вот-вот дверь откроется и сина Ланда войдет в комнату.

— Живо! — Не знаю, откуда у меня взялись силы, наверное, страх и паника пробуждают в человеке скрытые способности, но одним резким движением мне удалось сдернуть Сверра на пол.

Бух — упрямая гора мышц, обтянутых одеждой, шлепнулась мне под ноги.

— Сдурела? — зашипел волк.

Теперь я могла воочию убедиться, что под кровать он не влезет.

Взгляд лихорадочно заметался по комнате. Шкаф! Точно! Старая гнилая развалюха, которая долгое время простояла в покоях сины Ланды, пока совершенно не пришла в негодность, после чего была великодушно передана мне.