Цитадель Гипонерос

Глава 22

Грок Ауман, личный секретарь кардинала д’Эсгува, нервно отер лоб.

— У меня такое ощущение, что повстанцы продвигаются… — визгливо заявил он.

Викарий, кардинал и пятеро штатных миссионеров Коралиона укрылись в комнатке Оники Кай на верхнем этаже крейцианского храма. Вероятно из опасения, чтобы вид обнаженного тела бывшей тутталки не смущал миссионеров, викарий (ему смущение не грозило, разве что чисто платоническое) накрыл юную женщину шелковой простыней, которую нашел в стенном шкафу. Она не протестовала, так как ее почти восстановленная кожа уже выдерживала прикосновение тканей. Лежать беззащитно возле украдкой зыркающих церковников ее не радовало, поэтому она секретарю кардинала-губернатора за его инициативу была благодарна.

— Мы должны были попытаться отбить комнату с дерематами! — отозвался один из миссионеров. — Нас блокировали: на чердаке нет запасного выхода.

— Хотите — спуститесь по лестнице и коридорам храма, брат Антор! — прошипел викарий. — Объясните этим бесноватым, что хотите добраться до подвала, чтобы перенестись на Сиракузу!

— Успокойтесь! — вмешался кардинал д’Эсгув, сидевший на стуле у изножья кровати. — Наемники-притивы нам преданы. С помощью полицейских они, может быть, исправят ситуацию.

— Боевых навыков пяти сотен против нескольких тысяч, пожалуй, будет явно недостаточно, Ваше Преосященство! — проскрипел Грок Ауман.

— Ну так молитесь Крейцу, а не стоните как старуха!

После необъяснимого исчезновения скаитов Гипонероса, от которых остались только пустые бурнусы, кардинал, кажется, полностью восстановил свои умственные способности. И в том числе — свою задиристость, к огорчению его секретаря, снова ставшего излюбленной целью его стрел.

— Я сильно опасаюсь, что моего знания молитв тоже недостаточно, — пробормотал викарий. — У меня такое чувство, что повстанцы знали, что скаиты собираются нас бросить.

— Абсурд! — воскликнул кардинал. — Никто не мог этого предвидеть. Скаиты не люди — может быть, у них просто завершился их жизненный цикл.

Тем не менее совпадение по-прежнему тревожило: повстанцы начали наступление в момент, когда исчезли инквизиторы, стиратели и защитники. Свет Ксати Му падал разнокалиберными голубыми столбами из тех труб огромных органов, которые еще не успели засориться. Тысячи мужчин и женщин, вооруженных гарпунными ружьями, простой садовой или кухонной утварью (из-за хрупкости защитного кораллового щита использование оружия высокой плотности было неизменно под запретом), вышли из узких улочек Коралиона и собрались у храма. На колесные платформы водрузили гигантские контейнеры, и десятки людей притащили их к подножию холма из черного кварца.

Грок Ауман услышал крики толпы, когда сидел над выгребной ямой. Сразу сообразив, что происходит, он не стал тратить время на то, чтобы полностью опорожнить свой мочевой пузырь. Он поспешно оделся, проклиная сложное обращение с облеганом и необходимость мочиться как женщина.

Несколькими часами ранее старый пулоньер по имени Кэл Пралетт попросил аудиенции у Ксафокса, чтобы предупредить, что капитан его пенника по имени Саул Арнен подобрал сына Оники Кей, Тау Фраима, во время их рейда по укреплению пилонов. Великий инквизитор внедрил зародыш стирания в сознание старого пулоньера (он ничего не запомнил, даже прихода в храм), разыскал капитана Саула Арнена, извлек из его мозга кое-какую интересную информацию и отправил по его адресу когорту наемников-притивов. Затем он вызвал к себе секретаря кардинала д'Эсгува (он-то лучше всех знал, что за услугами верховной власти в Эфрене лучше обратиться к викарию, чем к прелату) и сообщил ему ситуацию. Затем они решили отправить вторую когорту наемников для нападения на Тутту в сопровождении двух скаитов-стирателей, которым было поручено дистанционно воздействовать на разум дежурных администраторш, и таким путем нейтрализовать систему клеточного распознавания.

Натянув облеган и стихарь, Грок Ауман побежал в кабинет Ксафокса, но обнаружил только ошеломленные физиономии миссионеров-резидентов.

— Скаиты… они исчезли, — промямлил один из них.

— Вперед на их поиски! — взвизгнул викарий. — Повстанцы атакуют раньше, чем ожидалось!

— Они исчезли, — повторил миссионер.

И указал на красные, белые и черные лужицы, застывшие на полу. Викарий недоверчиво подобрал бурнус и развернул его, как будто рассчитывал на шанс кого-нибудь все-таки найти внутри этой опустевшей грубой тряпки.

— Исчезли… — пробормотал он.

Ему на голову будто обрушился великий коралловый орган.

Поднятые по тревоге междупол и наемники покинули свои казармы и собрались перед храмом, чтобы преградить путь повстанцам. Разразились бои — жестокие, кровавые. Диски-убийцы наемников сеяли опустошение среди нападавших, но эти последние нацелили на защитников кончики сопел и накрыли их тоннами жидкой пены. Наемники и полицейские, которым удалось спастись от погребения, отступили внутрь храма, рассыпались по комнатах, по лестницам, по балконам и, воспользовавшись теснотой помещений как преимуществом, остановили продвижение своих противников, превосходящих их численностью вдесятеро.

Гроку Ауману, миссионерам и кардиналу ничего не оставалось, кроме как укрыться под самой крышей. Они выбрали комнату Оники, потому что в случае, если дела пойдут совсем худо (а объективных причин для улучшения не просматривалось), они хотя бы могли использовать тутталку как разменную монету. Викарий улучил время, чтобы сходить забрать миниатюрный волнобой, который странствовал с ним повсюду. Теперь, чтобы судить о продвижении повстанцев, им приходилось полагаться только на шум, стук падающих тел, крики раненых, скрип металлических дисков, дрожь лестничных маршей под шагами.

— Интересно, успели ли скаиты нейтрализовать систему клеточного распознавания Тутты до… до завершения своего жизненного цикла! — молвил Грок Ауман.

— Зачем это им? — спросил кардинал.

— Затем, чтобы наемники смогли забрать сына этой женщины…

Оники приподнялась и, прижимая одной рукой простыню к груди, беспокойно уставилась на викария.

— Так ее сын находится на территории тутталок? — не отставал кардинал.

— Его подобрал один пенник из Пулона. Один из членов экипажа пришел нас проинформировать…

— Проинформировать вас, господин секретарь? — внезапно разозлился кардинал, забыв о ментальным контроле. — И почему не был, так сказать, проинформирован я? Разве я не кардинал-губернатор этой планеты?

— Эти проклятые мятежники не дали мне времени, — соврал Грок Ауман.

В напряженное молчание за вспышкой кардинала вплелся слабый голос:

— Скажите, он здоров?

Викарий метнул в молодую женщину змеиный взгляд.

— Понятия не имею, и мне все равно! — прошипел он. — Молитесь своим богам, если они есть, чтобы он не попался наемникам под горячую руку!

— Умерьте свои речи, господин евнух! — вмешался кардинал. — Вы разговариваете с матерью.

Грок Ауман сунул руку в карман своего стихаря, вытащил волнобой и направил в голову прелату.

— Назовете меня еще раз евнухом, Ваше Преосвященство, и прощайтесь с головой!

— Не сходите с ума, Грок Ауман! — отреагировал кардинал. — Вы угрожаете своему вышестоящему начальнику, кардиналу Церкви! Вы понимаете, чем рискуете?

— Скаитов, чтобы свидетельствовать, здесь больше нет!

Широким взмахом руки кардинал указал на застывшие желтые тени миссионеров.

— Они засвидетельствуют.

По напряженным лицам миссионеров он понял, что призыв давать показания не вызвал у них живого отклика: они, без сомнения, не видели надобности добавлять лишние заботы к вороху свалившихся на них проблем.

— Ничто не говорит о том, что скаиты с других планет последовали примеру наших, — быстро добавил прелат (когда приступ гнева прошел, темень в дуле волнобоя стала вызывать у него сильное беспокойство). — Может быть, они пострадали от вируса, специфичного для Эфрена. Я вас отдам под чрезвычайный трибунал, и правда не ускользнет от проницательности инквизиторов епископского дворца!

Тонкие губы Грока Аумана скривились в ухмылке.

— На вашем месте, Ваше Преосвященство, я бы не стал тешиться иллюзиями. Гипотеза вируса не только нереальная, она совершенно дурацкая! Кто хоть когда-нибудь видел больного скаита? Мне кажется, что всех скаитов отозвало их высшее начальство, причем с конкретной целью. Этот маневр как-то странно напоминает общее отступление армии!

— Вы меняете точки зрения как рясы: только что вы утверждали, что их уничтожили эфренцы…

— В любом случае одно можно сказать наверняка: перестав служить Церкви Крейца, они втравили нас в адскую передрягу. Просто в адскую, вынужден сказать. У нас даже нет возможности попросить подкрепления!

— Даже если бы у нас был доступ к голосвязи, это ничего бы не дало: епископальный дворец Венисии не отвечает уже нескольких часов.

Грок Ауман машинально почесал щеку кончиком ствола своего волнобоя (тем самым отведя его от кардинала, который мгновенно воспользовался этой поблажкой, чтобы вскочить, обогнуть кровать и встать между двумя миссионерами, которые глянули на него сердито).

— Предпочитаю не представлять себе, какую судьба уготовят нам повстанцы, если мы попадем им в руки, — мрачно пробормотал викарий.

Он подошел к кровати и направил оружие на Оники.

— Если они войдут в эту дверь, я тебя убью, прежде чем застрелюсь сам.

Она встретила его взгляд не дрогнув. Она была уверена, что ее принц скоро придет спасти ее. Угрозы этого человека, одетого в черное, оставили ее совершенно равнодушной. Он был одним из тех, кто заслал крылатых чудищ в большой орган, кто истребил коралловых змей; теперь он дрожал от страха перед праведным гневом эфренцев, возмущенных этим чудовищным преступлением, совершенным против их планеты.

Сквозь стены комнаты доносились вопли.

— Если они войдут в эту дверь, я тебя убью! — повторил викарий. *

В жилище тутталок царил полный переполох. Наемники-притивы без труда проникли на территорию монастыря Тутта, поскольку две дежурных администраторши, будучи стерты, отключили систему клеточного распознавания и открыли задние двери.

Наемники бесшумно прокрались во внутренний сад, окрашенный в синий цвет косыми лучами Ксати Му. Они не обратили внимания, что два скаита, манипулировавших рассудком администраторш, после того исчезли. Когда они рассыпались между арок сада, вернувшиеся тутталки из второй смены вошли через заднюю дверь, которая осталась приоткрытой, и, обнаружив, что две их сестры зарезаны, испуганно завопили. Наемники-притивы набросились на них, чтобы не дать им вспугнуть всю обитель, и обезглавили своими металлическими дисками, но пронзительные крики девушек встревожили матрион, которые, мгновенно осознав серьезность ситуации, заперлись с ребенком Оники в зале заседаний и дали команду на автоматическое закрытие больших опталиевых дверей, в принципе непроницаемых для лучей-дезинтеграторов.

Наемники устроили настоящую резню среди сестер Тутты. Окровавленные трупы усеивали десятки аллей, лежали среди зарослей палисандрий, на лужайках внутреннего сада, в аркадных галереях, коридорах келейного крыла и общих залах. Небесные хозяйки и администраторши не обладали спасительными рефлексами матрион: привлеченные суматохой, они покинули свои камеры вместо того, чтобы в них запереться, и были разорваны смертоносным дождем металлических дисков. Только те из них, что занимали самые дальние кельи и увидели, как падают впереди их сестры, успели отступить и укрыться на кухнях, складах или в прачечных. Обезумевшие от ярости, опьяненные кровавой бойней наемники обыскали монастырь в поисках выживших. Они выследили нескольких, и бестрепетно их казнили, но остальным удалось сбежать от них, укрывшись в секретных проходах здания.