Цитадель Гипонерос

Глава 13

— Ваше Святейшество, вам следует пойти в ремонтную мастерскую и устраиваться в подготовленном для вас деремате, — сказал Мальтус Хактар.

То, как поворачивались события, явно беспокоило Адамана Муралла, заполошный взгляд которого беспрерывно прыгал из одного края комнаты в другой. Он горько жалел, что позволил муффию втянуть себя в эту историю. Дружеские чувства молодого маркинатянина к Маркитолю не простирались до того, чтобы разделять с ним напасти. Поначалу Адаману льстил интерес к нему Барофиля Двадцать пятого, и он, пусть и отказывался себе в этом признаться, ожидал определенных выгод от своего привилегированного статуса личного секретаря; но предвкушаемые блага по взмаху палочки злого колдуна внезапно обратились во всевозможные неприятности, которые увенчала готовящаяся жуткая битва в галереях дворца.

Секретарь окинул взглядом неподвижно вставшего перед морозящим саркофагом муффия. Он не мог избавиться от гадкого ощущения, что владыка решил к собственной участи приговорить и своего служителя. Барофиль Двадцать пятый даже не спросил его совета, не предложил ему возможности перейти в другой лагерь и искать расположения тех, кто ведает перемещениями в иерархии. Как и все его коллеги — экзархи и кардиналы, — Адаман слыхал о готовящемся нападении на епископский дворец, но полагал, что это всего лишь беспочвенный слух, как и большинство слухов о правящем понтифике. Ему пришлось столкнуться с реальностью, когда, повинуясь экстренному вызову муффия, он обнаружил в кулуарах атмосферу подготовки к битве. Он хотел развернуться, но вооруженные осгориты преградили ему путь и сопроводили в покои понтифика. Муралл оказался в ловушке и столкнулся с жестокой дилеммой: если он останется здесь, нападающие убьют его безо всяких церемоний, а если он сбежит в компании верховного понтифика — его признают сообщником и пожизненно внесут в индекс еретиков.

Муффий повернулся, и в уголках его губ появилась легкая улыбка:

— Не смотрите так, мой дорогой Адаман. Вы, вероятно, чувствуете себя, как будто в эту минуту все теряете, но есть другие края, куда мы отправимся, где мир будет заново возрожден… Какая благородная задача!

— У меня нет никакого желания возрождать мир! — сварливо ответил экзарх. — Я хотел получить экзархат на Маркинате…

— Я неверно судил о вас: я приписал вам более возвышенные побуждения.

— Пожалуйста, не приписывайте мне больше ничего, Ваше Святейшество!

Его запальчивые выкрики отдавались громким эхо от стен и потолка комнаты.

Мальтус Хактар сверился со своим портативным таймером — голографическим микропроектором, показывающим положение солнц. Над его ладонью повисла крошечная синяя, почти фиолетовая, точка.

— Скоро сумерки, Ваше Святейшество… Воители безмолвия теперь уже не придут. Я даже не уверен, что их предупредили: связь с членами сети, отвечавшими за контакт с ними, пропала, и, я боюсь, окончательно. Полицейские силы не замедлят с атакой.

— У меня предчувствие, что они появятся, Мальтус. И я не собираюсь оставлять эти четыре тела в руках Междупола. В них — будущее человечества.

Адаман Муралл широким взмахом руки указал на саркофаги. В еле заметном порыве воздуха колыхнулись светошары.

— Эти четыре мороженых тушки — будущее человечества? Вы утратили здравый смысл, Ваше Святейшество? И не заставляйте меня поверить, что вы доверяете этим историям о воителях безмолвия! Это просто люди, которые, как и все остальные, перемещаются через дерематы. Привожу доказательство: миньонам Марса их удалось захватить.

Экзарх сердито ткнул пальцем в сторону муффия. Его напудренное лицо было бледно как его светло-зеленая ряса. Два локона, выпущенные из-под капюшона, усыпали желтые камни — должно быть, цитрины, — но даже так приукрасившись, он мало походил на сиракузянина.

— В любом случае, Ваше Святейшество, я улавливаю различия между истиной и вашими речами! Вы убегаете не ради возрождения мира, а чтобы избежать встречи с вашими судьями!

Нахмурившийся Мальтус Хактар замахнулся на Адамана Муралла:

— Так не разговаривают с Непогрешимым пастырем, грязный кастратишка!

— Оставьте это, Мальтус, — вмешался муффий. — Адаман поймет позже, когда время развеет сиракузянские иллюзии.

Испугавшись угрожающего тона дородного шефа-садовника, экзарх так резко отпрянул, что сильно стукнулся затылком о край стеклянного саркофага. От удара пудра посыпалась с лица и окутала его белым эфемерным облачком.

— Прекратите разговаривать со мной, словно вы мой отец, Ваше Святейшество! — прошипел он. — Это вы теряете почву под ногами, это вы блуждаете в иллюзорной вселенной, вы проводите все свое время в созерцании зловещих мерзляков, это вы тот, кто бросил корабль Церкви, будто капитан, охваченный стыдом и презрением, вы тот, кто ужасает всю империю Ангов, вы тот, кто замыслил избежать всеприсущего правосудия Крейца, тот, кто прячется за химерическими видениями, чтобы оправдать свои неудачи, вы тот, кто использовал мой незащищенный разум, чтобы увести своих врагов по ложным следам, вы тот, кто завлек меня в западню, чтобы вынудить потонуть в компании вместе с вами!

Запыхавшись, словно от долгого бега, он замолк. Заметно обиженный словами своего земляка Барофиль Двадцать пятый на несколько мгновений погрузился в созерцание Афикит Алексу, загадочной и такой прекрасной в своем ледяном сне. Мальтус Хактар засунул руку в карман своей накидки и внимательно следил за лицом муффия, ожидая малейшего знака, который велел бы ему прикончить личного секретаря — человека, который был ему совершенно не по душе.

— Суд большинства — не всегда суд верный, — снова заговорил Барофиль Двадцать пятый, отстраненно, понизив голос. — Я не пытаюсь оправдываться или вас, Адаман, поучать, но милостью моего предшественника я развился быстро, может быть, слишком быстро. Я совершил больше преступлений, чем кто-либо в этой вселенной. Я приказал удушить газом несколько миллионов карантинцев на Ут-Гене, устроить геноцид жерзалемян и провести множество других казней, и массовых, и одиночных… А потом я обнаружил истинное учение Крейца, изначальное Слово, которое все еще почитают кое-где в племенах великой пустыни Осгора, занесенное в Индекс ересей. Как и мой предшественник, я осознал, что Церковь сбилась на тропу иссушающую, тропу раскола, разобщения и разрушения. Итак, я поднялся против коллективного сознания и, естественно, столкнулся с духовенством, которое думает единственно о сохранении своих привилегий, о том, как использовать внушаемый им страх для удержания господства над верующими…

— Солнце Сапфир скоро сядет, Ваше Святейшество, — перебил шеф-садовник.

— Подождем еще немного, прошу вас.

— Я обещал Двадцать Четвертому позаботиться о вашей жизни, и я сдержу свое обещание, — пробурчал Мальтус Хактар. — Не вынуждайте меня…

— Мы ничем не рискуем, пока в коридорах еще не гремят взрывы. Что до вас, Адаман, вы можете уходить: что бы вы ни заявляли, я вовсе не собирался заставлять вас последовать за мной. Я только замыслил дать вам прекрасную возможность, точь-в-точь как Барофиль Двадцать Четвертый дал шанс глупому и фанатичному молодому кардиналу по имени Фрасист Богх…

Экзарх яростно вперился ему в лицо, затем резко повернулся. Его ряса хлестнула по стеклу саркофага и обвилась вокруг талии.

— Я ухожу, раз вы мне это предлагаете: это лучший совет, который я когда-либо слышал от вас, Ваше Святейшество!

Адаман широкими шагами направился к полуприкрытой двери. Тогда-то он и увидел в дверном проеме серую фигурку, которой раньше не замечал. То был двенадцатилетний мальчуган, паритоль, одетый в облеган и серую шерстяную куртку. Ошеломленный экзарх удивился, как этот ребенок сумел прорваться через двойной барьер, выставленный полицейскими силами и слугами-осгоритами. Серьезный и пристальный взгляд, необычный для мальчика в таком возрасте, словно проникал в самые недра его души.

Адаман безмерно перепугался: если мальчишка смог свободно пробраться внутрь епископского дворца, то это означало, что детекторы и другие системы защиты, установленные осгоритами, не работали, или что они были дистанционно обезврежены имперскими силами. Барофиль Двадцать пятый повел себя довольно оптимистично, заявив, что сигналом к отправлению должны стать первые взрывы. Полицейские с наемниками могли появиться в любой момент, и, судя по удивительно бесшумному проникновению этого мальчугана в одно из наиболее строго охраняемых мест в империи Ангов, никакой грохот заблаговременно не упредил бы их о вторжении. Адамана Муралла охватило дикое желание бежать со всех ног, но остатки достоинства и страх встретить в коридорах штурмующих отговорили его от претворения такого плана в жизнь.

Обеспокоенные его внезапным оцепенением муффий и Мальтус Хактар обогнули пьедесталы с крио и подошли к экзарху. Лишь только шеф-садовник заметил в дверном проеме силуэт ребенка, рефлекс заставил его потянуть волнобой из кармана накидки. Барофиль Двадцать пятый бросил на него укоризненный взгляд и придержал его запястье рукой:

— Уберите оружие, Мальтус!

— А вдруг этот ребенок — ловушка, Ваше Святейшество? — ответил осгорит. — Ни один волновой детектор не сработал: может быть, его заслали через деремат полицейские или притивы.

Затопившая Адамана Муралла паника отступила, оставив в горле противную горечь. Резоны главного садовника, человека с отвратительными ему вульгарной речью и грубыми манерами, давали единственное возможное объяснение тому, как этот мальчуган внезапно появился в подвале дворца: пославшие наверняка напичкали его тело этими осколочными световолновыми микробомбами. которые превратят всю материю в радиусе пятисот метров вокруг эпицентра в пепел.

— Этот ребенок — посланник небес, а не ядовитый гостинец от имперских сил! — провозгласил муффий.

— Я не разделяю вашего энтузиазма, Ваше Святейшество! — пробормотал Адаман Муралл сквозь сжатые губы. — Посланники небес обычно бывают с крыльями и окружены светом…

— Когда ты научишься доверять своей интуиции, мой дорогой Адаман?

— Когда вы прекратите меня заставлять полагаться на вашу!

В этот момент ребенок, не проронив ни слова, двинулся к саркофагу, в котором лежала девочка. Повелительным взмахом руки муффий приказал Мальтусу Хактару не вмешиваться.

Слезы Жека потекли на стеклянную стенку саркофага. Йелль была одновременно так далека и так близка, отделенная от него этой тонкой прозрачной преградой и тремя годами ледяного сна. В голове парнишки эхом зазвучал высокий, чистый голос девочки, ее смех в разгар летнего дня; у него появилось странное ощущение, словно он вглядывается в кусочек своего прошлого, в застывшую во времени картину.

Несколько часов тому назад они чудом избежали паров криобомб в резиденции Марсов.

— Встречаемся у реки! — крикнул Шари. — Куда мы сначала попали!

Все, что им, подготовленным к переносу благодаря интуиции махди, оставалось сделать — это закрыть глаза и представить берег реки, чтобы мгновенно там оказаться. Криохимикаты им не навредили: для пагубных последствий они не успели достаточно ими надышаться.