Владыка битвы

— Что за Вигрик?

— Меч! Ты забрал его. Верни меч — и я оставлю тебе жизнь хотя ты и убил многих моих людей.

— Вы даёте мечам имена?

— Как и вы своим секирам. — Эглин снова двинулся на меня. — Где Вигрик?

Я улыбнулся.

— Уже за ручьём, полагаю.

Эглин озлобленно заскрежетал зубами и сплюнул. Лица, наполовину закрытого шлемом, я разглядеть не смог — только пылавшие яростью серые глаза да наполовину седую бороду. Зато было на что посмотреть из его одежды — помимо дорогой кольчуги он носил яркую рубаху с затейливой вышивкой на воротнике. На его шее болтался серебряный амулет мёртвого бога, а на пальцах я заметил несколько перстней с камнями. Да и обувь у него была добротная.

Мне и правда попался непростой и богатый противник. Наверняка знатный, может даже олдермен. Если всё сложится удачно, можно потребовать за него выкуп. Правда обычно такие знатные мужи умели ох как хорошо обращаться с мечом...

— Грязные сверы! Что же вы наделали...

Я отшатнулся, когда он размахнулся. Бой обещал быть долгим, и я пожалел, что не успел подобрать нож.

— Ты кто такой вообще? — спросил я, уходя от очередного удара.

— Тунред.

— Ты олдермен?

Эглин расхохотался.

— Я мог стать олдерменом, если бы ты не украл Вигрик. Меня послал за ним олдермен Келфус.

— И чем так важен этот меч?

— Ты не поймёшь. Северянам не понять. Это реликвия. Он священен.

Я усмехнулся, продолжая танцевать с топором наперевес.

— Обычно рядом с реликвиями ходят монахи. Но ты на священника не похож, почтенный Тунред.

— Монахи бывают разными. Но ты прав, я не брат церкви.

Он снова сделал выпад и почти достал меня — едва удалось увернуться, и сталь вновь чиркнула по кольчуге. Мог бы лишиться печени. Я ответил — не дал ему время сделать новый замах и рубанул на уровне пояса. Отбил, зараза.

Улучив момент, я поднял нож. Теперь лишь бы добраться до него, поднырнуть, воткнуть в шею. Тунред двигался как горностай. Неуловимый, зараза. Наши ноги уже вытоптали траву, я начал уставать от бесконечных выпадов и прыжков. Он был сильнее и опытнее, и он явно знал, как биться против сверов с топорами.

Чертить руны уже не было сил — я и так за этот день навозился с ними, а без достойной жертвы боги берут силу. Поэтому все тянули с меня. Пусть боги смотрят и вмешиваются, если сами того пожелают — я сейчас полагался лишь на себя.

Но, видимо, Тунред тоже начал уставать.

— Последний раз предлагаю — верни меч, и я отпущу тебя, — сказал он, когда я почти достал его топором. — Пойдём к ручью, ты позовёшь своих, и они отдадут тебе Вигрик. Ты передашь его мне, и я уйду. Мне важен только меч.

— Это мой трофей. Я добыл его в битве.

Он всё же зацепил меня — удар пришёлся прямиком на левую руку. Я едва не выронил нож и взвыл от боли. Рана запульсировала и мешала думать. Нож стал бесполезен — пошевелить рукой я почти не мог.

— Ты не понимаешь, что присвоил, — отрывисто, запыхавшись, сказал эглин. — Если узнают, что он у тебя, за тобой начнет охотиться весь Мерглум. А то и Лумленд. Впрочем, вряд ли ты станешь бегать долго. Сам отдашь. Будешь валяться в ногах у Оффы, умоляя его забрать твой трофей.

— Я тебе и повеселее страшилки рассказать могу, — прошипел я и снова атаковал. Не давать ему перевести дыхание, загонять до смертельной усталости — только так я мог его одолеть. Самому бы не сдохнуть от таких плясок.

Я специально замахнулся повыше, целясь на уровень плеча, чтобы и он поднял руку выше и хоть немного открылся. Тунред поднял меч, принимая удар топора Вигдис. Железо ударилось о железо с такой силой, что чуть искры не посыпались. Я навалился всем весом и крутанул запястье, чтобы зацепиться за меч, а затем резко шагнул назад и чуть отвёл руку в сторону. Эглин подался вперёд, я пнул его ногой в живот, а затем схватил за голову и ударил его голову о своё колено. Проклятый шлем! Но хоть дух выбил.

Я потащил его вниз, на землю, отбивая топором слабые удары меча, а затем выбил оружие из его руки. Тунред вцепился в меня одной рукой, пытаясь утащить за собой — я видел, как его рука потянулась к поясу. Бросив топор, я перехватил его руку, выхватил его нож первым и, усевшись на него сверху, сперва ударил в открытую часть лица тяжёлым набалдашником на рукояти ножа. Он тянул ко мне руки, цеплялся за лицо, нос, бороду, пытался выдавить глаза, но я был больше и выше.

— Сукин ты сын! Аааа!

Завязки шлема разболтались, и эглин оказался лишь в тканевом подшлемнике. Я схватил шлем и принялся бить им противника по голове. Раз два, три... Я перестал считать. Сам не понял, как вторая рука всё же воткнула нож ему в шею. Клинок вошёл криво.

Эглин затих, но ещё дышал. Голова была сплошь залита кровью, как и мои руки, грудь, земля. Земля снова пила кровь.

Я неуклюже скатился с него и прислушался. Жив, но хрипел.

— Так что в этом мече особенного? Скажи мне.

Эглин прикрыл залитые красным глаза.

— Это Вигрик — «владыка битвы», — прохрипел он. — Меч старых королей. Когда на земли пришли сверы, его не успели вывезти и спрятали монахи. А затем мы нашли его и везли в дар для юного короля Оффы, ибо он юн и чист. Только истинно избранный богом правитель с чистыми намерениями может владеть Вигриком. Прочим он несёт гибель. Меч нельзя было обнажать, но Ведбальд сделал это, потому и погиб — меч наказал его. Твоей рукой. Ты, вонючий северянин, проклял себя, взяв его в руки, ибо ты недостоин им владеть. А недостойных Вигрик убивает. — Эглин расхохотался отвратительным булькающим смехом, и из его рта хлынула кровь. — Теперь и ты умрёшь, ибо северянин не может быть достойным.

Из последних сил эглин плюнул мне в лицо кровью и умолк навеки.