Телохранитель. Мы под запретом

Глава 24

СВЕТА

— Послушай меня очень внимательно, Свет, — медленно и по слогам произносит Женя, обхватывая мое лицо двумя руками. Это снова разряд тока, насквозь прошивающий меня с ног до головы. Пожалуйста, Женечка, не надо…Я криво улыбаюсь через силу, одновременно сжимая руки в кулаки.

А затем слегка прикрываю глаза, погружаясь в прикосновения целиком. Мне больно, потому что я отчетливо понимаю, что он скажет дальше.

— Я не должен был тебя трогать. Этого больше не повторится, — слегка задев большим пальцем мою нижнюю губу, Женя, чертыхнувшись, резко поднимает взгляд на мои глаза. Смотрим друг на друга в упор. Это еще больнее. — Мне жаль, что я не смог сдержаться, это все оказалось для меня слишком, — хрипит он, опуская голову к моему лицу и сталкивается лбом с моим. Впитываю непозволительную близость, и молюсь всем богам, чтобы она не прекращалась. Но он отшатывается от меня первым.

Очень больно, практически удар под дых.

Слишком. Слишком. Значит, он боролся, раз так сложно ему было удержаться? Значит, мама права была, да? Вместе с радостью меня затапливает еще и сожалением, смешанным с обидой. Почему же тогда он сдается?

— Жаль… — повторяю я, практически не дыша. Просто нечем. А он смотрит на меня без жалости и очень серьезно. Мой телохранитель серьезно настроен оборвать ту тоненькую ниточку, что образовалась между нами и навсегда о ней забыть.

— Ты молодая, красивая, умная девочка, у тебя вся жизнь впереди с каким-нибудь очень…достойным сверстником, — выплевывает мне в лицо крайне обидные и острые слова, и я не сдерживаюсь, хоть и душу в себе рыдания. Они в конечном итоге выливаются на мое лицо первыми капельками слез.

Достойным, значит? А ты не достоен? Кто вообще эти критерии создает? Кто может сказать, что вот один человек достоен тебя, а второй — нет и смотреть на тебя не может? КТО? Хочется смеяться и плакать одновременно, но реальность моя реакция точно не изменит.

— Понятно, Жень. Мне все понятно. Ты отца испугался, да? Или дедушку? Конечно, их бояться есть за что, — сдавленно спрашиваю я, выхватывая огненный воздух, что плывет между нашими телами. Женя кривится и хмыкает, отпуская меня полностью и делая шаг назад. Еще один маленький шажок к моей персональной пропасти.

— Ничего и никого я не боюсь, но считаю, что я тебе не пара хотя бы просто потому, что старше тебя на неполных семнадцать, — смотрит на меня исподлобья и буквально рычит. Его грудная клетка высоко поднимается, обрисовывая пресс и литую грудь. Я так стараюсь туда не смотреть, но все равно тону в этом мужчине. Возраст, значит.

— Мой дедушка и Маша с такой же разницей и что с того? Если человек чего-то хочет, его ничто не может остановить, — дрожащими губами произношу, не сразу замечая, что меня теперь трясет сильнее. Господи, он отказывается от тебя, прими это как данность. Не будешь же ты сражаться за мужчину? Это ведь не ты, Света, ты бегать ни за кем не будешь. Тебя так не воспитывали…

Женя замирает и опускает взгляд в пол. На долю секунды мне кажется, что он реально начинает допускать такую мысль. И даже может приходит к очевидному выводу, но, когда я слышу ответ, все рассыпается битым стеклом на мелкие кусочки у меня под ногами.

— А то, что у него, в отличие от меня, совершенно другая жизненная ситуация.

Удар точечно в сердце. Я сейчас себя ненавижу за то, что еще что-то пытаюсь выяснить. Господи, да что тут обсуждать вообще? Что?

Просто мой дедушка очень любит Машу, а Женя меня не любит. Вот ответ на поверхности, потому что я не понимаю, что может его в принципе сдерживать, если не очевидный страх перед моими родственниками.

— Знаешь, Женя. Мне очень жаль, что я тебя люблю. Сожалею, что влюбилась с человека, у которого не хватает смелости на что-то большее, чем просто грубые поцелуи в тайне от всех. Я может и младше тебя, может и намного, но смелости во мне в разы больше.

Дернувшись, я резко разворачиваюсь и, на лету хватая обувь, выбегаю из зала, где мое сердце по швам разошлось из-за того, о ком я думаю столько лет подряд без остановки. Мой неподходящий. И все равно даже злясь на него, не прекращаю думать о том, какой жже прекрасный был этот поцелуй. Мой первый. Спустя пару секунд останавливаюсь, потому что ноги меня не несут, настолько состояние сейчас…отвратное, и дышу часто-часто, словно бежала марафон, но по факту — лишь испытала лавину боли.

В какой-то момент я практически заставляю себя идти дальше, слегка страхуя саму себя рукой, скользящей по стенке. Иду быстрым шагом по приборам, как принято говорить, особенно не разбирая дороги, пока не врезаюсь в широкую грудь на полном ходу.

— Ой, — прижимаю руку ко лбу и медленно поднимаю взгляд на… своего брата. Он осматривает меня с ног до головы и очень долго задерживается на лице. Наверняка красном и покрытому влагой. По его не по годам взрослому лицу скользит какая-то очередная эмоции, прочитать которую я не в состоянии прямо сейчас.

— Ты плакала?

Задержав дыхание, я показательно стирая влагу со лба, влагу, которой не существует. И одновременно цепляю щеки, но это не поможет ситуации…

— Я вспотела, Влад.

Вэ мажет по мне крайне внимательным взглядом и сжимает губы в прямую линию.

— Пиздишь, как дышишь. А дышишь часто.

Мне только разборок сейчас не хватало. Подгоняемая животной паникой, я решаю идти до конца.

— И плохо себя чувствую, может рано решила спортом заниматься. Мало времени прошло.

Стук сердца явно слышно в этом маленьком коридорчике, и мне приходится сильно напрячься, чтобы придать своему лицу оттенок невозмутимости.

Мой младший брат приподнимает бровь в немом вопросе, но коротко кивает, обхватив мою ледяную ладонь своей огненной рукой.

— У меня такая мысль тоже проскользнула, так что, домой? — без тени улыбки спрашивает он, посматривая на меня теперь сбоку. Какой же он высокий…я задираю голову и утвердительно отвечаю, стараясь смести метлой все то, что случилось в тренировочном зале.

Но как же это трудно.