Телохранитель. Мы под запретом

Глава 14

ЖЕНЯ

Мне кажется, что я продолжаю сходить с ума. Особенно, когда не моргая с одержимостью ублюдка-сталкера смотрю на спящую Свету. В этом есть нечто больное и неправильное, но я продолжаю…стоять у ее кровати и смотреть, как медленно поднимается и опускается грудная клетка. И вроде как говорю себе, что мое поведение логичное, правильное, ведь я ее телохранитель, и в мои обязанности входит наблюдение за ней. Но не желание коснуться губами нежной кожи, не острая необходимость втянуть аромат ее распущенных волос, вьющихся по спине лианой.

Не крайняя необходимость коснуться оголенной спины пальцами, когда веду ее в уборную. Обжечься ее напряженным взглядом, устремленным на меня слегка задумчиво при этом. Нет никакой нужды лишний раз проверять температуру даже после того, как это сделала медсестра. Я не обязан ее трогать без ее ведома, даже если это невесомое скольжение костяшек по щеке. Даже если в какой-то момент мне кажется, что это не случилось Самообман прекрасная шутка, если ты пытаешься переубедить себя в чем-то, что является непреложной истиной.

Вести в уборную ее вообще, наверное, необязательно, но я не позволяю ей сделать и шагу без себя. Словно хочу укоренить особенность нашего перманентного нахождения вместе.

В этом всем нет логичной подоплеки, есть только моя больная одержимость девочкой, на полжизни младше меня. И я снова и снова иду по протоптанной дорожке, макаясь в знакомое болото, окунаюсь щедро туда и иду дальше, четко осознавая, что без нее вообще никак. Замкнутое пространство делает со мной странные вещи, искажает реальность. Я начинаю ревновать ее ко всем, кому уделяется внимание больше, чем мне, а оно уделяется. Улыбки и касания льются рекой. Отцу, матери, сестрам, братьям. Даже по телефону общаясь с дедом, я испытываю ревность. Ненормальная реакция.

А мне оно не уделяется, и вероятно потому, что я сам отталкиваю ее попытки заговорить. Каждое слово как разрез скальпелем по коже, горящей от такого близкого нахождения с ней. Знала бы она что в моих воспаленных мозгах, бежала бы куда подальше.

Будь я адекватнее, давно бы сказал Белому, что надо мне напарника на большее количество времени, чем просто на урывочный ночной сон. Даже в этот момент мне кажется, что я не сплю, а так дремаю…и наблюдаю за ней, потому что я нихера не доверяю никому. Даже себе, не говоря уже о другом охраннике, в чьей верности сомнений нет ни у кого.

Эту больницу охраняют лучше, чем военную базу, но я продолжаю дышать и моргать в унисон со Светой, чтобы не пропустить ни единого атома, выпускаемого из ее легких. Даже волос с головы не упадет без письменного разрешения и моего пристального наблюдения.

И когда я вижу, как разливается по груди вода, округляя для меня очевидно аккуратную грудь с крупными сосками, проступающими ожогами на моей сетчатке, мозг отрубается. Не сказать, что я не догадывался о том, какая она идеальная, или что уверенная двоечка не проявлялась сквозь ткань футболок и не приковывала взгляд…конечно, я уже все рассмотрел и дорисовал.

Но сейчас ведь прямое включение…

Я вожу взглядом и снимаю на воображаемую камеру, извращенно представляя картину дальше. Гребанный ублюдок рассматривает девочку, которая прямо сейчас в шоке и явно в панике, покрывается багровым румянцем и срывается на бег в ванную. И я снова веду по изящным ногам и стопорюсь на подтянутой заднице.

Ощущение жажды берет в плен мою глотку и разливает там лавой желание сорваться следом и прижать Свету к себе, чтобы впиться в манящие губы и насытиться ею вместо воды. Смахиваю извращенные мысли как упавшую на лицо паутину.

Идиот. Прижав руки к лицу, начинаю растирать пылающее лицо. Пиздец, накрывает. Я прислушиваюсь и не слышу ни плача, ни завываний. Это хороший знак, да? Или так себе? Подрываюсь с табурета и опускаю взгляд на стоящий колом член, и в этом столько ненависти к самому себе, что нее описать словами.

Схватив первый попавшийся халат, я медленно подхожу к закрытой двери уборной. Мне вскрыть ее — дело секунд, но я прижимаюсь горячим лбом к холодной поверхности пластиковой двери и выдыхаю сквозь судорожные попытки обхватить ручку и вырвать ее с корнем.

Но в этом вижу лишь свой конец нахождения рядом со Светой. А мне надо ее защитить. Я лучший. Я смогу найти ублюдка быстро и сломать ему все конечности за минуту. Получу особый вид наслаждения от этого.

Рука сильнее сжимает мягкий халат, и я притягиваю его к лицу рваными движениями, втягивая поглубже неповторимый аромат. А затем опускаю руку и вешаю за петлю на ручку. Все.

— Свет, ты в порядке? — голос звучит словно чужой. Меня ломает пополам, вырывая нервы совсем как дети вскрывают упаковки долгожданных подарков.

Ее положительный ответ слегка приглушает агонию, она звучит совсем как обычно. Вежливо и учтиво. Ничего в голосе не выдает отчаяние, может смущение — да, но не больше. Я прикрываю глаза, в которые сейчас насыпали песка, и стекаю по двери в сторону.

— Я принес халат, в твоих вещах не рылся. Выйду на минуту…

Не на минуту, а на гребанный час я покинул ее палату, усаживая вместо себя ночного компаньона. А сам срываюсь на улицу и просто начинаю метелить первое попавшееся дерево, сбивая руки в кровь. Этот пиздец становится бесконечным, пока кто-то из работников больницы не замечает мой бесполезный бой с деревом.

— Эй, парень, полегче…

Я резко разворачиваюсь, готовый вломить ему, но то всего лишь добродушный старик в белом халате. В нем я узнаю лора, который лечит… Свету. У него абонемент на мою защиту пожизненно.

По рукам стекает бардовая кровь, и я смахиваю крупные капли на пол, щедро орошая идеальную плитку возле больницы. Я отказываюсь от медицинской помощи, только вырываю из рук медсестры спирт, выливая на раны. Решаю не мотать узлов сверху — неудобно, и только выкурив полпачки сигарет, поднимаюсь в палату…на свою гильотину.