Телохранитель. Мы под запретом

Глава 18

ЖЕНЯ

Меня клинит, а она смотрит открыто, без задних мыслей, смотрит и явно понять не может, что происходит. Резко дергаю руками в ее сторону и обхватываю голову, пальцы тонут в мягких волосах, и я себе это позволяю. Падаю в обрыв, расправив руки в разные стороны. Позволяю без зазрения совести вдыхать ее запах, что сейчас льется в мои легкие жидким стеклом, опаляя внутренности. Самый сладкий и одновременно огненный аромат в моей жизни. Он выбит у меня изнутри, его я точно узнаю из тысячи, ним я рад напитываться без остатка.

Ломает вдоль и поперек, руки сжимаются чуть сильнее, и я, прикрыв глаза, резко наклоняюсь к ней и касаюсь губами лба, одновременно проговаривая:

— Спасибо, Света, помогло… — нихера не помогло, от соприкосновения лицо воспламеняется. Член в штанах начинает болеть. Втягиваю воздух и отпускаю ее, ощущая, как перед газами начинают черные точки танцевать. Кажется, что отойду и просто умру.

— Пожалуйста, — звучит надсадное и такое же хриплое, как у меня.

Отпускаю с жутким скрипом внутри грудины и ухожу в сторону душевых. Мне сейчас, блять, очень надо вспомнить, что бывает в четырнадцать лет, когда утренний стояк и постоянные мысли о сексе сводят тебя с ума, а желание присунуть хоть кому-то — единственное в твоей бестолковой башке. Захожу внутрь, стягивая на ходу одежду, и готов заниматься самоудовлетворением, грубо швырнув дверцу кабинки о стенку.

Могла бы слететь, и похер. Я прислоняюсь горящим лбом к ледяному кафелю и даже не пытаюсь блокировать мысли насчёт тех пальчиков, что еще недавно ласкали мою кожу. Я позволяю себе фантазиям о Свете хлынуть в мой воспаленный мозг и все там нахрен уничтожить. Все берегоукрепляющие элементы снесены цунами, а я давно уже на дне и не пытаюсь выгрести. Похуй. Меня душит ощущения вращения вокруг девочки, которую мне нельзя.

На-хе-ра? Толку все равно не будет, как ни пытайся, как ни старайся не думать о ней, не представлять, не видеть во снах, не возбуждаться от ее голоса. Не рисовать в уме бедра, грудь и плоский животик. Не представлять ее голой под собой. Кричащей от того, что ей хорошо со мной. По факту и без.

Не выходит.

Кончаю быстро, меня аж оглушает на мгновение, и я еще долго стою и пытаюсь привести дыхание в порядок.

Нет, это баста. Мне надо выпустить пар с нормальной живой женщиной, иначе в следующий раз я просто сорвусь и тогда будет очень плохо, очень. Придется самому себе сломать руки и ноги. А кто будет защищать ее? Кто, мать вашу?

Со стоном ударяюсь о кафель, врубая воду и смывая с себя возбуждение. Пиздец. Это все полный и беспросветный пиздец, в котором я живу и очень жду следующего момента, чтобы снова накрыло. Это нормально?

Вылезаю с душа, все еще вибрируя от того, что только что пережил. Член еще стоит. Да у меня он, блять, все время стоит рядом с ней и не рядом с ней, потому что даже если не рядом, в мозгах у меня она всегда перед глазами.

Черт. Не вытираясь, начинаю приседать. Доходя до сотки, чувствую едва заметную тяжесть мышц. Похер. Снова и снова опускаюсь. А затем опять иду в душ. Проделываю махинации несколько раз, и только после этого позволяю себе вытереть влагу, одеться и выйти в общий зал.

И тут я снова напарываюсь на Свету в облегающих лосинах, удачно подчеркивающих ее задницу. Она поворачивается, и мой воспаленный взгляд уплывает в упругую грудь. Слюна застревает в горле камнем. Черт. Как хорошо, что я стоял к ней спиной, а потом…не опустил взгляд ниже.

Кажется, сейчас я бы просто трахал ее все это время, вместо того, чтобы дрочить в одиночку в душевой.

Это называется «изнасилование», умник.

Вот теперь моя голова начинает болеть, но я ни за что в жизни не соглашусь на повторный массаж.

НЕТ.