Этюд в сиреневых тонах

Глава 23

Север шел по длинному больничному коридору настолько быстро, сколько ему позволяло нынешнее состояние. В последнее время силы отнимало буквально все, даже простой вдох и тот давался тяжело. Болезнь, несмотря на усилия Влада и остальных врачей, прогрессировала, приближая конец. А ведь еще нужно было завершить столько дел, и Север не позволял себе расслабиться, забывая порой и о лекарствах, и о сне, и… даже о семье.

Последних, видимо, это не устроило, так как они решили подключить Влада, чтобы тот правдами и неправдами заставил его снова пройти обследование. Разве не потому он позвонил так срочно? А Север с досадой поморщился — сколько уже можно? Когда они оставят его в покое? К тому же он не питал надежд, что с донором что-то получится, и пару дней назад он ясно дал понять, чтобы они оставили поиски. Тогда его буквально довели до белого каления, и мужчина покидал кабинет брата, громко хлопнув на прощание дверью. Догонять его, слава богу, не стали, оставив, наконец, в покое. Ему просто необходимо было подумать, что делать дальше.

После той встречи с Сашей он не находил себе места, не зная, как помочь девушке. С одной стороны он убеждал себя, что это ее выбор, что она сама, добровольно уехала с этим… этим…. Он был ее женихом, а он, Север — никем. Но с другой — Саша явно сделала это, чтобы спасти его от нападок Кильдеева, ведь понимала, чем могло все закончиться. И это злило еще больше.

С матерью он так и не помирился. Не мог простить не только ее лжи, но больше ее отношения к Саше. Она по-прежнему считала, что Саша заняла его место, что все должно принадлежать Северу, забывая, что сама отказалась от Сокольского, уехав от него много лет назад. Мужчина не пытался ей что-либо объяснять, доказывать, что от отца ему-то, как раз, ничего и не нужно. На его сторону встал даже отчим, пригрозив матери, что они может лишиться сына, если не перестанет настраивать Севера против Саши. Об этом ему рассказал Толик, когда вернулся в город. Север испытывал вину перед матерью, но простить того, что она сделала, не мог.

Марина в этом плане оказалась более понятливой. Им оказалось достаточно всего одной встречи, когда девушка снова попыталась убедить, что у нее есть ребенок от Севера. Но быстро смирилась и ретировалась, стоило ему намекнуть, что бывает за подобную ложь. К тому же, Север ясно дал понять, что никогда не вернется к ней, и девушка, решившая обманом вернуть себе состоятельного жениха, отступила, навсегда укатив в закат.

В тот день ему казалось, что его искупали в помоях, и до самого вечера он бледной тенью слонялся по дому, перебирая картины, оставленные Сашей. Он не смог оставить их в родном доме, поэтому развесил в той самой комнате, где когда-то ночевала девушка, и проводил там все свое время.

Тряхнув головой, чтобы прогнать мрачные мысли, Север остановился возле двери в кабинет брата. На мгновение замер, подумав — а было бы все иначе, признайся мать сразу, кто его отец? Пусть она не знала его настоящего имени, но ведь могла раньше отдать ему то злосчастное фото?

И что? — тут же противно поинтересовался внутренний голос, — стал бы спрашивать у Саши при первой встречи, кем приходится ей этот мужчина? Нет, это ничего бы не изменило. Они все равно встретились бы с Сашей на том мосту, он непременно влюбился в нее, потому что… потому что чувствовал, что она предназначена только ему.

Черт! Ну, не мог он до сих пор признаться даже себе, что любит свою сестру! И вчера ему пришлось сдержаться, чтобы не накинуться на эту мразь, к которой он сам же толкнул любимую женщину. Он до сих пор помнил полный неприкрытого торжества взгляд Кильдеева, когда тот увозил Сашу от клиники. Помнил, как прижимал ее к телу, бесстыдно лапая на глазах у множества людей. И собственное бессилие давило тяжким грузом — он не мог ничего сделать, иначе… иначе она могла пострадать.

Правда, была у него мысль, как избавить Сашу от этого подонка, но ей требовалась некоторая доработка, поэтому пока Север держал ее втайне от всех, чтобы случайно никто не сорвал его планов.

— Привет! Ого, вот это сборище?! — фальшиво удивился он родственникам, собравшимся в небольшом кабинете брата. Хотя, и так знал, что мужчины его семьи несколько дней как перебрались в город, чтобы не оставлять его без внимания. Это неимоверно злило.

— Сын, привет, — первым ему навстречу поднялся отчим, протягивая ладонь и пожимая в ответ руку Севера. — Держишься! Горжусь, сын! — он хлопнул его по плечу, передавая в объятия старшего брата.

— Угу, — скупо улыбнулся в ответ пасынок, сжимая ладонь Толика. — И какая, на сей раз, «благая» цель собрала вас в этом месте? Если вы снова станете…

— Так, полегче, братишка, мы давно не виделись, а ты будто недоволен, — проворчал Анатолий, возвращаясь назад в кресло и со странным ожиданием посмотрел на остальных мужчин.

— Та-ак, в чем дело? — этот вопрос он адресовал уже Владу, так как остальные мужчины молча с ожиданием смотрели именно на него.

— К-хм, да вот, не знаю, как тебе преподнести «радостную» весть, — прокашлялся тот, мрачно смотря на всех одновременно.

— Слушайте, а, может, вы уже отстанете от меня? — усталым голосом спросил Север, усаживаясь на свободный стул. — Я же говорил тебе, Влад, что не нужно искать мне донора…

— В том-то и дело, что он сам тебя нашел, — Влад как-то странно посмотрел на Толика, что не укрылось от внимания Севера. — К тому же, пришел запрос на твою медицинскую карту из клиники Мюнхена, где тебя ждут на обследование и последующую пересадку донорского органа. Времени тебе до конца месяца, Сев…

— Та-ак, — снова протянул Север, наконец, соображая, чьих рук это дело. Интересно, что заставило его переменить к нему отношение? Вернее, кто? И, кажется, он уже догадывался…

— Мой ответ — нет, — категорично заявил Север, глядя брату прямо в глаза. — Мне ничего не нужно, тем более, от этого человека. Не знаю, кто из вас решил, что мне необходима его подачка…, — Север буквально завис над столом Влада, опираясь на кулаки, и смотрел жестко и непримиримо.

— Сын, не руби сгоряча, подумай, — спокойно проговорил его отчим, накрывая его руку своей шершавой ладонью. — Если у тебя есть шанс…

— Я не собираюсь пользоваться чьей-то…, — он тяжело вздохнул. — Ты же догадываешься, кто смог убедить Сокольского принять это решение? — вдруг обратился он к Толику, который сидел, глядя куда-то в пространство. — Знаешь, но не пытаешься меня отговорить! Я не могу, слышишь?! Не могу поступить с ней так!

Мужчина отвернулся, пытаясь выровнять дыхание, а еще… еще, чтобы скрыть боль, исказившую его лицо. Страх, что застыл в его глазах. Зачем? Зачем она это сделала?!

— Ты… должен, — сухо бросил Анатолий, отворачиваясь от брата.

— Что? — он дернулся к брату, но его остановил голос Влада.

— Думаю, это будет наилучшим выходом, и тебе не стоит отказываться, — медленно проговорил он, смотря Северу прямо в глаз. — Нет, подожди, выслушай, — остановил он его возражения, подняв вверх ладонь. Бросил странный взгляд на Толика, но тот, будто, даже не замечал этого. Вздохнув, Влад продолжил:

— Дело в том, что пару дней назад к нам обратился… то есть, в клинику обратился потенциальный донор, — он говорил так, словно пересиливал себя, и Север сел обратно в кресло, пристально глядя на брата. — Только по предварительным результатам анализов, он тебе подходит идеально — возраст, группа крови, резус…

— Что-то… ты не слишком этим доволен, — мрачно бросил Север, стоило ему представить, что кто-то готов расстаться с жизнью, чтобы он… жил? Нет, так не бывает! Никто и никогда не поставит жизнь другого выше собственной. Никто, кроме… и тут его осенила догадка. Страшная догадка, которую он боялся подтвердить. Но видя мрачные лица братьев, он уже понял, почему Влад настаивает именно на немецкой клинике. — Ты знаешь, кто это, потому и… Кто?

Лицо Севера разом потеряло все краски, когда после стука в дверь кабинета, та отворилась, пропуская внутрь невысокую стройную девушку с длинными медовыми волосами.

— Владислав Андреевич, мне сказали зайти к ва…, — от звука этого голоса Север побледнел еще больше, а затем резко обернулся, встретившись взглядом с растерянным взором серых глаз Саши. ***

— Вот и отлично, зажимайте, чтобы не было синячка, — улыбнулась медсестра, кладя на место от укола спиртовую салфетку, а следом заклеивая ранку пластырем. — Всего доброго…

— И вам, — эхом откликнулась я, вставая со стула и покидая процедурный кабинет. Странно, — вдруг подумала я, задумчиво смотря на график их работы, что висел на двери, — из-за меня, что ли, задержались? Затем тряхнула головой, прогоняя какую-то навязчивую мысль. — Вряд ли, не такая я уж важная персона.

Когда мне позвонили и попросили приехать и сдать снова анализы, я удивилась, но решила, что промедление может свести на нет все мои усилия и приготовления, поэтому решила ехать немедленно. Хорошо, что в этот момент я находилась в свадебном салоне, где примеряла платье и обговаривала со швеей нужную мне отделку на нем. Правда смотрели на меня, едва ли не как на сумасшедшую потому, что вряд ли невеста в здравом уме станет требовать нашить на белый атлас свадебного платья черную кружевную сетку, имитирующую паутину, в качестве накидки. Пусть Бахтияр удавится от злости при виде «черной вдовы» в моем исполнении. Впрочем, меня мало интересовало, что будет с ним после того как я исчезну из его жизни — я для себя все решила.

Рядом с салоном в машине томилась моя охрана, и встал вопрос, как мне незаметно от них ускользнуть. С момента нашего с женихом последнего разговора, за мной стали следить тщательно, поэтому я нервно кусала губу, придумывая, как мне сбежать от присмотра. Пришлось снова включать режим капризной дамочки, чем едва не довела консультанта до белого каления.

Впрочем, это никак не отразилось на ее лице и приклеенной улыбке, которой она неизменно сопровождала все мои замечания. Вот кого надо в офис к папе, — с долей уважения подумала я, когда по моей просьбе она сопровождала меня в туалет. Я делала вид, что мне стало плохо, и попросила оставить на некоторое время одну.

Не знаю, что она подумала, но я через некоторое время тихонько выскользнула из небольшого помещения и направилась в сторону другого выхода, надеясь, что ускользну незамеченной. На пути мне встретилась еще одна девушка, видимо, тоже продавец этого салона, которая с удивлением посмотрела на впихнутую в ее руку зеленую бумажку, и услужливо указала на запасной выход. Впрочем, уходит черными ходами мне не привыкать, и уже через пару минут, я быстрым шагом направлялась в сторону параллельной улицы, где надеялась найти свободный автомобиль такси. Телефон предусмотрительно выключила, вытащив сим-карту. Если охрана и поймет, что я сбежала, то найдут — а я надеялась на это — не сразу.

Несмотря на будний день и пробки на городских улицах, добралась до клиники я быстро. Глубоко вздохнула, перед тем как направиться к входу, ощущая странное, волнующее предчувствие. Словно, что-то сейчас изменится безвозвратно.

Не скажу, что сама идея покончить с жизнью именно в день собственной свадьбы казалась мне идеальным выходом, но иного пути для себя я больше не видела. Потому как понимала, что на тот свет я заберу с собой еще одну жизнь. Об этом узнала случайно, после нашего с отцом разговора, когда я упала в обморок в его кабинете, у меня закрались сомнения. Конечно, я ничего тогда ему не сказала, но сложить в голове два и два и посчитать дни своего календаря, я была в состоянии. Я понимала умом, что не имею права лишать жизни нашего с Севером малыша, но узнай об этом отец или, того хуже, Бахтияр — ни один из них не позволит ребенку родиться. И чем жить, зная, что его убили… я предпочитала сто раз умереть самой.