Проект «Джейн Остен»

Глава 9

7 ноября

Дом 23 на Ханс-плейс

Следующим вечером за чаепитием нас ждали Кассандра, Генри и Джейн, а также Эдвард и Фанни Найт и мистер Хейден, аптекарь, который часто упоминался в письмах Джейн того периода. Мистер Хейден был худощав и невысок, примерно одного роста со мной. Эти качества вкупе с примечательными глазами — густо-синими, едва ли не фиолетовыми, — и ресницами, длиннее которых я у мужчин не видывала, придавали ему мальчишеский вид. Поклонился он мне с некоторой неловкостью, но манеры у него были приятные, он явно хотел всем понравиться. Он был внимателен к Фанни, но не заигрывал — вероятно, здесь биографы что-то напутали. Я также сочла, что ни он, ни Джейн не выказывали друг другу каких-либо особенных знаков симпатии — флиртовала она только с Лиамом. Могло ли наше прибытие помешать развиться этой дружбе?

Генри поцеловал мне руку — тихо, но с такой пылкостью, что я покраснела и огляделась, но никто не обращал на нас внимания: Лиам собрал всех вокруг большого атласа, разложенного на столе, и что-то рассказывал о Вест-Индии.

— Мисс Рейвенсвуд, — сказал Генри негромко и в то же время прочувствованно, без привычной иронии в голосе, — как же радостно снова вас видеть. Я скучал по вам.

Желтизна его кожи и белков глаз стала едва заметной, но сами глаза резко выделялись на его лице, и весь он осунулся. Казалось, будто с нашей последней встречи он похудел на двадцать фунтов и постарел на десять лет.

— Я рада, что вам стало лучше, сэр. Вы всех нас очень напугали.

— Чего только не сделаешь ради внимания и сочувствия дам, — сказал он, что прозвучало вполне в духе прежнего Генри.

Его взгляд соскользнул на мою грудь, словно это было зрелище, в котором он просто не мог себе отказать; затем Генри посмотрел мне в глаза и улыбнулся, чуть подался вперед, снова опустил взгляд и снова поднял его. Я вдохнула его запах — аромат свежей одежды — и ощутила, как тепло, зародившись у меня в промежности, растекается по всему телу. В последний раз секс у меня был накануне отправления в 1815 год — с Эзрой Инверно, одним из разработчиков сервера «Прометей». Больше двух месяцев назад — или на несколько веков позже; как ни считай, воздержание мое затянулось. Впрочем, никто и не говорил, что путешествовать во времени легко.

— Это ваше «чего только не сделаешь» вышло за рамки разумного. — Изучая его в тусклом вечернем освещении, я чувствовала, как вожделение сменяется жалостью. Едва пришедший в себя после опасного заболевания, он даже не подозревал, как скоро все пойдет прахом: его банк лопнет, и он лишится и денег, и дома.

— Кто не рискует, тот не выигрывает. — Генри помолчал. — Как вы проводили время с тех пор, как мы с вами виделись? Полагаю, для вас в городе нашлось премного интересных дел и вы завели множество новых друзей. — Подразумевались, по всей видимости, друзья мужского пола — ну или у меня просто фантазия разыгралась.

— Никто из них не сравнится с друзьями не столь новыми, то бишь с вами и вашей сестрой.

— Вы чрезмерно великодушны — говорите лишь то, что мне хочется слышать. Но поведайте же мне, хорошо ли вас приняли мои родные? Обращались ли с вами как подобает? — Его взгляд метнулся к Кассандре, которая разговаривала с Эдвардом у окна.

На этот вопрос существовал только один уместный ответ — его я и дала:

— О! Разумеется.

Но то, что он спросил об этом, было странно; я бы не раз еще мысленно вернулась к этому моменту, не затми его последующие, еще более странные события.

Нас обносили чаем, кексом с тмином и маффинами, и мы обсуждали театр. Разговор почему-то зашел о пьесе «Обеты любви»[29], которая занимает важное место в «Мэнсфилд-парке», и Фанни с оживлением, которого прежде не выказывала, не выпуская из рук блюдца с кексом, принялась передразнивать вычурную сцену из постановки, увиденной ею в Бате. Она размахивала вилкой и декламировала: «Я полностью здорова, лишь слаба! Чего бы сытного отведать!» — но внезапно умолкла и выронила вилку. Та звякнула, упав на блюдце.

— Что случилось? — воскликнул ее отец.

Но она не ответила. Глаза ее расширились, и она обхватила изящными ладонями белую колонну своей шеи.

— Фанни! — закричала Кассандра.

Я перевела взгляд на верхнюю часть ее грудной клетки, которая была обнажена, как того требовала мода. Корсет подпирал ее грудь, и различить ритм дыхания было нетрудно. Фанни не дышала. Я понаблюдала за ней немного и, полностью уверившись в своем выводе, вскочила.

— Я подойду к вам сзади и… и помогу. Не бойтесь.

Она тоже встала — и через секунду принялась бы метаться по комнате в тщетной надежде вдохнуть хоть каплю воздуха.

Я постучала ей по спине — несколько раз, с каждым разом все сильнее, — но без толку. Кто-то завопил: «Фанни!»

Я обхватила ее за торс, стиснула одну ладонь в кулак и прижала тот чуть выше ее пупка, второй ладонью заключила кулак в замок и резко дернула руками вверх и к себе. От изумления Фанни содрогнулась, но от закупорки это не помогло. Я повторила попытку. Ничего не изменилось.

Я снова встряхнула ее, дернув вверх и к себе, на этот раз с бóльшим усилием: прежде я боялась нанести ей травму, поскольку под ворохом муслиновых оборок скрывалась очень хрупкая фигурка, и не брала в расчет корсет, который, подобно доспехам, отражал мои атаки, — и на сей раз у меня получилось. Кусочек тминного кекса вылетел из ее трахеи и приземлился возле камина. Она хрипло вдохнула и закашлялась в носовой платок, из глаз ее заструились слезы. Я погладила ее спине — теперь уже ласково — и села; голова у меня шла кругом.

Раскрасневшаяся, она утерла глаза, шумно вздохнула и опустилась в кресло. Спустя минуту безмолвия Кассандра подлила ей чаю. Фанни пригубила его — блюдце с чашкой ходили у нее в руках ходуном.

Наконец Генри подал голос:

— Вы спасли ей жизнь. Откуда вы знали, что делать? Воистину вы еще феноменальнее, чем говорит ваш брат.

— Кекс и сам бы вышел. Я всего лишь помогла.

— Нет, правда, — сказал мистер Хейден. — Мне никогда не показывали такой прием, доктор Рейвенсвуд. Я хотел бы ему научиться. Однажды у меня на глазах погиб крестьянин, подавившийся кусочком репы. Я мог бы его спасти, если бы увидел подобное раньше! Где вас этому научили? Покажете мне, как это делается?

Он обращался к Лиаму, несмотря на то что спасительный прием осуществила я. Кипя негодованием, я сидела и молчала, но тут вдруг обратила внимание на Джейн, которая смотрела на мистера Хейдена. Она мельком взглянула на меня — закатила глаза, насмешливо улыбнулась — всего лишь на долю секунды, но этого было достаточно. Чтобы выжить в этом веке, будучи женщиной, и не утерять при этом рассудок, необходимо было относиться ко всему со здравой долей скептицизма — этому она научилась, еще не успев достигнуть совершеннолетия. В этом плане я сильно от нее отставала — впрочем, она всем нам дала бы фору, правда?

— Позже, — ответил Лиам. — Мы с радостью вам все покажем, но не за чаем. На сегодня, пожалуй, достаточно сильных впечатлений.

— Но расскажите же, мисс Рейвенсвуд, — попросила Кассандра, — где вы такому научились?

И тогда с тем же самым вопросом в глазах на меня уставились все присутствующие, за исключением Лиама, который, не зная, куда направить взгляд, потупился в пол. Я задумалась. Где я могла такому научиться?

— Моя старая няня, — начала я, — однажды проделала со мной то же самое, когда я, будучи десяти лет от роду, вдохнула леденец. Помнишь, Уильям?

В улыбке Лиама я прочитала облегчение.

— Как такое забудешь? А потом ты донимала ее, пока она не обучила тебя этому приему. Она сказала, что это такая же тайна народа ашанти, как заговор на козье молоко, чтобы то не прокисало…

— Последнее, правда, не работало…

— …и эликсир от разбитого сердца, — закончил Лиам, и я заволновалась, не слишком ли далеко мы зашли в своей импровизации.

Повисшую после его слов тишину нарушила Джейн:

— Доводилось ли вам пробовать эликсир в действии, сэр?

— Ни разу, — сказал он, и беседа вернулась в нормальное русло.

Но после случившегося я почувствовала некую перемену. Возможно, произошла она только во мне: неделями я шила сорочки, попивала чай и наблюдала, как Лиам флиртует с Джейн, — и вот наконец-то совершила что-то полезное. К моему изумлению, Кассандра подсела ко мне и принялась негромко рассказывать о том, каких усилий ей стоит держать мадам Бижен в узде и как не щадит себя Джейн, проводящая все время за гранками «Эммы». По словам Кассандры, только она и не давала относительному кавардаку в доме на Ханс-плейс превратиться в пущий хаос. Я улыбалась и соглашалась с каждым ее словом, а Генри с довольным видом наблюдал за нами.

Эдвард, едва сдерживая слезы после случившегося, отвел Лиама в сторонку и завел с ним долгий и, судя по виду, весьма серьезный разговор, который завершился сердечным рукопожатием.

— Ну так что тебе сказал Эдвард? — спросила я, как только мы сели в экипаж и двинулись в сторону дома.

— Что ж, — ответил Лиам опасливо, будто собирался сообщить дурную новость, — похоже, он пригласил нас погостить в Большом доме в Чотоне.

Я взвизгнула от восторга и подпрыгнула на сиденье. Лиам поморщился и кивнул в сторону Уилкокса, который правил каретой.

— Но это же здорово. Он сказал, когда нас ждет? — шепотом спросила я и замолкла. — Или он просто из вежливости предложил?

— Сказал, что скоро заедет к нам с визитом и мы обсудим детали. — Лиам уронил голову в ладони, словно вымотался, изображая доктора Уильяма Рейвенсвуда. — Он хотел подарить тебе лошадь.

Я почувствовала, как из меня рвется наружу смешок — словно чих или оргазм, — и подавила его, помня об Уилкоксе.

— Что-что он хотел?

— Он долго объяснял, что у него есть красивая кобыла, которая, по его мнению, должна подойти женщине твоего роста. — Мне показалось, что Лиам тоже едва сдерживает смех.

— Шетлендский пони, что ли?

— Я сказал ему, что лошадей нам хватает, но мы еще не видели Англии и с радостью бы выбрались из Лондона, и спросил, не знает ли он кого-нибудь, кто сдает дом в приятной, на его вкус, местности. И вот тогда он настоял на том, чтобы мы приехали в Чотон, и сказал, что поможет нам подыскать собственное жилье, если нам понравится в Гемпшире, но сначала мы должны погостить у него.

— То есть жить мы будем всего в нескольких домах от Джейн Остен.

И от писем. И от «Уотсонов».

Я все еще переваривала эту новость, когда Лиам сказал:

— Он безумно хотел как-то отблагодарить тебя за спасение жизни Фанни. — Повисла пауза — лошадиные копыта гулко стучали по Слоун-стрит, слабо освещенной мерцающими фонарями и непривычно тихой, хотя час еще был не поздний. — Ты ведь спасла ее, да? Она бы умерла, если бы не ты?

Поняв, к чему клонит Лиам, я с тревогой посмотрела на него. Как мне самой это не пришло в голову?

— Отнюдь. Она выйдет замуж за баронета, родит девятерых детей и доживет до 1882 года.

— То есть она спаслась бы и без твоей помощи.

— Видимо, да, — медленно произнесла я, вспомнив момент, когда Фанни схватилась за горло. — У тебя другая теория?

— Возможно, подавилась она из-за того, что там были мы. Наше присутствие ее смутило.