Государство и революции

19. Союзники

В мировой исторической литературе прочно утвердилась версия, что резкое сближение Сталина и Гитлера началось в августе 39-го — дескать СССР сперва ориентировался на создание антифашистской коалиции с западными державами и лишь затем, не встретив особого желания к сотрудничеству, принял предложение Германии о союзе с ней. Что является искаженным штампом, сформировавшимся в массовом сознании, поскольку именно так преподносились и комментировались события политиками и прессой, вот и образовался устойчивый информационный стереотип. Но рассмотрим эти события подробнее.

В марте 1939 г. нацисты завершили окончательный захват Чехословакии и присоединили к Рейху независимую область г. Мемеля (Клайпеды). И сразу же обозначили следующую жертву: 21. 3 Риббентроп вызвал польского посла Липского и выдвинул тяжелые требования о присоединении к Германии Данцига (Гданьска) и экстерриториальных железных дорогах через всю Польшу, которые связали бы Берлин с Восточной Пруссией. То есть, полностью повторялась история с Судетской областью Чехословакии. Теперь уже и коню могло быть ясно, что Мюнхенскими презентами Гитлер не удовлетворился, и западные державы сочли, что его наглость зашла слишком далеко. 31. 3 Великобритания, а за ней и Франция предоставили гарантии военной помощи Польше на случай агрессии. Аналогичные гарантии были даны Румынии и Греции.

17. 4 нарком иностранных дел Литвинов вызвал британского посла в Москве и вручил ему советские предложения о создании единого фронта с Великобританией и Францией. Но камнем преткновения стало условие, что государства, которым угрожает нападение, должны принять гарантии военной помощи не только от Запада, но и от СССР. Поясняем: в случае войны (или, скажем так, "угрозы войны") Советский Союз имел бы право ввести войска на их территорию. То бишь Англии и Франции в закамуфлированной форме предлагалось за союз против Гитлера отдать эти страны коммунистам. Любопытно, что даже столь умный и проницательный деятель, как У. Черчилль, считал, что условия нужно было немедленно принимать — и придерживался такой точки зрения не только в 1939 г., но писал об этом и в своих послевоенных мемуарах. Он расценивал происходившее как торг Сталина, выбирающего, к какой стороне примкнуть, и утверждал: хуже, чем случилось, все равно не могло быть. Потому что СССР все равно получил потом интересующие его области, но уже в качестве союзника Германии. Да только отдать за здорово живешь большевикам своих «демократических» союзников Запад не ре-1 шалея, и Черчилль сохранил уверенность, что проволочка с ответом на советские предложения стала роковой для Европы. Иначе, мол, война против Гитлера могла развиваться совсем иначе.

3. 5 Литвинов, лидер прозападного направления в советской политике, был отстранен от должности, и на его место назначили Молотова. Этот недвусмысленный жест подтолкнул англичан хоть к каким-то действиям, и 8. 5 британское правительство наконец-то соблаговолило ответить на советские предложения, приветствуя инициативу создания единого фронта и постаравшись в округлых фразах обойти вопрос о советских «гарантиях». Не тут-то было. На следующий день ответ был в пух и прах раскритикован в заявлении ТАСС, а 10. 5 в «Известиях». 19. 5 по данному вопросу состоялись слушания в британском парламенте, с речью выступил премьер-министр Чемберлен, соглашаясь с необходимостью союза и снова не ответив на связанные с этим щекотливые условия. А 31. 5 прозвучало ответное выступление Молотова, четко расставившее все точки над «1». Дескать, Москва стоит за эффективное сотрудничество, а не сотрудничество на словах. А эффективное сотрудничество возможно только после подписания соответствующего договора с Англией и Францией. И непременным условием должно стать принятие советских гарантий Польшей, Румынией, странами Прибалтики и Финляндией.

Государства, за счет которых шел торг, пребывали в панике. Разумеется, все они были против. Польша заявляла: "С немцами мы рискуем потерять свободу, с русскими — нашу душу". Мюнхенский пример того, как мало считаются западные покровители с суверенитетом «друзей», был еще слишком свеж, и Финляндия с Эстонией предупреждали Лигу Наций: если подобные гарантии будут даны без их согласия, они расценят это как акт агрессии. А разъяснения Молотова вогнали их в такой шок, что в тот же день, 31. 5, Латвия и Эстония поспешили подписать пакты о ненападении с Германией (вот наивные-то!).

12. 6 Британия направила для переговоров в Москву своего спецпредставителя Стрэнга, опытного дипломата, но по рангу второстепенного чиновника. Советская сторона не преминула квалифицировать данное обстоятельство как оскорбительное. А переговоры мгновенно зашли в тупик из-за того же нежелания Польши и Прибалтики, чтобы их «спасали» коммунисты. 15. 6 Москва фактически прервала переговоры, предложив перевести их на военный уровень. Запад снова подошел к делу легкомысленно, 10. 8 от Англии был направлен адмирал Дрэкс, не имевший даже письменных полномочий, а французскую миссию возглавил генерал Думенк, начальник не слишком высокого ранга, не способный выходить за узкие рамки данных ему инструкций.

И ясное дело, ничего путного опять не вышло. Делегатов повозили физиономиями по столу, сопоставив количество дивизий, которые готовы были выставить в состав объединенных сил их державы и СССР. Маршал Ворошилов ужаснул зарубежных коллег, откровенно называя территории, на которые претендовал в качестве «союзника» — Львов, Перемышль, Вильнюс. А 22. 8 обе делегации вообще не могли разыскать советского маршала. Нашелся он только после обеда и огорошил их заявлением: "Вопрос о военном сотрудничестве с Францией висит в воздухе уже несколько лет, но так и не был разрешен… Французское и английское правительства теперь слишком затянули политические и военные переговоры. Ввиду этого не исключена возможность некоторых политических событий…"

Оказалось, что Германия сделала Советскому Союзу выгодные контрпредложения, и в Москву уже летит Риббентроп. А поздно вечером был подписан пакт о ненападении с Германией. Плюс секретные приложения, отдававшие Сталину именно те государства и регионы, которые он пытался получить у Англии с Францией…

Еще раз напоминаем, что все это — официальная историческая версия. О том, как мало общего она имеет с действительностью, говорит красноречивый факт. Пакт Молотова-Риббентропа был подписан 22. 8, а война против Польши началась 1. 9. Первоначально же планировалась на 25. 8 — в последний момент Гитлер перенес ее на неделю из-за колебаний Италии. Так неужели возможно, чтобы германская армия развернулась и изготовилась к грандиозной наступательной операции за два дня? Или хотя бы за девять? Или такая широкомасштабная подготовка проводилась, все время оставаясь под угрозой срыва из-за позиции Советского Союза, ведущего как раз в этот момент переговоры с Западом об антифашистской коалиции? А ну как Риббентроп не договорился бы со Сталиным? А ну как Сталин воспринял бы всерьез предыдущие заявления Гитлера, что движение немцев на восток направлено только против России? Значит, по крайней мере, существовал серьезный риск, что война против поляков автоматически перерастет в войну против СССР? Однако план наступления на Польшу, известный под кодовым названием «Вайс», разработка которого завершилась 3 апреля 1939 г., не предусматривал даже возможности подобного столкновения! То есть, некие закулисные договоренности или хотя бы достоверная информация о взаимной позиции в это время уже имелись.

Можно уверенно утверждать, что Сталин хорошо знал о планах Гитлера относительно Польши еще в 1938 г., как и о том, что на данном военном театре СССР и Германия будут выступать заодно. Потому что в августе 38-го. Коминтерн вдруг распустил компартии Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии. Отметьте, не просто репрессировали руководителей, вызвав на очередной конгресс в Москву — такое-то со многими компартиями случалось. А тут вообще ликвидировали как организации, что представляет собой уникальное явление в коммунистической практике. Характерна и формулировка. Партии были объявлены "прибежищем реваншистских националистов" и "очагом вражеских контрразведок". Обратите внимание — не «фашистов», а «националистов», не «разведок», а «контрразведок». В Москве знали о национальном чувстве поляков, которое не уступит партийной дисциплине — в 1920 г. такое уже случалось, когда польские левые отнюдь не пожелали стать пятой колонной и помогали мобилизовать силы для отпора, даже сами формировали "красный легион" на защиту отечества. Тем более не подчинились бы они команде поддержать немцев. Вот партию и распустили, чтобы на ее базе не возникло организованного сопротивления. А заодно и западно-белорусскую и западно-украинскую компартии, которые воспитывали на антифашистских лозунгах, науськивали обличать «сговоры» Пилсудского с Гитлером, так что вряд ли они были способны "правильно понять" сговор с Гитлером Сталина. И на подобный «подарок» фюрер тоже должен был обратить внимание.

Проследим дальше эту подспудную линию, затерявшуюся за яркой ширмой неудачных переговоров о "едином фронте". Как уже говорилось, в марте 1939 после аннексии Чехословакии и предъявления претензий к Польше последовали англо-французские военные гарантии Варшаве. То есть, Запад давал понять фюреру, что больше он дармовых кусков не получит. А значит, дальнейшая игра на сугубо антисоветских лозунгах стала уже ненужной. И в Москве тоже поняли, что от тайных связей на уровне спецслужб можно переходить к открытому диалогу. 17. 4. 39 г., в тот же самый день, когда в Москве прозвучали предложения Литвинова о союзе с Англией и Францией, в Берлине заместителя министра иностранных дел Вайцзеккера посетил советский поверенный в делах Астахов. Предлогом для визита было уточнить судьбу военных заказов, размещенных на заводах «Шкода» еще в бытность Чехословакии независимой. Однако после обмена мнениями на этот счет советским представителем было сделано важное политическое заявление: "Идеологические разногласия почти не отразились на русско-итальянских отношениях, и они не обязательно должны явиться препятствием также для Германии. Советская Россия не воспользовалась нынешними трениями между западными демократиями и Германией в ущерб последней, и у нее нет такого желания. У России нет причин, по которым она не могла бы поддерживать с Германией нормальные отношения. А нормальные отношения могут делаться все лучше и лучше".

Из одновременности шагов в сторону Англии и Германии Черчилль сделал вывод, что Советский Союз попытался торговаться с обеими сторонами. В чем позволительно усомниться. Ясное дело, что подобное заявление не могло быть сделано послом по собственной инициативе. Но оно не могло инициироваться и наркомом иностранных дел — как уже отмечалось, Литвинов в своей политике был ярым «западнофилом» и антинацистом. Следовательно, инициатором шага мог быть только сам Сталин. И именно параллельность этого конфиденциального обращения с открытым заявлением наркома от 17 апреля давала ясно понять Гитлеру, что оно сделано вообще через голову Литвинова. Что участь наркома уже предрешена. А значит, его предложениям Западу не стоит придавать серьезного значения. Похоже, фюрер это понял. 28. 4 — то есть как раз после получения дружественного сигнала из Кремля, он вдруг денонсировал германо-польский пакт о ненападении. Под предлогом того, что недавние англо-польские гарантии, допускающие возможность войны с Германией, противоречат этому пакту. А заодно в ответ на "политику окружения", как окрестил фюрер данные гарантии, разорвал и морское соглашение с Великобританией. Ранее уже упоминалось, что морское соглашение ни малейших практических выгод немцам не давало, оно лишь юридически закрепляло попустительство Запада к нарушениям Версальского договора. Но сам факт разрыва тоже много значил — Гитлер таким образом продемонстрировал, что в попустительстве уже не нуждается и подстраиваться к западным интересам больше не хочет.