Сквозь толщу лет

5. ТРУДНОСТИ И НАДЕЖДЫ

В начале 60-х годов нашего века в Америке увидела свет книга Рейчел Карсон «Молчаливая весна». Талантливая исследовательница и публицистка бросила своей книгой гневное обвинение в адрес международных химических концернов и корпораций, заинтересованных в том, чтобы из года в год увеличивать сбыт производимых для сельского хозяйства ядов и химикатов, разбрызгиваемых с земли и распыляемых с воздуха. Им, этим концернам, подчинены пресс-центры, газеты, журналы, на них работает гигантский механизм рекламы, убеждающий фермеров и чиновников соответствующих министерств и ведомств в необходимости повышать дозы и расширять применение ядов.

С первых страниц своей книги рисовала Рейчел Карсон весну без скворцов и синичек, без соловья и кукушки, без жужжания шмелей и пчел. Живая природа отравлена. Книга показала: практика безудержной гонки химических ядов на поля и сады против вредителей урожая в конечном счете культивирует расы вредителей, устойчивые к ядам, заражает почву, смертельные удары наносит здоровью самого человека. Лекарство оказывается гораздо опаснее болезни.

И сразу же на Карсон обрушились громы и молнии всей контролируемой монополиями прессы, всех находящихся на содержании монополий специалистов. Неизвестно, сколько бы травля натуралистки продолжалась, если б автомобильная катастрофа не оборвала ее жизнь.

«Безмолвная весна» Карсон произвела настолько глубокое впечатление на президента Джона Кеннеди, что он срочно создал комиссию, обязав ее проверить обвинения, выдвинутые автором против химических магнатов. Но вскоре Кеннеди сам пал жертвой заговора. А эхо выстрела в президента заглушило отклики на книгу Карсон.

В ней, к слову, немало места уделено и судьбе пчел, показано, что наземные машины, самолеты и геликоптеры сельскохозяйственной авиации, призванной защищать посевы и посадки от вредителей, болезней и сорняков, рассевают и разбрызгивают все больше сухих и жидких ядов, развешивают в воздухе туманы аэрозолей, губящих всю энтомфауну, включая и диких насекомых-опылителей, и домашних пчел. Писательница объяснила, почему пчеловоды не всегда могут уберечь своих воспитанниц от контактов с отравленными цветками.

С той поры, как Карсон во всеуслышание заговорила о преступном произволе химических монополий, прошли годы, но проблема «вредители — яды — пчелы», давно ставшая для пчеловодства многих районов трудностью № 1, продолжает обостряться.

В странах Центральной Европы масса пчел занята сбором медовой росы, сладкой пади, выделяемой в сосновых лесах червецами Маршелина геллиника, а в еловых — тлями леканидами. Благодаря многолетней рекламе, поддерживаемой авторитетом почтенных диетологов и врачей, «лесной» мед ценится даже дороже меда с разнотравья альпийских лугов. Но зимовать на сотах, заполненных лесным медом, пчелы не могут. Эти соты приходится заменять пустой сушью, а ее ячеи пчелы заливают сиропом сахарных подкормок, которыми пасечник выручает семьи… Пчел в наши дни можно видеть даже на пшеничных полях, где они собирают пасоку, увлажняющую трубки, когда они выбрасывают молодой колос. На султанах кукурузы пчелы сбивают обножку из пыльцы. И все это не от хорошей жизни. На таком корме семья силы не наберет…

Значит, требуются кочевки. Теперь даже новые поговорки родились: хочешь меду — не скупись на бензин; мед делается нынче из горючего. А оно, горючее, известно, дорожает…

Трудности, которые переживала отрасль в середине текущего столетия, связаны были не только с финансовыми условиями. Вторая мировая война сильно подорвала пчеловодное дело во многих странах. На этот раз уже не было бортей, которые после войны 1812 года помогли сравнительно быстро восстановить пасеки.

В чем же причины упадка? Полагают, что современные успехи в возделывании сахарной свеклы и производстве сахара позволяют обходиться без меда, а достижения промышленности — без воска, для которого существуют заменители — минеральный воск, озокерит, искусственный воск, извлекаемый из овечьей шерсти и из торфа. Раздаются голоса, что и цветы обойдутся без пчел: достижения селекции будто бы позволяют заменить все нуждающиеся в перекрестном опылении сорта культурных растений новыми, самоопыляющимися сортами. Решили даже, что пора переделать в этом плане и гречиху. Факт этот особо примечателен и заслуживает быть рассмотренным более подробно.

В отличие от большинства культурных злаков, гречиха существует в двух формах: каждая образует двуполые цветки, но на одних растениях более развиты мужские элементы цветка, тычинки, женские же менее выражены, тогда как у других сильнее развит именно женский — пестик. Гречиха завязывает семена как от самоопыления в пределах одного растения, так и в одном цветке. Но вся штука в том, что от самоопыления зерен у гречихи меньше, они мельче и легче, тогда как переопыление разноформенных цветков дает наибольшее число семян крупных и тяжелых. Сама природа внятно поясняет, в какой пыльце нуждается цветок, чтоб проявить свои возможности. Урожаи еще заметнее повышаются, когда растениям предоставлена возможность переопылять цветки разных сортов.

Тем не менее нашлись смельчаки, которые надумали наперекор природе вынудить гречиху самоопыляться, хотя испокон века известно: собственную пыльцу гречиха принимает лишь в крайних случаях.

Говорят: «Сами понимаем, не лучший выход, но время цветения падает у нас как раз на дождливую пору, беда вынуждает…»

Вот тут и надо подумать, что проще — изменить строение цветка и физиологию оплодотворения или сдвинуть на какое-то время календарь и срок цветения? Тем более что дожди летом шли всегда, без них поле погибнет. Но когда дожди без передышки хлещут, тут и самоопыление не спасает. А если хлещут с перерывами, то спасение в ближней пасеке. И чем больше семей придется на гектар, тем быстрее пчелы управятся с переопылением.

Но пчел все меньше, а на оставшиеся пасеки обрушилась клещевая напасть, живьем заедающая пчел.

Когда в прошлом столетии в центре французского шелководного промысла, в Провансе, вспыхнула эпидемия пебрины (заболевание шелковичного червя), правительство Франции мобилизовало для защиты шелководства самого знаменитого в те годы «великана биологии» — Луи Пастера. И он открыл простые и безотказные средства предупреждения грозной болезни шелкопряда.

Сейчас мир располагает многими тысячами учеников и последователей Пастера, но клещ варроа продолжает бесчинствовать в ульях и выводить из строя пасеки, оставляя без пчел в разных странах целые районы, потому что в наш век ракетных скоростей и космических взлетов из поля зрения людского слишком часто выпадает маленький, но драгоценный их сотрудник — пчела.

Да, но хотя пчела часто и выпадает из поля зрения людей, в истории и географии пчеловодства наметились обнадеживающие подвижки. География пчеловодства на планете изменяется давно. Первым крупным шагом в этом направлении стало появление европейских пчел в Северной Америке, где их до того не было. Уже в «Песни о Гайавате» можно прочитать, как потомки завезенных из Европы вересковой и лесной пчелы оттесняли и выживали коренную американскую мелипону. Сегодня Соединенные Штаты вышли на второе в мире место по числу европейских пчел. Первенство продолжает сохранять Советский Союз.

В обоих случаях речь идет о числе пчелиных семей, опекаемых человеком. И в СССР, и в США «диких» пчел, обитающих в дуплах лесных деревьев, во многих районах не меньше, а нередко даже больше, чем, так сказать, одомашненных.

Медоносную пчелу в США содержат и разводят в промышленном масштабе. Экспортируются не только мед, но и сотни тысяч пчелиных маток и пакетов с пчелами, которыми американские фирмы снабжают пасеки стран западного полушария.

В свое время медоносные пчелы были завезены в Австралию и Новую Зеландию, где они собирают с эвкалипта такие урожаи меда, о которых в Европе не мечтают. Сказочные медовые сборы прославили также небольшие пасеки на тропических островах и атоллах Тихого океана.

Однако самые усердные в сборе меда пчелы не слишком приспособлены для жизни в странах, наиболее богатых нектароносной флорой. Европейские плантаторы в Центральной Африке, в Юго-Восточной Азии, в тропических широтах западного полушария не жалели средств, выписывая маток и целые семьи из лучших питомников Европы и США, но дело никак не шло. «Пчелы здесь просто от рук отбиваются, — мрачно заявил бельгийский владелец кофейной плантации в Африке и подытожил: — Проклятый континент!»

И все же кое-что уже делается. Супруги Бернадетта и Роже Даршены создали в Габоне, в Центральноафриканской Республике и на Береге Слоновой Кости экспериментальные базы и школы пчеловодства. В Камеруне внедрение рационального пчеловодства взяли на себя службы католической церкви. Далеко нацеленные пчеловодные проекты осуществляют в Африке специалисты ФРГ.

О будущем пчеловодства в тропических странах Африки думал Патрис Лумумба. Он мечтал о конголезских пасеках, рассылающих в северные края корабли, груженные медом с пальм, с банановых плантаций и орхидей в обмен на машины, горючее, лекарства. Лумумба верил, что пчела проложит путь не только сохе, как считал Шатобриан, но и электростанциям, призванным покончить с отсталостью «черного континента». Он, конечно, сознавал, что жизненная энергия отдельно взятой пчелы ничтожна, но интегрированная сила сотен тысяч пчел, успевающих за год смениться в семье, вырастает в величину, которой не стоит пренебрегать.

Лумумба много читал, особенно переводы с русского. Из статьи о Вернадском он узнал, что ученый видел в живом не только источник вещества для геохимических процессов, но и источник свободной энергии, их поддерживающий. И задался вопросом: почему такую свободную энергию не поставить на службу человеку, в данном случае на службу африканцам, вместо того чтоб ей уходить в геохимическое русло? Он рассуждал: пусть нет у нас пока столь необходимых стране гидротурбин с их лопастями, вращение которых рождает животворящий электроток, льющийся по проводам на любое расстояние, пусть недостаточно у нас даже простых мельниц, чьи крылья или колеса, вращаясь под действием ветров или течения воды, могут пробуждать к жизни моторы, — мы начнем с того, что заставим служить себе мириады крошечных крыльев, и их работа поможет приобрести и ветродвигатели, и турбины! Но и когда вырастут фабрики и заводы, заложив основы индустриализации, мы не будем сокращать производство меда: экспорт его ничем не обеднит нас, а сбыт в странах северных и средних широт обеспечен…

Еще летом 1941 года, когда Гитлер двинул на восток свои дивизии, танки, самолеты, рассчитывая молниеносно закончить блицкриг и сокрушить СССР, с прибывшего в Мексику немецкого судна сошел доктор Альфред Вульфрас. У него не было ни денег, ни рекомендательных писем, ни знакомых, на поддержку посольства он тоже не рассчитывал. И он хлебнул горя, пока обзавелся первыми ульями.

Надо сказать, что тогда в Мексике мало кто был знаком с европейской пчелой; в свою очередь Вульфрас не знал ни единого слова по-испански, а о языках местных индейцев не имел никакого представления.