После измены

Глава 22

Настороженно кошусь на Йохана, когда до меня доносится тяжелый вздох.

— Твоему отцу я дико не нравлюсь, — констатирую факт. — Иностранка? — нахожу самую очевидную причину.

— Он считает меня слабаком. Потому что я не смог вытянуть свой брак. Ты здесь ни при чём. Это семейное.

Беда. Разве отца Йохана это как-то касается? Это ведь личное дело и проблемы каждого. Подстраивать под чьё-то мнение свою жизнь — не самое грамотное решение.

— Что будем делать? — перевожу тему и концентрируюсь на том, что в эту минуту важнее.

— Могу тебя наверх проводить, а потом спуститься к нему. Чтобы тебе было комфортнее.

— Ты шутишь?! — округляю глаза! — Я с Сенатором одна не останусь. И не мечтай. Даже за доплату!

— Чувство юмора это хорошо. Но мне сейчас оно отказало. Могу собаку с собой забрать.

— Давай я в машине подожду. С мамой поболтаю.

— Уверена?

— Абсолютно. Ничего, если поздороваться не выйду? — даже легкая полуулыбка и игра ресничками не смогли заставить Йохана расслабиться. Даже на секунду. Даже когда он мимолетно дотронулся до моей щеки и обвёл большим пальцем овал лица.

— Ты потрясающая, — если бы можно было утонуть во взгляде, я бы давно захлебнулась той отчаянной нежностью, которая затягивает в водоворот. И кислорода мне мало. И дышать ровно не получается. И ответить нечего… — Я быстро, — добавляет, понизив голос.

Дверь за Йоханом аккуратно захлопывается. Волнение нарастает.

Разумеется, ни о каком звонке и речи быть не может. Во все глаза наблюдаю за напряженной мужской спиной. И как размеренно мужчина приближается к отцу.

Нох на сына смотрит с негодованием. Возмущение в потемневших глазах зашкаливает. Он явно говорит Йохану что-то резкое, а разговор протекает на повышенных тонах. От возмущения щеки Ноха Ларсена становятся пунцовыми, и мужчина непослушными пальцами с трудом расстёгивает пуговицу у горла, словно ему не хватает воздуха. На лице выгравированы агрессия и непримиримость.

Я аж на сидении подскакиваю, когда Нох обвинительно выбрасывает ладонь в мою сторону. И с издёвкой смотрит на Йохана.

Внезапно отец с каменным лицом резко впихивает документы сыну в руки и, гордо вздёрнув нос, отходит на пару шагов назад.

Оборачиваясь, бросает напоследок короткую фразу. Йохан ловит замечание, лениво поворачиваясь, отставляя ногу в сторону, склоняет голову набок. Выглядит расслабленно, а на лице его снисходительная полуулыбка. Не сразу подмечаю, что Йохан одной рукой сжимает бумаги, вторая — в кармане . Только сейчас доходит: вот что не позволяет до конца поверить в наигранное мужское спокойствие: спрятанная в карман рука.

Он эмоционально закрывается от разговора, не хочет принимать в нем участие. Но вынужден. Все замечания отца он ловко отбивает обратно. Мужчины будто играют: чья подача ранит больнее и не найдёт возражения. И судя по тому, что я вижу, Нох Ларсен сыну ощутимо проигрывает.

Мне становится настолько не по себе, что уже кажется плохой идеей ждать окончания перепалки в салоне. Хоть меня и не видно, но волной негатива задевает неслабо.

Наконец. Мужчины расходятся. Нох садится в свою машину, Йохан направляется ко мне.

Подбородок упрямо выдвинут, глаза горят. Безграничное возмущение удаётся стереть с лица в последнюю минуту.

Дверь сбоку распахивается, и в меня упирается непримиримый взгляд.

— Все в порядке. Он просто документы завёз.

— И все? — кошусь потрясенно. Я ведь была уверена, что Йохан скажет, как есть: из-за меня поссорился с отцом, обо мне Нох не слишком высокого мнения. Но нет. Мои нервы Йохан бережёт и здесь.

— Практически. Я тут хотел тебе показать... Но нужно из квартиры кое-что забрать. Это займёт три минуты. Не больше.

Воздух со свистом выходит из легких.

Он меня приглашает к себе? И мы окажемся наедине? В его квартире? Без посторонних. Только я и он… волнительный трепет прокатывается по позвоночнику и бьет в поясницу.

— Здесь останешься? Или со мной поднимешься?

Опускаю взгляд на мгновение.

Я взрослый человек. И прекрасно понимаю завуалированный смысл. И что мне бы подождать внизу. Но я сейчас не хочу об этом думать. Я просто хочу с ним провести каждую минуту, что у меня еще остаётся. Потому что конец приближается неумолимо. А дальше, кроме телефонных разговоров, которые уже через неделю сойдут на нет, ничего не может быть. Глупо себя обманывать. Волшебства не бывает. Мы слишком разные. У каждого целый пласт нерешенных проблем. Обязанности, работа… Все, что сейчас происходит, это просто какая-то магия, которой на самом деле не может быть. Опутывает, усыпляет, очаровывает. Заставляет желать больше… намного больше…

— Ты неправильно поняла, Даша. Мне действительно нужно кое-что из квартиры забрать. Не хочется тебя одну оставлять. Но если ты настаиваешь…

Перехватываю тягучий взгляд цвета клубящегося дыма. Неосознанно понижаю голос:

— Мне тоже не хочется одной в машине ждать.

***

Осматриваюсь стеснительно. Слишком напряжённо.

Я здесь уже была, но сегодня как в первый раз. Неловко мнусь на пороге.

Сенатор уже на посту: навострив уши, гордо выпятив грудь, встречает хозяина. Элегантно вскидывает морду. Терпеливо ждёт, пока Йохан уделит ему внимание и ласково потреплет по холке.

— Пройдёшь? — просто вопрос. Ни к чему не обязывающий.

Я медленно стягиваю с себя босоножки.

— Черт, где же он.

Йохан внимательно рассматривает полку с книгами.

Сенатор участливо наблюдает за поисками.

— Что ты потерял?

— Ключ.

— От чего? — встаю рядом и тоже начинаю просматривать полки.

Подмечаю, что из книги торчит кусок бумаги, и неведомая внутренняя сила заставляет осторожно потянуть за уголок.

Вау… аж челюсть отпала. Это фотография. И она завораживает.

От края до края — изогнутое асфальтированное покрытие. Ярким пятном привлекает взгляд большой красно-чёрный мотоцикл. И он почти лежит на дороге, кажется ещё чуть-чуть и водитель упадёт. Но нет. Это он так заходит в поворот. Движение и мощная энергетика фото не позволяют отвернуться и отвести глаза. Яркая красная с белым мотоэкиперовка, объёмный шлем.

— Вот с ним, — тычет пальцем и картинку, — я и хотел тебя познакомить.

Даже не шевелюсь, мой недоуменный взор порхает по лицу Йохана.

— Теперь уже почти не езжу. Но избавиться от него рука не поднялась.

— Это ты? Управляешь мотоциклом.

Столько скрытой силы таит в себе это фото… внушительность, скорость, опасность, ловкость, непоколебимость. Все это объединено в единый коктейль, пускает адреналин по венам, потому что каждая секунда может стать роковой для спортсмена.

— Раньше баловался. Теперь все.

— Ты попал в аварию?

— Нет, — Йохан с тоской разглядывает фото в моих руках. Внутри его что-то жжется и колется. Но не находит выхода. — Серьёзных аварий со мной не случилось. Просто в один момент понял, что нужно заканчивать.

— Почему?

— Друг разбился. Мы с ним вместе участвовали в чемпионатах.

Вроде убрать фото и продолжить искать ключи. Но нет. Я интуитивно ощущаю, что этот разговор для Йохана означает нечто важное. И… кажется, здесь есть что-то ещё. Едва уловимое. Что-то…

— Разбился во время чемпионата?

— Нет. Это была короткая тренировочная трасса.

— Ты чувствуешь себя виноватым?

Йохан молчит, не поднимая глаз от яркой фотографии в моих руках. Раздумывает над ответом?

— Это сложный вопрос. Мы в тот день нехило повздорили. Теперь у меня уже нет ответов.

— Но ты считаешь себя виноватым. И это чувство гложет тебя.

— Я не знаю, — дрожь прокатывается по телу, когда наши глаза встречаются. Необъяснимо. Глубина эмоций и мужского сожаления зашкаливает даже сейчас. — Я не остановил его, хотя понимал, что трасса опасная. Я понимал, что не нужно было… но… я не остановил. Ничего не сделал. Принял вызов, — Йохан аккуратно вытаскивает из моих рук фото. Убирает его обратно. — Он впереди был. И я чётко видел тот момент, когда он потерял управление и слетел. И внутри… такое злорадство было, что я сам не ожидал от себя. Лишь спустя секунды пришло понимание, что авария слишком серьёзная.

— Ты не должен себя винить. Это было его решение бросить вызов. И ты не мог повлиять никак.

— Мог. Я мог просто махнуть рукой. Но я поехал.

Что здесь можно сказать… я не знаю. Кажется, наш разговор зашел не в ту сторону.

— Вот ключ, — обрубает. Минутка откровений прошла так же неожиданно, как и началась. — Не помню, как его переложил. Он слева обычно лежал.

— А давай не пойдём?

Глава 23