Долгое прощание с близким незнакомцем

Воки-токи наша родная промышленность не выпускает в сколько-нибудь порядочном исполнении. Тем не менее, моряки торгового флота закупают их для себя, потому что без этих приборов управлять малочисленными экипажами крупнотоннажных судов почти нереально. Это вроде слегка облегчало задачу доставания. Правда, моряки потребуют денег, но с деньгами у нас будет легче, чем с легальной покупкой за рубежом. Еще один возможный путь — получить с десяток воки-токи в подарок от богатых зарубежных собратьев-уфологов и переслать их нам с каким-нибудь сочувствующим дипломатом. На этот вариант я очень слабо надеялся, потому что наша дипломатия на персональном уровне — это осторожность и еще раз осторожность, но вовсе не риск. Впрочем, в семье бывает не без урода, даже в том смысле, в каком выгодно нам.

Оставалось только позаботиться о пленках, кассетах, элементах питания для видеосъемок, и я с нервной дрожью чувствовал, как быстро распухает экспедиционный груз. Я уже предупредил Абазу, что мои предварительные прикидки транспортных расходов могут оказаться серьезно заниженными, и с каждым днем все более убеждался в этом. Но одной своей мыслью я так до сих пор и не решился поделиться с Абазой. Наш расчет на авиационный транспорт как на единственное средство доставки и вывоза экспедиции был вполне объяснимым и, если так можно выразиться, современным. Но я-то лучше всех знал и его слабые стороны. Обстановка безнадежного ожидания вылета, витающая над сидящими в жестких креслах или лежащими вповалку на полу пассажирами, когда тебе становятся в деталях знакомы их фигуры и лица, когда и тебе делается стыдно за ту систему, в которой ты служишь, за то, что они всё еще здесь, в такой обстановке, а ты не в силах ничего изменить, даже когда твое умение позволяет доставить кого-то из них в нужное место, была мне слишком хорошо известна. Человек, заплативший системе деньги, становится ее невольником. И мы, члены экспедиции, тоже должны были стать такими невольниками, поскольку добраться до цели со своим грузом иначе не могли. Но! Как раз из нашего пункта можно было, после небольшого перехода, сплавиться к морю, а там в устье реки находился поселок с взлетно-посадочной полосой и более или менее регулярным воздушным сообщением с двумя большими поселками, из которых уже можно далеко улететь, аж до магистральной трассы Дальний Восток — Москва. Не исключено, что я слишком уж серьезно продумывал план эвакуации, но мне действительно становилось легче и веселее на душе, когда я понимал, что выход в «жилуху» мы в принципе можем осуществить самостоятельно. Была бы лодка подходящей конструкции. Или две — например, две ЛАС-5.

Когда Абаза увидел в моем списке две надувные лодки, он спросил:

— Там что, озеро или затопленный кратер?

В его голосе смешивались удивление и ехидство.

— Нет, что Вы! Это на всякий случай. Чтобы можно было выбраться хотя бы самосплавом.

— Сколько времени на это понадобится?

— Примерно месяц. Возможно, недели три.

— За месяц нас и вертолетом доставят.

— Если его за нами пошлют.

— А что, могут и не послать?

— В нормальной жизни — нет, конечно.

— А что тогда значит в «ненормальной»?

— Ну, например, когда случается что-нибудь страшное в крупном масштабе.

— Например?

— Например, какое-нибудь кошмарное землетрясение в Тихоокеанском огненном кольце или рядом с ним. Или война. Тогда о нас могут забыть или, даже продолжая помнить, должны будут нами пренебрегать. Тут уж будет не до нашего спасения.

— Вас послушать, Николай Михайлович, волосы на голове встанут дыбом.

— Изо всех сил стараюсь выполнять ваше поручение, Андрей Владимирович. Вы просили предусмотреть снаряжение на все мыслимые случаи жизни. Вот я их и предусмотрел.

— Хм, — буркнул Абаза и надолго задумался. — А где эти лодки можно достать?

— У военных, из списываемого снаряжения. Они продают его вполне официально. Оплата через отделения связи, переводом. Там же и надувные спасательные плоты — знаете, такие понтоны с палаткой?

— А плоты на сколько человек?

— Есть разные. На шесть, на десять и даже больше. Подобные могут быть и у торговых моряков.

— Так, может, тогда лучше один плот?

— Не думаю. Тяжел, всё в одной упаковке. На воде тихоходен и неповоротлив. Лодки маневреннее и, по-моему, надежней. На них и сплав быстрей.

В конце концов в списке остались две лодки. Видимо, Абазу тоже не устраивало стать случайной жертвой эпохальных исторических потрясений или катастроф. Однако к лодкам я прибавил еще и шесть надувных спасжилетов. Сказав «А», приходится говорить и «Б».

Абаза тем временем вербовал добровольцев. Я уговорил его сначала кликнуть клич в соответствующих кругах и просмотреть кандидатуры откликнувшихся. Затем с подходящими нам познакомиться и даже устроить в природной обстановке сбор на несколько дней. После этого выбрать, но не раньше.

Надо сказать, что голосу моего благоразумия он внял с довольно кислой миной. Да и то сказать, у него был свой идеал: высокий профессионал — интеллектуал, с которым можно до одури обсуждать проблемы. А мне нужен был человек, который не превратится в недовольное и ненавидящее всех животное с гонором, в свою очередь ненавидимое всеми. Но ведь и Абазе хотелось застраховаться от подобной заразы, и он нехотя согласился со мной. К моему удивлению, заявок на четыре вакантных места в экспедиции поступило не так уж мало — в среднем семь на каждую специальность. Абаза ожидал, что будет больше. Судя по всему, меня надо было считать осторожным пессимистом, его — умеренным оптимистом.

В письмо с приглашением в экспедицию мы с Абазой включили просьбу указать, какого рода работу они хотели бы выполнять, имеют ли они опыт работы в полевых или походных условиях, готовы ли, помимо основных дел, выполнять обязанности бытового характера (приготовление пищи, заготовка дров, установка бивака и т. д.). Я полагал, что людей, которые напишут, что не намерены участвовать в такой работе, не будет, однако ошибся. Целый ряд интеллектуалов считал себя столь ценным приобретением, что, по их мнению, экспедиция сама должна была побеспокоиться о поварах и рабочих. Документы таких претендентов я сразу откладывал в сторону, Абаза же размышлял подолгу, прежде чем последовать моему примеру. Таким корифеям науки и техники мы отвечали стандартным письмом, в котором благодарили за отклик и за готовность отложить на время свои дела ради поездки на край света, однако комиссия рекомендует направить в поле для сбора данных и образцов более молодых и еще не достигших высот в науке людей, надеясь воспользоваться предложенными ими высококвалифицированными услугами при анализе и обработке привезенных экспедицией материалов. Это здорово облегчило нам дальнейший труд по отбору кадров. Первый шаг был сделан, и Абаза стал почти столь же решительным, как я.

Процедура личного знакомства с претендентами была простой. Беседу вел Абаза, я в основном слушал его вопросы и ответы претендента и лишь изредка вставлял свой вопрос. Как он определял их фактическую, а не номинальную научную компетентность, я понимал не всегда. Но вот в делах походных и житейских мы явно менялись ролями, и уже он не всегда понимал, что мне импонирует в одних людях и кажется неприемлемым в других. Однако я доверял его выводам, а он моим. Кандидатуры тех, кто не прошел ни по критериям Абазы, ни по моим, мы больше не обсуждали. Те же, кто удовлетворял нас обоих, автоматически становились кандидатами второго тура. Над остальными приходилось задумываться.

Поразительно, но нашим общим требованиям удовлетворяли представители только одной специальности — геологи. А вот подходящих фотографа-оператора и экстрасенса мы с первого захода так и не нашли. Среди предложивших свои услуги служителей киноискусства не оказалось ни одного трезвенника — никого, кто мог завязать с выпивкой на всё время экспедиции. Короче, с оператором вопрос на время завис. Не лучше было и с экстрасенсом. Хотя несколько обладателей сверхнормальных способностей и предложили свои услуги, нам не составило особого труда понять, что ни экспедиция, ни уфология их не интересуют. Они явно рассчитывали застолбить не освоенную пока что «территорию» и выйти на новый уровень известности и новую клиентуру. Против этого не было бы возражений, если бы существовала уверенность, что они станут делать свое дело. Но уверенности не было. Абаза решил не торопиться: вдруг кто еще проявится. Пока же я позаботился лишь о том, чтобы зарезервировать для экстрасенса отдельную палатку. Мне не раз доводилось слышать, что в присутствии экстрасенса многие здоровые люди чувствуют себя плохо. Больным его воздействие идет во благо, а здоровым, пусть и не всегда, во вред. Вообще, может, ну его к лешему! Однако в комиссии все были уверены, что без экстрасенса никак не установить наличие каких-то неуловимых для приборов эффектов — он требовался, даже невзирая на риск, что кому-то или всем участникам экспедиции станет не по себе в его присутствии.

Ну, раз нужен, значит, нужен. Будем ждать.

А пока мы делали каждый свое дело — и Абаза, и другие члены комиссии, и я, и даже часть кандидатов, вполне справедливо решивших, что чем раньше и активнее они примутся за работу, тем выше их шансы попасть на «плешь».

Добывать снаряжение и продукты было непросто, однако к весне имущество экспедиции сформировалось уже в таком виде, что мы могли осуществить тренировочный сбор. Место выбрали не сразу. С точки зрения экономии лучше было остановиться на Подмосковье. С позиций же определения рабочих качеств и совместимости кандидатов лучше было отъехать от Москвы подальше, в более глухое место, притом такое, где действительно нашлось бы чем серьезно заняться. Я поинтересовался у Абазы, не получал ли он известий о каких-либо странностях в радиусе пятисот-шестисот километров от Москвы, где-нибудь в северных районах Нижегородской, Вологодской или Кировской области?

Порывшись в картотеке, Андрей Владимирович нашел сообщение, что в Вятке, то есть в Кировской области, почти у границы с Коми, в лесах, до которых еще не добрались леспромхозовские лесосеки, охотники обнаружили странное место, где на них нападала, что называется, моро́ка: они незаметно для себя теряли ориентацию, их начинало «водить» (хотя раньше в той местности ничего подобного не происходило), а потом возникало ощущение, что их вроде как выталкивают оттуда. Выходили охотники из места порчи в не совсем здоровом состоянии: у кого слегка кружилась голова, кого лихорадило. И все как один клялись, что ни за какие коврижки не сунутся туда снова. Ориентировочно границы «пятна» очерчивались верховьями нескольких рек вблизи водораздела между системами Вятки и Вычегды. Космические снимки ничего необычного там не фиксировали.

По карте выходило, что обследовать надо местность километрах в двадцати от поселка Важелка. Путь от Важелки к «пятну» по весенней тайге вполне подходил в качестве испытательного трека для всех участников, в смысле выносливости и пригодности к работе. На сами исследования и испытания мы с Абазой отводили неделю.