Мусульманская дипломатия в России. История и современность

1. О получении сообщения из Оренбургской экспедиции пограничных дел, от 3-го майя пущенного, с приложением при оном регистра о содержащихся по Нижне-Уральской линии в разных крепостях и форпостах киргизцам, захваченных российских пленных киргизкайсацкими ворами, коим знать дано, что из числа российских пленных, захваченных с Астраханских кордонов, хорунжий Михаила Плеханов выручен и находится в свите, а вместо его, находящейся в крепости Калмыковой, из числа захваченных за того хорунжего и 4-х чел. калмык, 9 чел. киргизцев, одержимой тягчайшею болезнью, Алтыбашева роду киргизец Малкара освобожден из-под стражи и возвращен в их Орду. А притом о захваченных астраханском из армян купце, одном русском и одном татарине, что они Сырым тарханом от воров киргизцев чрез нарочно посылаемых отобраны и для возвращения к нему везутся, и о следуемом из Хивы весьма немалом караване и скором прибытия оного в Оренбург, и также о скорейшем открытии киргизкайсацким народам мены.

2. О присылке для пользования муфтия и в свите находящихся с принадлежащими медикаментами и инструментом под лекаря в крепость Калмыкову39.

«Журнал оренбургского муфтия» повествует о дипломатической миссии первого российского муфтия в марте-июне 1790 года, которая имела своей целью провести переговоры с батыром Срымом из рода Байбакты (Малая Орда), у которого возник ряд трений с пограничными войсками. В целом же повышенный интерес Екатерины II к казахам объяснялся очень просто — во время второй русско-турецкой войны турецкие агенты вели активную антироссийскую агитацию в их среде, причем особое беспокойство причиняли специально обученные муллы40.

Как отмечал советский исследователь имперской политики в отношении казахов М.Вяткин, «муллы, враждебные России и проникавшие в Орду, доставляли немало хлопот царской администрации. В связи с этим политика бар. ОА.Игельстрома по насаждению школ для обучения детей казахских феодалов, подготовка специальных мулл для казахских орд, учреждение должности ахунов и муфтия являлись эффективными методами царской колониальной политики»41. Среди враждебных России мулл особо выделялись татарин Хасан и его сподвижники, которые пользовались авторитетом у части казахской знати Малого Джуза и склоняли их к нарушению клятв верности Екатерине II42. Таким образом, власти были заинтересованы не в исламизации казахов как таковой, о чем ошибочно утверждается в ряде источников43, а в их исламизации преданными себе муллами, на которых возлагалась обязанность настроить казахов в пользу России.

Следует заметить, что попытки настроить исламское сообщество России против властей и православного большинства в целом принимались с самого момента его возникновения как заметной силы. Российским мусульманам пытались внушить, что они порабощены неверными и их священным долгом является газават.

До проведенной в 1924 г. Кемалем Ататюрком реформы эта пропаганда усугублялась тем фактом, что именно турецкий султан позиционировал себя как халифа всех суннитов, причем по условиям Кючук-Кайнарджийского мира 1774 г. и изъяснительной Конвенции к нему 1779 г. Россия по недосмотру одного из переговорщиков согласилась с правом Османов выступать в качестве «верховных калифов магометанского закона»44. В 1783 г. в Договоре о присоединении Крыма к России российским дипломатам удалось добиться отмены данной статьи договора, однако остроты проблемы это не снимало45. «Среди татарского населения доселе держится еще память о прежнем величии татарского царства и вера в его будущее восстановление. Возстановления этого оно ждет от содействия султана, который пользуется у них благоговейным уважением, как единый царь правоверных во всем мире. Мусульманские симпатии тянут татар не к Петербургу или Москве, а к Мекке, Каиру и Стамбулу, этим священным городам ислама», — отмечал профессор Казанской духовной академии Петр Знаменский46. Одним из видимых признаков тяготения части российских мусульман к Турции считался и символ турецко-османского ислама — полумесяц, все чаще венчавший шпили минаретов во Внутренней России, Кавказе и Туркестане47.

Единственной возможностью уменьшить деструктивное турецкое влияние было введение независимого от Стамбула института муфтиев. И этот шаг себя оправдал.

«Хотя мы под одним зданием правоверности состоим, однако великое есть различие между мусульманами, находящимися под владениями султана турецкого и всеавгустейшей нашей монархини, поэлику каждый монарх собственно своим умом управляет, в рассуждении чего проповедования одному годны, а другому не нужны бывают», — писал первый российский муфтий, подчеркивая также, что те муллы, которые побуждают российских мусульман выступить на стороне Оттоманской Порты, ведут их к гибели. Гусейнов также считал справедливой войну, которую вела Россию против турецкого султана, в связи с чем навлек на себя гнев протурецки настроенных бухарских и хивинских улемов48. Такие высказывания муфтия высоко ценились властями, весьма заинтересованными в опровержении теории об историческом противостоянии православной России и мусульманского мира, однако приоритетным направлением его работы была определена именно контрпропагандистская миссия в казахских степях49.

В дипломатической работе Гусейнову помогали другие мусульманские духовные лидеры, из которых в его донесениях чаще всего упоминаются «преданный мулла» Абдулфятих Абса- лямов, а также муллы Габдельсалям Габделнасыров, Габейдулла Фетхуллин, Сулейман Мустафин и Абдулкасым Абдусалямов. За свою работу они поощрялись ценными подарками и получили право на беспошлинную торговлю50. По мнению Д.Азаматова, подконтрольные муфтию муллы-дипломаты делились на две категории — одни постоянно находились в медресе среднеазиатских исламских центров под видом повышающих свою квалификацию студентов, а другие — под видом торговцев осуществляли их связь с руководством51.

Благодаря комплексной и хорошо продуманной работе муфтию удалось добиться признания своей духовной власти у казахской элиты. В 1797 г. по инициативе Гуссейнова был учрежден Ханский совет для управления Малым Жузом (Ордой), который фактически находился под его контролем. По рекомендации муфтия ханом был выбран лояльный к России Айчувак, а дочь Гусейнова вышла замуж за последнего хана Букеевской Орды Джангира52.

Сфера интересов Гусейнова распространялась и на другие регионы. В 1805 г. муфтий участвовал в «секретной комиссии по делам туркмен», а на Северном Кавказе он организовывал родовые суды и принимал присягу на верность России. Среди заслуг Гусейнова следует упомянуть также проекты создания сети мухтасибатов для оптимизации управления мечетями и открытия двух училищ для подготовки религиозных деятелей с углубленным изучением светских дисциплин (в Казани и Оренбурге) с тем, что бы впоследствии они могли продолжить образование в Казанском университете53. В итоге мухтасибаты были созданы только в советский период, а программа подготовки мусульманской элиты по стандартам государственных учебных заведений началась в 2003 г. в Институте стран Азии и Африки МГУ.

Впрочем, заданный Гусейновым вероподаннический вектор политики Духовного собрания находил поддержку не у всех российских мусульман. Так, в 1908 г. будущий восьмой муфтий внутренней России Ризаэтдин Фахреддин в книге «Исламнзр хакьшда хокумэттэдбирлэре» («Правительственные распоряжения, касающиеся мусульман». Ч. 2. Оренбург, 1908) критиковал эту структуру за чрезмерное усердие в защите интересов государства. По его мнению, главными предпосылками создания Духовного собрания стали желание привить любовь к России восточному исламу; оставить без сил не имеющих официального статуса улемов, оказавшихся под скипетром России и превратить ислам на берегах Волги и Урала в официальную религию, распространив везде мектебы и медресе. Правда, через 13 лет сам Фахреддинов начал деятельно и усердно защищать интересы гораздо менее деликатного к мусульманам советского правительства, за что не раз удостаивался похвалы его представителей54.

После смерти Гусейнова в 1824 г. Духовное собрание возглавил ахун Габдессалям Габдрахимов, имам Каменной мечети Оренбурга. Как и его предшественник, он часто выполнял дипломатические и разведывательные поручения правительства в Казахстане и Средней Азии. В 1823-1824 гг. Гаддрахимов состоял членом комиссии по решению казахских ордынских дел под председательством хана Айчувака. С целью установления более тесных связей с казахами он обучал детей их знати в своем медресе за счет российской казны[2]. К этому времени во исполнение Указа императора Павел I от 1797 г. почти четыре тысячи экземпляров Корана были напечатаны и «разосланы для продажи в те Губернии, где населены народы Магометанского вероисповедания»*. Ранее Коран издавался по распоряжению Екатерины II для бесплатной раздачи киргиз-кайсакам56. Примечательно, что изданные в России Кораны славились своим качеством далеко за ее пределами и получали высокие оценки европейских востоковедов. При поддержке властей издавалась и другие исламские книги — так, с 1800 г. были сняты все ограничения на издание мусульманской религиозной литературы57.

Первый раз в России Коран был издан в типографии Академии наук 1787 г. по приказу Екатерины II.

Главной заслугой Габдрахимова перед российской уммой является окончательная структуризация Духовного собрания и строительство в Уфе резиденции его председателя, включавшей в себя Соборную мечеть и ряд зданий. В настоящее время там находится резиденция председателя ЦДУМ верховного муфтия Талагата Таджуддина. Кроме того, при Габдрахимове, который весьма интересовался медициной и писал труды по ее истории, началось обучение мусульман на медицинском факультете Казанского университета. За верную службу России он и его сыновья получили звание тархана, предусматривавшее освобождение от налогов и повинностей58.

Последующие муфтии царского периода — Габдельвахит Сулейманов (1840-1862), Салимгарей Тевкелев (1865-1885), Муха- медьяр Султанов (1886-1915) и Мухаммад Сафа Баязитов (1915- 1917) также были незаурядными людьми, однако к дипломатической работе их больше не привлекали — казахи и киргизы были выведены из подчинения Духовного собрания и оно превратилось во сугубо внутрироссийский муфтият, лишенный необходимости осуществлять активные внешние сношения. С 1796 г. Уфимский муфтият стал именоваться Оренбургским Духовным Магометанского закона собранием, а с 1846 г. — Оренбургским Магометанским Духовным собранием (ОМДС).

По мере расширения Российской Империи и ухудшения отношений с сопредельными Турцией и Ираном для властей стала приоритетной работа с мусульманами Кавказа и Крыма, которая требовала особых подходов и особых структур. Цели же этой политики оставались неизменными — настроить местных мусульман в пользу России и уменьшить в их среде зарубежное влияние.

23 января 1794 г. Екатерина II подписала Именной Указ «О бытии в Таврической области Магометанскому Духовному Правлению под председательством муфтия», которым был назначен Сеит Мегмет-эфенди. Императрица особо подчеркивала, что «начальники духовенства, увещевая народ соблюдению предписаний их закона и учения, обязаны наипаче утверждать оный в непоколебимой преданности и верности к Нам». Впрочем, в Указе Екатерины II не была определена структура нового муфтията и механизм его работы, поэтому в 1831 г. император Николай I прописал это в дополнительном распоряжении. В итоге в зону ответственности Таврического муфтияты были отнесены Таврическая губерния и территории к северо-западу, включая территорию современной Белоруссии59. Структура нового духовного управления была похожа на структуру ОМДС, а мусульманские духовные лица получили такие же льготы60.

Постекатерининский период