Сохраняя веру

Глава 21

Гейб

Проснувшись утром, я почувствовал себя почти так же, как в студенческие годы: раскалывающая головная боль, ноющее тело и сильный стояк. Перевернувшись, попытался собраться с мыслями. Я нахожусь не в своей постели. И не в своем доме. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить большую часть вчерашних событий, и почему я оказался на диване в пляжном домике моей бабушки. О чем, черт возьми, я вчера думал? Мне не следовало терять бдительность и приглашать Фейт на обед. Это было глупо с моей стороны. И мне не следовало пить вино и смешивать его с Джеком — еще один глупый ход с моей стороны. Но Фейт была на взводе, и я надеялся, что немного алкоголя снимет напряжение. А еще эти безжалостные сообщения, которые я получал от бабушки. Сначала она велела мне быть джентльменом, а потом велела надеть защиту, если я собираюсь повеселиться. Когда начались телефонные звонки, я выключил телефон.

Я смутно помнил обрывки прошлой ночи. Мы много разговаривали, еще больше пили и немного смотрели телевизор. Я даже не помнил, как заснул. Я целовал Фейт или мне это приснилось? Почти уверен, это был просто сон, потому что, если бы я это сделал, то не смог бы на этом остановиться. Тогда я бы проснулся голым рядом с ней. Я уставился в потолок и потер ладонями лицо, прежде чем сдавить виски, пытаясь унять пульсирующую головную боль.

Наконец я собрался с силами и сел. Затем встал с дивана и на нетвердых ногах пошел в ванную, гадая, где Фейт. Какого черта мои штаны расстегнуты? Моя острая потребность помочиться отвлекла меня от этого вопроса.

Когда я вошел на кухню, Фейт по-прежнему нигде не было. Пустые бутылки из-под алкоголя выстроились вдоль прилавка, как будто мне нужно было напоминание о том, почему я чувствую себя так дерьмово.

— Проклятье, — пробормотал я, сунув голову за дверь кладовки и понимая, что кофе нет.

Я стоял, молча, уставившись на полки, желая, чтобы кофе волшебным образом появилось, и вздрогнул от звука открывающейся раздвижной стеклянной двери. Острая боль пронзила мою шею сзади, когда я повернул голову, чтобы посмотреть, кто там. Давненько я так не напивался.

Даже заразительная улыбка Фейт не помогала облегчить мой дискомфорт. Я был в отчаянии. Теперь я вспомнил, почему больше не пью так много. Как Фейт может выглядеть такой бодрой? Она пила не так много, как я, но, учитывая ее рост и количество выпитого вина, она, должна так же мучиться от похмелья. Но когда девушка стоит передо мной в своей уже высохшей одежде, в которой была вчера, держа в руках две чашки кофе, она совсем не кажется страдающей.

— Доброе утро! — Она протянула мне одну из чашек, которые держала в руках.

— Куда ты ходила? — спросил я, не теряя времени и делая столь необходимый глоток кофе.

— О, я пошла прогуляться по пляжу и на обратном пути наткнулась на кофейню. Я подумала, что тебе это не помешает.

— Ты даже не представляешь. — Я сел за барную стойку и потер усталые глаза.

Фейт полезла в сумочку и достала пузырек «Адвила».

— Вот, держи. — Она вытряхнула две таблетки и вложила их мне в руку.

Я запил их кофе, надеясь, что это хоть немного избавит меня от страданий.

— Не беспокойся, я сам, — сказал я, когда она начала убирать пустые бутылки.

Фейт проигнорировала меня и продолжила уборку.

— Где ты спала? — спросил я.

Энергично вытирая стойку, она отвела взгляд.

— О, м-м-м… в кресле.

— О, черт. Мне жаль. Тебе надо было просто пойти в одну из спален.

— Все в порядке.

— Как ты вообще можешь сейчас функционировать? — спросил я, все больше уставая от одного только вида, как она мечется по кухне, расставляя все по местам.

Фейт пожала плечами.

— Не знаю, но, с другой стороны, я пила лишь вино. — Она сморщила нос и улыбнулась. — Вино перед виски — похмельные риски, — поддразнила она.

Почти уверен, что она ошиблась, и на самом деле так говорят о пиве и виски, но судя по тому, как я чувствовал себя в данный момент, в ее версии была доля правды. ***

Всю обратную дорогу Фейт молчала, что меня вполне устраивало. С каждой минутой мне становилось все хуже, и последнее, что мне хотелось делать — это поддерживать разговор. Но нависшая тишина дала мне время побыть наедине со своими мыслями. Сон, приснившийся мне прошлой ночью, казался таким реальным. Я действительно пробовал на вкус ее губы и сжимал ее идеальные груди в ладонях. Мой член стал твердым от одной только мысли об этом.

Когда мы подъехали к ее машине, Фейт была такой тихой, что мне пришлось оглянуться, чтобы убедиться, что она не спит. Она глубоко вздохнула, тоже погрузившись в свои мысли.

— Извини, что вчера устроила такую катастрофу. — Она сняла с головы солнцезащитные очки, прикрывая ими свои прекрасные карие глаза, которые казались гораздо более выразительными этим утром.

Я выдавил из себя смешок.

— Все в порядке, или лучше сказать, как только я отосплюсь, все будет в порядке.

Она кивнула и заставила себя улыбнуться, положив руку на дверную ручку.

— Ну что ж, надеюсь, тебе полегчало.

Я кивнул, направляя свое внимание вперед и сжимая руль, когда она вышла, пытаясь избавиться от чувств, которые испытывал к ней. Фейт вышла из машины и тут же наклонилась, просунув голову обратно.

— О, я хотела спросить, какой еврейский десерт самый вкусный?

Это странный вопрос, но сейчас я не в себе, так что все казалось мне немного странным в данный момент.

— Джоуи хочет испечь что-нибудь для моей подруги Сильвии на Хануку, — пояснила она.

Все просто. Даже с адского похмелья я знал, что любила моя бабушка так же, как и я.

— Хлеб мандель.

Фейт подняла бровь.

— Вообще-то это печенье… Не знаю, почему его называют хлебом, — объяснил я.

— О, хорошо, я посмотрю рецепт в интернете. Спасибо.

Я чувствовал, как ее взгляд прожигает меня даже сквозь темные очки.

— Всегда пожалуйста, — пробормотал я.

— Увидимся завтра. — Фейт бросила мне последнюю улыбку, прежде чем закрыть дверь и уйти к своей машине.

Я подождал, пока девушка сядет в машину, прежде чем тронуться с места. Я сказал себе, что поступаю по-джентльменски, убедившись, что ее машина нормально завелась. По крайней мере, я надеялся, что именно так подумает Фейт, хотя и знал правду. Я хотел в последний раз взглянуть на эту милую маленькую попку, когда она уходила.