Замуж за мажора

Глава 40

На следующий день в обед получаю смску от Кира, в которой он сообщает о том, что ему срочно нужно съездить за город к бабуле, потому что мать попросила отвезти ей какие-то лекарства, а потом у него хоккей.

Конечно, я не собираюсь лить по этому поводу слезы, хоть уголки моих губ и опускаются, как у грустного эмоджи, потому что Кир объявится на моем пороге не раньше восьми вечера, а к тому времени я успею жутко соскучиться.

Отложив в сторону телефон, поправляю воротник своей водолазки, под которым у меня скрывается пожелтевший засос. Свой засос Дубцов не посчитал нужным прятать, именно поэтому присутствовать на вчерашнем мероприятии мне было втройне неловко. Кажется, глаза его матери не упустили абсолютно ничего, даже новый чехол на телефоне Кира, внешнюю сторону которого украшает наше совместное селфи.

Это мой новогодний подарок для него, и реакция у Дубцова была ироничная, тем не менее, он надел его без комментариев и вопросов, хоть и заставил меня корчится в муках в течение тех двух минут, пока изучал картинку.

Засыпав в кастрюлю вермишель, помешиваю ложкой суп и оборачиваюсь, услышав шаркающие шаги за спиной.

— Ты куда это? — удивленно спрашиваю деда.

На нем серый старомодный костюм, который и сейчас сидит отлично. Клетчатые заплатки на локтях — это моя попытка придать пиджаку более свежий вид. Я сказала дедуле, что так сейчас модно, и он это проглотил, хотя не уверена, что купился. Ведь он консерватор во всем, особенно в вопросе своего гардероба.

— В деканат вызвали. — Протирает носовым платком очки. — Черт-те что.

— А обед? — Киваю на кастрюлю.

— Потом. — Отмахивается, хмуря брови.

Шурша своими бурками, уходит в коридор, и пять минут спустя слышу, как хлопнула входная дверь.

Последнее время я частенько забываю поесть, да мне и не хочется. Кажется, теперь вместо еды я питаюсь энергией Дубцова, и у него ее хоть отбавляй, иначе просто не представляю, как он все успевает. Возможно, дело в том, что это я медленная, но странным образом наши графики прекрасно совмещаются друг с другом. Мы даже засыпаем в одно время. И просыпаемся тоже.

Улыбнувшись, выключаю плиту и отправляюсь в свою комнату, чтобы возобновить подготовку к экзамену, который точно сдам на тройбан, если не поднажму как следует.

Усевшись с ногами в кресло у окна, погружаюсь в процесс настолько, что не сразу понимаю — наша собака во дворе лает, а это значит, что кто-то пришел.

Слетев с кресла, ставлю на кровать ноутбук и подбегаю к зеркалу, чтобы сорвать с головы ободок и встряхнуть волосы. Посмотрев на старую застиранную футболку с Винни-пухом, морщусь.

— Ладно… — бормочу, выбегая из комнаты.

Не надевая куртки, спускаюсь с крыльца, понимая, что у ворот моего дома припаркован совсем не красный внедорожник Кирилла, а черный представительский “мерседес”.

Мороз кусает голые руки, пока открываю калитку. Мои глаза непроизвольно округляются, когда вижу за ней одетую в черную шубу Надежду Александровну Дубцову. Своего декана.

Это чертовски сложно, привыкнуть к тому, как он… похож на нее. Он не ее копия, но у него ее глаза, и это что-то еле уловимое, но я вижу это так отчетливо, что у меня в животе образовывается пустота. Потому что это жутко!

— Могу я войти? — Ровно произносит она.

Понимаю, что пялюсь на нее, как недалекая.

Смутившись, отталкиваю от себя морду притихшего Демона.

Понятия не имею, как должна себя с ней вести, ведь она мой декан. Но она здесь, на пороге моего дома.

Зачем?

— Проходите, он не кусается, — бормочу, придерживая собаку за ошейник. — Тихо! — велю ему, когда пытается обнюхать нашу гостью.

Запах ее духов тяжелый и дорогой.

Мое сердце так скачет, что я забываю о холоде.

Прямо сейчас присутствие Дубцова рядом необходимо мне, как никогда, но он далеко.

Его мать бегло осматривает наш двор, поднимаясь по скрипучим ступенькам крыльца. Дождавшись, пока она войдет в дом, выпускаю ошейник, семеня следом.

Не раздеваясь и не снимая обуви, женщина проходит по коридору, оставляя на полу снежные следы.

Смотрю на них с напряжением, вдыхая инородный терпкий аромат тех самых духов.

Не оглядываясь, она сворачивает в кухню, и мне ничего не остается, как проследовать за ней.

Выдвинув стул, она молча на него усаживается, после чего расстегивает на шубе пуговицы и забрасывает ногу на ногу. Посмотрев на покрытый клеенкой стол, предпочитает сложить руки в замок на коленях.

Это вызывает прилив крови к моим щекам. Не от стыда, а от возмущения, от которого плотно сжимаю зубы.

Осмотрев мою жуткую футболку и лосины, Надежда Александровна бросает взгляд в окно и говорит:

— У меня мало времени. Поэтому начну по существу.

Сложив под грудью руки, чувствую напряжение в позвоночнике, будто вместо него у меня там металлический штырь. Ледяные ладони потеют, и мне хочется обтереть их о футболку.

— Я не хочу, чтобы ты крутилась рядом с моим сыном. — Стряхивает с плеча невидимую пушинку. — Когда я говорю “не хочу”, это значит, что сделаю все, чтобы тебя рядом с ним не было.

Сглотнув горькую слюну, говорю:

— Я люблю его.

— Конечно любишь, — бросает с насмешкой. — Еще бы тебе не любить. Меня все эти подробности не интересуют. Я хочу, чтобы тебя рядом с ним не было.

— Мы встречаемся. — Сжимаю ледяные пальцы в кулаки. — И он… — Мой голос звучит нерешительно, и это меня злит! — Он тоже меня любит. — Выпаливаю, одновременно уверенная и неуверенная в своих словах.

Он не говорил. Ну и что? Я все равно не возьму свои слова назад.

На ее лице появляется снисходительная улыбка, но глаза все такие же холодные. Саму меня просто трясет. От холода и от ее отвратительных духов.

— Весной он уедет в столицу. У него практика в одной очень престижной ИТ-фирме. Практика до сентября. Новый город. Мегаполис. Огромные возможности, впечатления. На этом его “любовь” и закончится, не считаешь?

Мое нутро скручивает в деревянную спираль.

— До столицы три часа на… на машине… — отвечаю с заминкой.

Снова снисходительная улыбка.

— Иногда и три часа бывают проблемой, особенно когда нет особой мотивации садиться за руль.

Жестокая правда этих слов, как ушат ледяной воды за шиворот. Но даже если так, мне все равно!

— Я узнаю, что он сам думает об этом.

Мне плевать что думает она. Обо мне. О нас. Весна — это не скоро…

— Давай я расскажу, как все будет, — предлагает. — Сначала он будет приезжать раз в неделю. Потом раз в две недели. Потом раз в три. А потом, он перестанет приезжать. Редкие встречи убивают романтику, — усмехается на последнем слове. — Тем более, когда вокруг там много интересного. Полагаю, что к сентябрю вы пойдете каждый своей дорогой, но…

Ее глаза взмывают вверх и впиваются в мое лицо.

— Если случится так, что ты… предположим, забеременеешь, учти… — Ее голос становится ледяным настолько, что у меня покалывает под ребрами. — Мы никогда не примем тебя в свою семью. Ни тебя, ни твоего ребенка. Если думаешь, что все поправимо, смею заверить — нет. Кирилл полностью финансово от нас зависим, и он привык к определенному уровню комфорта в жизни. Если лишить его этого комфорта, ему будет не сладко. Поверь, такие трудности убьют его “любовь” даже быстрее, чем расстояние. А трудности у него будут, потому что в случае чего, вся ответственность за тебя и… ребенка ляжет полностью на его плечи. Полностью. Никакой помощи от нас вы не получите.

— Понятно, — сиплю я.

— Я еще не закончила, — обрубает.

Поправив идеально уложенные волосы, бросает взгляд на свой маникюр и продолжает:

— Я не хочу видеть тебя рядом с ним. Ты можешь проигнорировать все мои слова, но когда наступит одно из двух, и вы пойдете каждый своей дорогой, тебя я сотру в порошок.

Слышу, как стучит в висках кровь. Кажется, я слышу даже, как она стынет в моих венах. Из-за этого я даже думать не могу, только молчать.

— Нигде в этом городе ты не найдешь работы. Ты не закончишь институт. Что касается твоего деда, то ему давно пора на пенсию. Он отправится на нее уже завтра, если мы не придем к соглашению. И когда он отправится на пенсию, даже этот дом отойдет университету, потому что аренда на него истекает через год. Ты не знала?

Сглотнув ком сумасшедшей паники, медленно качаю головой.

— Срок аренды рассчитан на тридцать лет, истекает через год. Обычно в таких случаях мы продлеваем ее автоматически, или предлагаем узаконить собственность, как ты понимаешь, твоему деду ничего из этого предложено не будет.

Взрыв паники сотрясает мои плечи.

— Но куда нам идти?! — выкрикиваю ей.

— Мне все равно. Ты сегодня же сообщишь Кириллу, что ваши “отношения” подошли к концу. Мне все равно, как ты это сделаешь. Если я увижу тебя рядом с ним еще раз, можешь начинать паковать чемоданы. Прежде чем примешь решение, подумай о своем дедушке. Нужны ли ему в таком возрасте эти испытания. Я не бросаю угроз на ветер. Связей у меня достаточно, думаю это и так понятно. И запомни, я не повторяю дважды. Если хочешь загубить свою жизнь, я тебе это обеспечу.

Немигающими глазами провожаю ее силуэт, когда встает со стула.

Перевожу глаза на окно, глядя в пространство, просто чтобы не видеть ее лица. Чтобы не упасть со своих ног, потому что они трясутся, как у позорной, трусливой мыши!

— Наш разговор должен остаться в секрете. Если нет, последствия тебя впечатлят. Мы друг друга поняли? — спрашивает, поравнявшись со мной.

Киваю.

— Придержи свою собаку, — бросает, направляясь к двери.

Мое деревянное тело двигается автоматически.

Когда выхожу на пятнадцатиградусный мороз в одной футболке, и когда возвращаюсь обратно.

Ничего не чувствую.

Вернувшись в свое кресло, я ничего не чувствую. Ни страха, ни паники. Совершенно ничего. Обычный день, такой же, как и вчера. За окном кружат снежинки, так же, как вчера.

Только когда мир перед глазами начинает расплываться под напором моих слез, этот день обрушивается на меня лавиной. Неподъемной горой, которая пригибает к земле и не дает дышать.

Страх, отчаяние, тянущая боль в сердце. Такая, от которой жмурю глаза.

А потом я начинаю рыдать. Обняв руками колени, рыдаю, не имея понятия что мне делать!

Мысль о том, что я не увижу его сегодня вечером и не увижу вообще, сжимает горло до судорог. Но еще хуже будет, если я его увижу. Только один раз! И никогда не смогу сделать ЭТО. Ведь ЭТО предательство!

Ужасные слова этой женщины разрывают голову. Я не могу дать им оценку. Все, что я могу, дрожащими пальцами написать:

“У деда давление. Очень плохо. Я сегодня с ним. Не приезжай”

“Что, так плохо? Может к врачу? Лекарства нужны?”, — десять минут спустя пишет Кир.

Уперев в колени лоб, раскачиваюсь из стороны в сторону.

“Нет. Все нормально”, — пишу, прежде чем без сил рухнуть на кровать и с головой накрыться одеялом.