Милашка для психа

Глава 26

Страдания страданиями, а оргазмы по расписанию. С ужасом для себя Таня вдруг обнаружила, что псих приучил ее к сексу. К частому, регулярному, очень страстному сексу, после которого она ходила с трясущимися коленками и ничего вокруг не видела.

Теперь, когда психа в ее жизни больше не было, пришлось вернуться к более привычным методам получения оргазмов.

К своим игрушкам.

Таня осторожно закрыла дверь прямо перед любопытным носом Джека, разделась догола и легла.

Какое-то время она пролежала так, абсолютно голая на прохладных простынях, проклиная свою жизнь за то, что она опять ее живет таким образом.

— Ну привет, — сказала она скромному резиновому дилдо.

Игрушка была обычной. Когда ты долгое время чувствуешь внутри себя живой, настоящий член, тебе не до экспериментов с разными режимами вибрации. Этот был десятисантиметровый, не слишком толстый, с аккуратной головкой и… Все. Ничего лишнего.

Таня долго рассматривала его, как будто забыла, как он выглядел, и решила придумать ему имя.

Тупо, да? Придумывать имена своим фаллоимитаторам. Как будто они были ее лучшими друзьями. Ну а что? Кто-то придумывает имена своим яичкам. А девчонки — сиськам, гордо именуя их «подружками».

Таня подумала, какое имя подойдет этому небольшому парню и решила назвать его Филиппом. Просто потому что знакомых Филиппов у нее в жизни не было, ну кроме Киркорова, хотя, не то чтобы они были знакомы лично…

Короче, Филипп был Тане по нраву. Не раз он выручал ее в дни особой тоски по чему-то твердому и реалистичному. Сейчас Таня взяла в рот головку и пососала.

Закрыла глаза, представляя, что это реальный член и… Нет… Это была ужасная ошибка. Потому что к реальному члену сучка-фантазия подкинула еще и реальное лицо. И вот уже над Таней возвышается псих, толкаясь в ее горло осторожно, бережно, но, в то же время очень уверенно.

Таня выплюнула, перевернулась на живот и зарычала в подушку.

— Да чтоб тебя, псих!

Захотелось плакать.

Но также от увиденной в собственной голове картине возбуждение накатило волной, а соски набухли, как бы намекая, что нужно продолжать.

Несколько раз подряд Таня повторила одними губами «чтоб тебя, чтоб тебя, чтоб тебя», после чего поднесла дилдо к губам и продолжила сосать.

И все.

Псих был с ней. Он был у нее во рту со своим терпким вкусом, он был рядом с ней, он трогал ее за лицо и хватал за волосы, он насаживал ее на себя, и Таня стонала от удовольствия, позволяя погружать в себя член снова и снова.

В какой-то момент эта игра, эта фантазия стала такой яркой, что Таня вытащила член и с закрытыми глазами проскулила:

— Давай же, пожалуйста, трахни меня.

Это было сумасшествие. Да, спасибо, Таня в курсе, что она свихнулась. Но она ничего не могла с собой поделать, даже теперь, после того, что случилось, она так сильно хотела психа, что готова была представлять его во время мастурбации, она почти чувствовала его вкус у себя во рту, она почти ощущала, как он толкается и слышала, как он дышит — прерывисто с подкрадывающимися стонами, готовясь кончить ей в рот.

В какой-то момент слезы так сильно начали жечь лицо, что Таня прервалась.

Она отложила игрушку в сторону, встала раком и, смочив слюной пальцы, начала погружать их в себя.

Она представляла, как псих смотрит на нее, как он наблюдает за ней, как его глаза вспыхивают огнем от вида на Танину киску и пальцы в ней.

Таня стонала, выгибалась, давила на стенки, раздвигая их. Она как будто действительно готовилась быть оттраханной психом.

Таня ощущала себя желейной массой, растекшейся по матрасу.

Игрушку пришлось облизать снова. Мокрая она скользнула в Танину киску почти безболезненно, мягко. Таня упала лицом в подушку и протолкнула ее до конца…

— Блять… — сорвалось с мокрых губ.

Она чувствовала себя шлюхой.

ЕГО шлюхой, даже сейчас, когда его не было рядом, когда он даже не знал, чем Таня занята. Она чувствовала себя его грязной шлюхой, которую он мог трахать без остановки часами напролет.

Так хотелось, чтобы псих ее трахал.

Таня работала рукой, то вставляя дилдо до конца, то вытаскивая его, позволяя себе отдышаться. Она так не хотела быстро кончать, хотела продлить удовольствие, но секса не было уже больше недели, а организм требовал, чтобы ему дали передышку, небольшую поблажку, чтобы хоть в чем-то он получил удовольствие.

Таня двигала бедрами, скользила грудью по простыням, а рука работала так интенсивно, что запястье начинало болеть. Но она не могла остановиться. Она буквально ощущала пальцы психа на своих бедрах, как они впиваются до синяков, как его яйца шлепают о Танину кожу, как он вгоняет до конца, а потом вытаскивает, и тело его, уже влажное от пота, полностью в Таниной власти.

Да, да, еще.

Так хотелось кончить.

Таня представила, как псих, вставляя до конца член, вдруг начинает спускать в нее сперму, и это стало последней каплей. Она буквально закричала, затыкая себя подушкой, и кончила, сотрясаясь от оргазма всем телом.

Когда вышла из душа, Джек вильнул хвостом, сидя у светящегося телефона. Он теперь всегда перевозбуждался, когда кто-то звонил. Таня прекрасно понимала — Джек скучал по психу. С ним ему было гораздо веселее, чем с Таней, и в какой-то степени ей было стыдно перед псом, но так же она ничего не могла поделать. Реальность — она такая. Родители иногда расходятся.

Увидев пропущенный от мамы, Таня почувствовала некоторое разочарование, потому что, наверное, она до конца жизни теперь будет надеяться, что псих позвонит. Но мама — тоже очень хорошо. С мамой пора уже поговорить и принести свои извинения.

Она набрала номер и, поднеся телефон к уху, начала натягивать на мокрое тело одежду.

* * *

Мама открыла ей дверь при полном параде.

— Татьяна, — сказала она, глядя куда-то мимо нее.

О господи.

Таня понятия не имела, как она переживет этот день, если он так начинался.

В девять утра она стояла на пороге родителей, пыталась поймать взгляд разобиженной мамы и прикрывалась пакетом с шоколадными лакомствами, что само по себе было странно, ведь Таня никогда не дарила маме шоколад или цветы, она предпочитала более практичные подарки.

Наверное, новой микроволновке она обрадовалась бы сильнее, но сегодня был такой повод, что… Таня решила притащить шоколад. Подсластить, так сказать, эту горькую встречу.

— Здравствуй, мама, — сказала Таня, улыбнувшись.

Протянула пакет. Мама взяла его, все еще с очень странным выражением лица, после чего отступила в сторону.

— Входи. Помоги отцу с завтраком.

И, не добавив ничего больше, она скрылась в своем кабинете, куда попасть можно было лишь по особому приглашению и исключительно со стуком.

Таня выдохнула.

Что ж, наверное, это даже к лучшему, она не была готова к разговору с мамой вот прям сейчас. Ей нужно было немного успокоиться, немного продумать речь и… возможно даже немного выпить.

У отца на кухне вовсю кипела работа.

Яичница с толстыми кусками бекона жарилась в масле на сковороде, рядом готовился кофе, а в микроволновке что-то разогревалось. Как оказалось позже — остатки вчерашнего пирога, который мама готовила, чтобы отправить Тане курьером, но потом она вспомнила, какая она неблагодарная дочь, и передумала.

Таня придвинула к себе тарелку с овощами, взяла нож и начала нарезать помидоры кубиками для салата.

— А чем провинился ты? — спросила она у отца, потому что, очевидно, он ни за что не пошел бы готовить завтрак просто так. Отец вообще был той еще совой, он ненавидел просыпаться рано.

— Отказался сопровождать твою мать на свадьбу младшей дочери Бритулиных, — ответил он и похлопал Таню по спине, приветствуя.

— О… А кто такие Бритулины?

— Я задал твоей маме тот же вопрос. Вот, пожалуйста.

Он указал на сковородку перед собой, а потом на фартук, который криво повязал поверх своей пижамы.

Стоило признать, что отец выглядел довольно мило во всем этом.

Таня понятия не имела, что он может так выглядеть. Но с годами, всматриваясь в его лицо, в его вздернутый нос, в светлые волосы, сквозь которые прокрадывалась седина, она все отчетливее видела в нем свои черты… Вернее — в себе его черты.

Да, Таня была внешне очень похожа на папу. А характером, наверное, на маму, хоть и отказывалась это признавать.

Когда помидоры были дорезаны, Таня принялась за огурцы.

— Мама очень на меня злится? — осторожно поинтересовалась она.

Папа смерил ее таким взглядом, как будто спрашивал, не шутит ли она.

— Она не злится. Ты же знаешь свою маму, Таня. Королеве Драмы нужно поддерживать репутацию.

— Но я действительно была очень груба с ней.

— Возможно. Но когда-то ты должна была все это сказать.

Они переглянулись.

Как же потрясающе было осознавать, что пара фраз, которыми она перебросилась с отцом, могли так подействовать на нее. Таня успокоилась. Нервная дрожь в пальцах, что преследовала ее всю дорогу до родительского дома, отступила, и теперь она готова была на разговор.

— Думаю, можно накрывать на стол, — сказал отец, снимая сковороду с плиты. — Позовешь маму?

Пришлось постучать трижды.

Было очевидно, что мама услышала и первый стук, но ей нужно было выдержать драматичную паузу. Ей нужно было поступать в театральный, а не на журфак, ей-богу. Такая актриса пропадала.

— Войди, — сказала она, громко прокашлявшись.

Когда Таня вошла, мама восседала на своем кожаном диване в совершенно неудобной позе, поставив на колени ноутбук и глядя задумчиво в стену. Было ясно, как дважды два, что то время, пока она игнорировала Танин стук, она принимала эту позу.

— Мам, завтрак готов, — произнесла Таня, становясь напротив нее.

— Поешьте с отцом без меня.

— Прекрати. Отец в принципе завтракает одним кофе, а одной мне всю ту гору еды не съесть, так что…

— Я не могу есть, Таня, — наконец, она посмотрела на нее. — Привкус предательства и неблагодарности перебивает мой аппетит.

— Господи, мам, ну хватит, — Таня села рядом с мамой и взяла ее за руку. Она прекрасно знала, что мама уже давно простила ее. Это была ее мама, она любила устраивать концерты по заявкам, но она была и оставалась ее мамой. — Я виновата перед тобой, прости меня.

Она оглядела Таню с головы до ног, как будто искала в ней изъяны. Как будто пыталась понять, достаточно ли она настрадалась в дни их ссоры.

— Ты умеешь выбирать выражения, которые звенят у меня в голове, — сказала мама с осуждением.

— Это было ужасно, я знаю. Больше такого не повторится. Но ты должна понимать, что я уже взрослая. И мне трудно принять, когда ты вмешиваешься в мои отношения или…

— Я не вмешиваюсь! — вспыхнула мама.

— Вмешиваешься, — мягко поправила Таня. — Барбекю с Владом и его девушкой? Как это называется? Так нельзя делать, понимаешь?

Она прижала мамину руку к своей щеке и, наконец, взгляд ее потеплел, а пальцы скользнули по Таниной коже.

— Ладно. Наверное, ты права. Расскажешь, что у вас там случилось с Егором?

Таня кивнула.

— Расскажу, но чуть позже, хорошо? Пока мне и самой надо со всем разобраться.