Милашка для психа

Глава 12

За обедом все вели себя непринужденно и до тошноты мило. Таня старалась не ерзать, сидя за столом, но остаточная боль после занозы никуда не делась, и ей приходилось стараться изо всех сил, чтобы выглядеть счастливой и бодрой.

Псих же в это время вовсю развлекал родителей. Он травил байки из своего детства о том, как он тащил домой всех животных, найденных на улице, и закатывал настоящую истерику, когда мама отказывалась их оставлять.

Таня перевела взгляд на Джека, который удобно устроился в проходе между кухней и гостиной. Псих совершенно не изменился. По всему выходило, что он и в детстве был больным на голову маньяком.

Они уже приступили к десерту (купленным в супермаркете вафлям, так как никто из них не был способен что-то испечь, не устроив пожар), когда отец вдруг выбил из Тани воздух одним вопросом:

— Как вообще у вас двоих разворачиваются дела? — он перевел взгляд с психа на Таню, а потом обратно.

Они сидели на почтительном расстоянии друг от друга, хотя, будь Танина воля, она бы предпочла есть в другой комнате или, к примеру, на другой планете, только не рядом с ним. Хотя, помимо этого, было и противоположное желание — забраться к психу на колени и не слезать с них. Ее так сильно швыряло из стороны в сторону, что она начала подозревать у себя шизофрению.

Таня прокляла папу взглядом, открыла рот, чтобы ответить, но псих вдруг оторвался от пожирания вафель и улыбнулся, откидываясь на стуле:

— О, я от Тани в полном восторге, — он бросил на нее беглый взгляд. — Вы воспитали чудесную девушку. Как будто специально для меня. Правда, Таня?

Он потянулся и коснулся ее коленки рукой.

Таня сглотнула ком и натянула улыбку, но на самом деле ей хотелось окунуть психа лицом в горячий чай.

— Разумеется.

— Иногда, конечно, она бывает той еще занозой в одном месте, но даже в такие моменты она — само очарование.

Таня подавилась и начала кашлять, прикрывая салфеткой рот. Мама тут же засуетилась, похлопывая ее по спине, а псих при этом выглядел таким самодовольным, словно смерть фейковой девушки входила в его планы на сегодняшний день.

* * *

Прогулка не задалась с самого начала.

Во-первых, погода решила резко испортиться и, вместо солнечного неба и мягкой осенней листвы под ногами, Таня получила противный снег с дождем прямо в лицо.

Во-вторых, она злилась на себя за то, что не надела другую обувь, и теперь шлепала по грязной жиже в кроссовках, чувствуя, как с каждой минутой ее ноги все сильнее промокают.

И, наконец, в-третьих.

Таню после обеда нещадно клонило в сон, и шла она по узкой тропе впереди остальных с едва ли не закрытыми глазами. Не было ничего удивительного, что в какой-то момент она споткнулась и полетела прямо в лужу всем своим не слишком большим телом.

Если бы она снималась в мелодраме, то, по закону жанра, псих поймал бы ее за секунду до падения, и они столкнулись бы взглядами, а время вокруг них замедлилось бы. Возможно, на фоне в это время играла бы какая-то романтичная музыка про планету любви.

Но Таня была в своей никчемной жизни, а здесь таких чудес не происходило, поэтому она рухнула на землю и за секунду вымокла вся до нитки.

Честно говоря, вставать не особо хотелось. Была крошечная надежда, что если она останется так лежать, лицом вниз, то никто не заметит ее позора. Но псих не был бы собой, если бы не присел на корточки рядом с ней.

— Мое ты недоразумение, — произнес он, ласково откидывая волосы с ее лба.

Иногда, когда он говорил так, Тане начинало казаться, что это все искренне. Что вот эти «чувства» для родителей являются настоящими чувствами психа. Что он и правда умиляется ее неуклюжести, ее занозам, вечным падениям и мелким проблемам с координацией.

Но потом он вдруг начинал подленько хихикать над ней и снова становился собой — злобным демоном. Наверное, Тане стоило радоваться, что у нее не было причин привязываться к психу еще сильнее.

Джек, который больше всех радовался прогулке, лесу и отсутствию поводка у него на шее, лизнул Таню в нос и радостно тявкнул, как будто ее унижение было игрой и все должны были веселиться.

— Уйди, бога ради, — прошипела Таня. Психу — понятное дело, а не Джеку. Пес был единственным, за исключением отца, кто не бесил ее в этой компании.

— Как я могу, когда ты в беде?

Псих потянул ее за локти и поставил на ноги. Вся ее одежда была в грязной воде.

Родители остановились, уточняя, все ли у них в порядке.

— Пожалуй, с меня хватит прогулок на сегодня, — ответила Таня, оттягивая воротник куртки. — Я вернусь домой.

— Я с тобой, — отозвался псих.

— Нет, ну что ты, не стоит жертвовать ради меня.

— Поверь, ради тебя я пожертвую чем угодно.

Таня подумала, достаточно ли будет романтично, если она блеванет ему на ботинки. Потому что от этих сладких речей все, что она съела за обедом, подступило к горлу.

— Боже, — с улыбкой проворковала мама. — Вы похожи на нас с отцом в самом начале отношений.

Таня перевела взгляд на папу. У него на лице было написано, что совсем-совсем не похожи, но спорить, как и обычно, он не рискнул.

* * *

— Прекрати уже таскаться за мной по пятам! — прокричала Таня, снимая с себя одежду в комнате.

Псих подбирал брошенные ею тряпки и засовывал их в корзину для белья, как будто нанимался. Таня подняла рюкзак с пола и начала искать там чистые вещи, но руки ее безбожно тряслись.

Она и сама не понимала, почему реагировала так. Из-за мамы, которая как будто родила ее, чтобы потом ставить эксперименты над ее психикой? Из-за Влада, который должен был приехать? Или из-за психа, что ни на минуту не оставлял ее одну, и это так сильно усугубляло ситуацию… Так сильно!

— Уверена? — спросил псих. — Потому что мне казалось, что я здесь именно для этого.

— Ты здесь не для… — Таня прикусила язык.

Псих поднял брови.

— Договаривай.

— Отвали.

— Детский сад, Таня. Мы что, играем в какую-то игру?

— Не знаю, ты мне скажи.

Она натянул футболку на мокрый спортивный лифчик и стояла без штанов, в одних трусах, но впервые за время их знакомства не чувствовала себя неловко.

Наверное, когда ты падаешь рожей в лужу, а перед этим предстаешь перед объектом своих влажных фантазий с занозой в жопе, неловкость как-то отпадает. Тонет в огромном котле унижений.

Псих поставил корзину на пол и подошел к ней. Окно второго этажа, на котором находилась спальня, выходило во двор, и Таня чувствовала себя, как на ладони. Ей казалось, что весь мир сейчас наблюдает за ними, или ей просто пора было оторвать себе башку и заменить на новую, нормальную. Эта малость поизносилась.

Когда они стояли вот так, друг напротив друга, Таня вдруг почувствовала лютый холод, и тело психа, полыхающее огнем, манило ее.

Она мысленно отчитала себя. Назвала тупицей. Это, разумеется, не помогло, потому что псих не нашел ничего лучше, чем схватить ее за шею и притянуть к себе.

— Я скажу. Тебе просто хочется, чтобы я был рядом, поэтому я здесь.

— Неправда, — губы Тани дрожали, но горячая ладонь на коже действовала, словно грелка. Хотелось повернуться, потереться о нее щекой.

Вот ведь сукин сын!

— Ты же хотела меня поцеловать тогда, дома? — вторая рука опустилась на пояс, потом чуть ниже и скользнула под футболку. Пальцы огладили тазовые косточки. — Скажи мне, Таня.

— У тебя крыша поехала.

— Это я уже слышал, — псих заглянул в глаза.

Таня едва не заскулила — настолько ей было жаль саму себя сейчас. За отсутствие выдержки, за то, что не могла оттолкнуть, укусить — оказать хоть какое-то, черт побери, сопротивление! Стояла и текла от него, как последняя сучка.

— Тогда не заставляй меня повторяться.

— Твоя мама прервала нас утром, — лицо его приблизилось, и губы скользнули по щеке. Таня отчаянно умоляла свои мурашки спрятаться нахрен, не палить ее так сильно, но они повыпрыгивали наружу, как маленькие предатели, покрывая все ее тело. — Я не договорил. Знала бы ты. Как сильно я. Хочу тебя…

— Хочешь что? — выпалила Таня.

Она сдалась. Посыпалась девочка. Все. Эта война была для нее проиграна, и она даже не пыталась найти себе оправдание. Потому что — ну а смысл? Все ее оправдания скатились в трусы.

Псих посмотрел ей в глаза — так глубоко, что Таня как будто взлетела к небесам.

— Поцеловать, — он снова тронул ее губами, только на этот раз другую щеку. — Спуститься ниже… Вылизать твою шею… Твои ключицы… Взять в рот по очереди каждый сосок.

Шансов не было.

Ладонь исчезла с ее шеи и опустилась на грудь поверх футболки и лифчика. Псих нашел большим пальцем сосок и аккуратно потер его сквозь ткань.

Таня услышала звук… Который сама же и издала — нечто среднее между всхлипыванием и щенячьим поскуливанием.

Воздуха не хватало категорически.

Губы психа все еще путешествовали по ее лицу, но обходили стороной рот, а Таня так устала ждать… Так устала сопротивляться.

Вторая рука опустилась на задницу, крепко сжала ягодицу, а потом… Псих толкнул ее на себя, заставляя прижаться бедрами.

От трения возбуждение усилилось до такой степени, что Таня поняла — еще немного, и она кончит. Вот так позорно. Оказывается, когда ты не трахаешься месяцами, тебе не нужны долгие прелюдии. Достаточно какого-нибудь психа, его горячих рук и недопоцелуев.

— Прекрати, — сказала она, проглатывая собравшуюся во рту слюну.

— Почему? Ты же так красиво возбуждаешься.

— Это естественная реакция. Всего лишь инстинкты. Не принимай близко к сердцу.

И она уже почти поверила в собственные слова, когда почувствовала ладонь у себя в трусах.

Прямо. В трусах.

Псих смотрел на нее с полуулыбкой, глаза его горели, он не отворачивался, ему важна была реакция Тани, ее приоткрытый рот, ее сбившееся вмиг дыхание…

Он наслаждался тем, что делал и тем, как Таня реагировала на него.

— Давай, Таня, расслабься, — шепнул он в самые губы. — Не нужно сопротивляться, это ведь всего лишь инстинкты.

Таня задрожала. Пальцы психа скользнули в нее и начали работать. Он дрочил ей. Прямо здесь, при свете дня, в доме ее родителей. Дрочил резко, не церемонясь, и Таня чувствовала себя чем-то жидким, чем-то, размазанным по тарелке.

Она попыталась прикрыть глаза, но взгляд психа цеплял ее, не оставляя шансов.

— Всего лишь… инстинкты, — шептала она, убеждая себя.

— Точно.

Псих умел это делать мастерски. Рывок за рывком выбивать из нее стоны. Таня знала, что до оргазма у нее буквально минута, и она хотела бы сбежать, остановить это, но внутри у нее все горело, было мокро и липко, и все, что она могла — это опереться о плечо психа рукой и дышать, вяло толкаясь ему навстречу.

Ноги подкашивались, руки дрожали. Губы горели от желания получить поцелуй. Тот самый, долгожданный, и пусть она ненавидела психа всей душой — он был прав. Таня хотела его поцеловать. Таня хотела очень многое с ним.

Оргазм накрыл резко, быстро. Псих самодовольно довел дело до конца, после чего усадил ее, обессиленную и полностью шокированную на кровать.

— Думаю, тебе стоит принять душ, Зайка, — сказал он, улыбнувшись так, словно ничего не произошло.