Милашка для психа

Глава 11

Псих смотрел на нее, сложив руки на груди. Таня пыталась понять, что у него на уме. Он считает ее идиоткой? Злится? Думает, что она жалкая? Или все сразу?

— Хватит молчать.

— А что мне сказать? Вчера ты заявила, чтобы я убирался вон, а сегодня собираешься использовать меня, как шлюху для выгула.

Таня вздохнула.

— Ты начал эту игру. Или что ты хотел? Сначала кинуть маме намек на то, что мы встречаемся, а потом сбежать от ответственности?

Псих вскинул брови. Потом шагнул вперед, напирая на Таню своим могучим телом. Джек, сидевший рядом, облизнулся так, словно псих собирался Таню убить и зажарить, отдав ему косточки.

— Сбежать? Ты думаешь, будто я бегу?

— Я не знаю, что мне думать. Ты заявляешься ко мне домой, навязываешься, заставляешь меня подселить тебя к себе, и при этом не говоришь, зачем.

— Интерьерчик понравился, — псих пожал плечами.

— Хватит.

— Зачем тебе подробности?

— Не хочу, чтобы ты втянул меня в грязные делишки.

— Тогда почему согласилась? Не смогла передо мной устоять?

Таня сделала глубокий вдох ртом. После чего попросила себя успокоиться. Ей не нужны были скандалы с психом сейчас, она не поведется на его провокационные пошлые шуточки.

И как вообще так вышло, что она из нападающей превратилась в жертву? Псих прямо-таки давил. Нападал, не позволяя Таниным вопросам прорваться.

— Слушай, у меня нет времени спорить с тобой, — сказала она, помотав головой. — Если хочешь остаться, то помоги мне с мамой. Если нет — дверь там.

Она прошла мимо, задевая психа плечом.

В глубине души она надеялась, что почувствует чужую крепкую хватку на своем запястье. Гребанная недотраханная дура внутри нее бесконечно этого хотела. Чтобы все началось с мертвой хватки, с простого прикосновения, а потом продолжилось на диване во всех существующих позах.

— Если я тебе помогу, — услышала она позади. — То ты перестанешь меня выгонять. Я буду здесь столько, сколько потребуется.

Таня обернулась.

— Наглеешь, псих.

— Не бойся. Всего пара недель, может быть месяц.

— Ты уже заливал мне про пару недель.

Она не знала, что ей делать.

Внутри боролись две личности. Одна была готова на все, чтобы утереть Владу нос и заставить маму пищать от восторга, а вторая… Вторая прыгала на голове у первой и вопила, что дело вовсе не в маме. И не во Владе. А в Тане, которая скоро нахрен сгорит от сексуального напряжение и незакрытых гештальтов с психом, поэтому и придумывает поводы.

Таня ждала, что он ответит, но тот вдруг прищурился и наклонил голову, разглядывая Танино лицо.

— С чего вдруг ты решила ходить по маминой струнке? Ты была против.

— Неважно.

— Оу… Становится все интереснее, — псих улыбнулся, как бы намекая Тане, что та не отвертится, и что он расколет ее, как орех.

Улыбка его, кстати говоря, вводила в ужас. Как будто перед тобой волчара, который сейчас обглодает тебя, но перед этим решительно настроен поиграть.

Таня развела руками.

— У тебя свои секреты — у меня свои. Так что — согласен?

— И что мне нужно делать? — он издевался — откровенно и нагло. — Смотреть на тебя, как будто я сейчас умру от любви? Есть из твоих рук? Тискаться с тобой по углам?

— Тискаться совсем не обязательно.

— Зря. Я бы потискался.

— Прекрати, — Таня чувствовала, как кровь приливает к щекам и абсолютно ни черта не могла с этим поделать.

— Все нормальные пары тискаются.

— Значит мы будем не нормальной парой!

Псих вскинул руки вверх, как бы говоря: «Нет так нет, не слишком-то и хотелось».

Таня выждала паузу, убедилась, что разговор окончен, и ушла на кухню, потому что половинки невкусного бутерброда в обед, скорее всего, будет недостаточно, чтобы поддерживать в ней жизнь.

Она вытащила кастрюлю из шкафчика, открыла кран, чтобы набрать воду и зависла, потому что слово «тискаться», произнесенное психом, застряло у нее в голове.

Она представила, как они зажимаются в беседке на мягких скамейках, спрятав руки под пледом, чтобы никто не догадался…

Ее бросило в жар.

Внезапно ухо опалило горячим дыханием.

— Ты слишком громко думаешь, Зайка, — прошептал псих, и Таня пихнула его локтем в живот, что было равносильно удару о гладильную доску. То есть, псих даже не почувствовал, а Таня, кажется, получила ушиб.

— Уйди, пока я не передумала!

Псих ушел, но его дурацкий смех еще какое-то время звенел из гостиной.

Они загружали в такси вещи на два дня. Таня собрала все самое теплое, что у нее было, а заодно полотенце, банный халат и, на всякий случай, беруши, потому что после выпивки мама и папа обожают спорить, как будто им по семьдесят лет.

— Готов? — спросила Таня, когда псих вышел из подъезда. Потом она увидела, что тот ведет Джека на поводке, и вскинула брови. — Ты не возьмешь его с собой.

Псих нахмурился, весь его вид как бы говорил — попробуй остановить меня.

— Что мы за родители такие, если собираемся оставить его одного на два дня?!

— Я серьезно!

Таня распалялась. Сама мысль о том, что ей предстояло пережить, вводила ее в полнейший ужас, а тут еще и этот… придурочный.

— Я тоже, — псих уперся кулаком в бок. — Либо он едет с нами, либо ты едешь одна.

Таня открыла рот. У нее было заготовлено очень много грязных ругательств, которые она берегла всю ночь, зная, что они точно пригодятся, но силы покинули ее.

Все.

Лампочка перегорела.

— Ладно.

Псих выглядел удивленным.

— Ладно? И все? Так легко согласилась?

— А есть смысл спорить?

— Нет. Но ты могла бы попытаться! Сколько нам ехать — полтора часа? Надо же мне чем-то развлекаться.

— Развлеки себя игрой в кристаллики на телефоне.

— Не сравнивай с собой, моя жизнь не такая скучная.

— Точно. Поэтому ты по двадцать часов в сутки сидишь дома…

Они спорили, пока усаживались в машину и продолжили делать это, когда тронулись с места. Таня подумала о том, что, скорее всего, дебаты престарелых сегодня будут у них, а не у ее родителей.

* * *

Мама встретила их крепкими объятиями.

Она бросилась сначала на шею Тане, а потом — психу, и обнимала его дольше, чем того требуют приличия. Прямо-таки всем своим видом показывала, как важно ей пристроить дочурку в надежные руки.

У Тани и так настроение было ни к черту, а теперь окончательно испоганилось.

Она взяла сумки и молча пошла в дом.

Отец уже вовсю мариновал мясо. Таня поздоровалась и начала выкладывать продукты из пакетов, составляя их на столе так, словно готовилась к какой-то выставке.

— Ты в порядке, дочь? — спросил папа, глядя на нее с удивлением.

— Мама правда позвала Влада?

Отец сделал такое лицо, что даже если бы это было его идеей, Таня не смогла бы на него злиться.

— Да. Они приедут к вечеру. Ты же знаешь свою маму. Она уверена, что все люди на планете расстаются исключительно друзьями. Не злись на нее.

Таня помотала головой.

— Вот бы и мне жить в таком же сказочном мире, — прошептала она себе под нос.

Они с отцом никогда особо не говорили о ее чувствах. Он был не слишком-то разговорчив, что хорошо, иначе вряд ли бы он выдержал маму на протяжении такого длительного времени.

— Какие у нас планы? — спросила Таня, когда продукты были расставлены в холодильнике.

— Обед, немного красного вина, прогулка в лес, а вечером баня с пивом. Почти как в санатории, только алкоголь вместо кислородных коктейлей.

Таня улыбнулась, прищурившись.

— Мне нравится.

Она посмотрела в окно.

У них был отличный сад, а погода как будто решила подыграть им в этом чудесном спектакле. Солнце ярко освещало каменную дорожку на заднем дворе, брошенный на зиму бассейн, заборчик, отделяющий мамин драгоценный огород от беседки и бани.

* * *

Таня вышла во двор и, подставив лицо под солнечные лучи, опустилась в широкие качели, которые стояли здесь так давно, что успели знатно обшарпаться. Но от того они не стали менее любимыми.

Свою ошибку она поняла чуть позже. Когда поерзала немного и почувствовала — очень отчетливо — как в ее безупречный зад впивается заноза.

— Черт! — сказала он, распахнув глаза.

Боль была не то чтобы прям адская… Скорее унизительная.

Ну как бы вам сказать. Попробуйте воткнуть себе в ягодицу иглу, и вы сразу поймете. А лучше — не пробуйте. Никогда не пробуйте!

Таня встала, стараясь не заорать в полный голос. Огляделась по сторонам и, никого не найдя, быстро сунула руку в штаны сзади, пытаясь нащупать виновницу ее панической атаки.

Точно. Была заноза. Прямо в левой булке, очень мелкая и острая, что объясняло, как она прошла сквозь штаны и трусики.

Таня выматерилась как следует и поспешила в дом, стараясь вести себя максимально непринужденно. Не то чтобы это было легко, с занозой-то в жопе.

Она прокралась мимо кухни, убедилась, что мама, отец и псих что-то дружно готовят, перебрасываясь любезностями, и поспешила на второй этаж, в свою комнату.

Закрыла дверь, в очередной раз мысленно отчитала родителей, что так и не решились поставить замки, потому что, цитата: «Мы с папой знаем, как у тебя там что, нечего стесняться, дорогая». Подошла к зеркалу, встроенному в шкаф-купе, и приспустила штаны.

Эта красавица плотно сидела под кожей прямо посреди ягодицы. Сидела глубоко, так, что Таниными короткими ногтями было просто не дотянуться.

Она вздохнула, опуская руки, изогнулась снова. Поискала взглядом что-нибудь, что сошло бы за иголку, но, понятное дело, в ее комнате ничего подобного не наблюдалось.

Нужно было натягивать штаны и идти к предкам. Врать про дыру на кофте.

Псих почему-то решил, что сейчас самое время войти без стука.

Никакого другого момента просто не существовало. Вселенная как будто бы ждала именно этого — когда она будет стоять, раскорячившись, со спущенными штанами у зеркала и трогать себя за задницу. Другого не дано.

Таня попыталась выпрямиться, но псих уже все увидел. Потому что это был псих, он был создан для того, чтобы заставлять Таню сгорать от стыда.

— Что ты делаешь? — спросил он, прикрывая за собой дверь.

Таня подтянула штаны и задрала подбородок, надеясь, что так она будет выглядеть менее унизительно.

— А ты что делаешь? Стучать не учили?

— Почему я должен стучать в НАШУ С ТОБОЙ комнату?

Таня открыла рот, чтобы возмутиться, потом огляделась и обнаружила вещи психа, стоящие на полу рядом с ее рюкзаком.

Мама.

Нет, это не мама. Это исчадие ада, сатана бы позавидовал ее находчивости, если она когда-то умрет, то точно свергнет этого рогатого с трона.

— Хотя бы из уважения…

Псих подошел ближе. Остановился, скрещивая руки на груди. Весь его вид вопил, что он не отвалит, потому что смысл его жизни — отравлять Танино существование. И о таком странном слове, как «уважение» он слыхом не слыхивал.

— И все-таки — что ты делаешь?

— Дрочу. Не видно?

— О, правда? Тогда не стоит останавливаться из-за меня.

Он улегся на кровать, опираясь на подушки затылком, подложил руки под голову и уставился на Таню с огромным интересом.

Таня вздохнула.

— Я серьезно. Выйди, если в тебе есть хоть капля совести.