Дворянство. Том 2

Глава 20

За день до приема Елена проснулась от того, что ее кто-то тронул за руку. Сон выдался тревожный, сумрачный, на него еще легло внезапное действие, и женщина спросонок едва не заколола Витору. Как всякий приличный человек Елена держала нож поблизости даже во сне, хотя и не клала его под подушку. Девчонка жалобно вскрикнула, закрываясь, и выронила пакет, похожий на бандероль с сургучной печатью.

— Чтоб тебя, — чертыхнулась Елена, откладывая нож. — Не делай так больше!

Витора еще пару мгновений жалась в комок, ожидая, не станут ли ее бить, затем выпрямилась, насколько это было возможно. Добросовестно попыталась изобразить что-то вроде реверанса и прошептала:

— Как прикажет госпожа.

Она все время говорила так тихо, что приходилось напрягать слух, никакие просьбы и даже ругань тут не помогали. А еще Витора сутулилась как горбунья. Елена осмотрела ее и не обнаружила увечий, которые обусловили бы такой изъян, скорее всего и тут сказалась чистая психология. Мудрый Насильник посоветовал не давить, а подождать, чтобы девушка привыкла заново к нормальной речи, отсутствию побоев и в целом человеческому отношению. Елена решила, что, наверное, так и в самом деле будет лучше. Но постоянно видеть рядом несчастное и согбенное существо — женщина опасалась уже за собственную психику. Хотя, надо сказать, в качестве служанки Витора себя полностью оправдывала.

Дессоль, против ожиданий, категорически приветствовала появление у спутницы личного слуги, более того, удивилась — оказывается, баронесса считала, что он и так есть, просто временно отсутствует. В рассуждениях Дессоль имелся свой резон — институт слуг в Ойкумене был крайне развит и многообразен. Фактически каждый человек, избавленный от необходимости ежедневно бороться за существование, стремился обзавестись каким-нибудь лакеем, хотя бы мальчишкой на побегушках. Это было престижно, демонстрировало уровень благосостояния, однако имелось здесь и практическое зерно. Прежде лекарка не отдавала себе в том отчета, она либо жила на чьем-то пансионе, либо странствовала, вынужденно претерпевая. Сейчас же осознала, что уход за собой без горячего водоснабжения, газовых плит и прочих стиральных машин требует больших усилий. Бедный — грязен и страдает желудочно-кишечными хворями. Поэтому, чтобы держать себя в нормальном состоянии, требовалось или много свободного времени… или слуга. И от человека, который вхож в приличный дом, допущен к телу благородной дамы, более того, заботится о ее жизни — владение хотя бы одним лакеем ожидалось по умолчанию. Так что Елена не только не поразила общественность, а скорее наоборот, привела реальность в соответствие с нормой.

Елена зевнула, вставать не хотелось. Витора так же шепотом дала отчет в событиях утра: с госпожой баронессой все хорошо, был приступ тошноты, но короткий; гонец доставил посылку из дома юриста; завтрак готов.

— Покажи руки, — вспомнила Елена.

Служанка растерялась, снова уронила поднятый, было, сверток, сморщилась так, будто вот-вот заплачет от страха.

— Покажи пальцы, — сдерживая раздражение, мягче и тише попросила хозяйка. — Глянем, помогают ли припарки.

Конечно эффект от компрессов из вяленых ягод чернабы так быстро себя проявить не мог, но Елене показалось, что суставы кажутся чуть менее опухшими и красными. Значит, следует продолжить, а также пропить курс нескольких испытанных еще на Пустошах трав для общего укрепления организма.

— Больно? — спросила лекарка, сгибая и разгибая мизинцы на больных руках.

— Нет, чудесная госпожа, — пробормотала девушка срывающимся голосом.

— Глупая, — укоризненно покачала головой Елена. — Как я смогу тебе помочь, если не знаю, действует ли лечение?

Тихий шелест ответной речи она и слушать не стала, зная, что там уверения в полнейшем благополучии, довольстве жизнью и так далее.

— Лицо.

С лицом дела обстояли куда лучше, примочки из корневых грибов хорошо рассасывали отеки и синяки. Еще пара недель и о систематических побоях напомнит лишь нос, его, к сожалению, Елена исправить не могла. К счастью хрящ деформировался не настолько, чтобы изуродовать лицо по-настоящему. А расплющенные уши скроются под отросшими волосами.

— Ладно, потом продолжим. Попробуем бинтовать пальцы, — подвела итог лекарка. — Что там?

— Это вам, — Витора подала сверток обеими руками, приседая. — Принесли…

— Ну-ну, — буркнула Елена, видя знакомую печать на сургуче престижного и дорогого цвета «зеленый папоротник».

В свертке оказалась деревянная шкатулка, простенькая, без всяких украшений, но добротно и красиво сделанная, с простым запором в виде крючка со скобой. Елена последовательно достала и положила на кровать письмо, книгу и кошелек. Письмо лаконично сообщало, что по взаимной договоренности Елена завтра будет в свите барона Лекюйе, а не с работодателем. Прочитав скупые строки, женщина глянула в потолок, хотела витиевато выругаться, но покосилась на Витору и промолчала. Лишь подумала, что, в конце концов, люди не должны соответствовать нашим представлениям о них. После женщина заглянула в мешочек и обнаружила там целых тридцать хороших серебряных монет, что порадовало. И, в конце концов, наступил черед книги, той самой, в обложке из простого нелакированного дерева с выжженными буквами. В нее была вставлена записка, сложенная вдвое, простая, без печати и подписи. Записка оказалась столь же кратка и деловита.

«Твое тело искушено всевозможными упражнениями. Но разум — нет. Эта книга поможет, как давным-давно помогла мне. Хоть и написана руками безбожников Демиургов. Владей, береги, познавай. В назначенный час передай тому, кто нуждается»

Елена открыла вторую или третью страницу, прочитала наугад. Книга явно была старой, начертания букв изменились не сильно, однако текст читался примерно как дореволюционный. Не готика, конечно, но приходилось сосредотачиваться.

«Под наименованием Духовных Упражнений отныне и впоследствии разумеется всевозможный способ умственных Испытаний, к коим мы причисляем размышления, созерцания, молитвы словесные и немые, а также и прочие действия духовной природы, впрочем, о том будет сказано впоследствии. Ибо как телесным упражнением является изощрение тела плаванием, хождением, беганием, воинскими науками, так и всякий способ, каким душа приготовляется и располагается для освобождения от всех неупорядоченных влечений, следует назвать Упражнением Духовным. Обдумай и прими необходимость сего! Ибо указанные Испытания служат не праздному развлечению, но предназначены для поиска и обретения воли Пантократора относительно устройства твоей жизни и спасения души»

Елена заглянула в конец повествования и узнала, что «Превыше всего надо ценить усердное служение Пантократору, Богу нашему, по сыновьей любви; однако мы должны весьма хвалить чувство страха перед Его Божественным Величием. Страх рабский, когда человек не достигает лучшего и более полезного, может сильно помочь избавиться от смертного греха»

Она разочарованно захлопнула том, чуть было не отбросила в сторону, однако в последнее мгновение все же аккуратно положила на кровать. Книги сами по себе являлись вещью крайне дорогой, а толстые и духовные — особенно. Ульпиан подарил ей маленькое состояние. Но Елена то надеялась, что, быть может, там содержатся какие-то секреты, шифровальные ключи, на худой конец шокирующие откровения. А книга была ровно тем, чем и казалась — сборник мозгодробительных сентенций духовного толка. Причем ее и не продать, во всяком случае здесь и быстро — слишком приметная вещь, кроме того демиурги… не нарваться бы на обвинение в распространении еретических знаний.

В общем бесполезный (пока) груз. Да еще и тяжелый.

— Ладно, — сказала женщина. — Пора умываться.

Витора, опять же кланяясь, протянула тарелку с веточкой для чистки зубов. Сельская девчонка позаботилась о теплой воде и даже нагрела полотенце. Да уж… Положительно, иметь личного слугу оказалось… удобно.

— Пока не забыла, — вспомнила женщина, обтираясь мокрым полотенцем. — А тебе роды принимать доводилось?

— Нет, — прошелестела девушка.

Елена запоздало подумала, что вопрос, при учете недавних обстоятельств, бестактный до безобразия, однако Витора отнеслась к теме с удивительным спокойствием. Наверное, это было связано с высокой смертностью и низкой ценой жизни ребенка, который еще не помогает семье. Бог дал — бог взял. Девушка все так же тихо и монотонно пересказала то, что знала про роды, в основном дичайшие суеверия и пыточные манипуляции народной медицины. Выманивание ребенка из утробы «на сладкое», подогрев живота печной заслонкой или крышкой от котла, правильные заговоры и так далее. Практической ценности эти знания не имели.

— Ясно, — подытожила Елена. — Ладно, я к госпоже баронессе, затем по делам. Ты сиди здесь. Спи, делай припарки как я показывала, думай о хорошем. На кухне кормят, не обижают?

— Нет. Все ко мне очень добры.

— Ну и славно, — решила Елена, затягивая пояс. — Веселый будет денек.