Наследница старой башни

Глава 52

Как и в первый раз, когда я уезжала из баронства, остановку сделали вблизи города Рейска. Здесь от нашего кортежа отделился мэтр Фонкер. Он долго раскланивался и прощался со мной, чувствуя некую вину за то, что не смог помочь:

-- Уж, казалось бы, всегда я дотошный человек был! И покойного барона Варуша сколько лет знал! А вот поди ж ты… -- он досадливо развел руками. – Даже мне и странным не показалось, что барон не пожелал свидетельство о разводе представить. Так-то он в своем праве был, светлая госпожа, – торопливо пояснял мэтр в очередной раз. – Не мое дело проверять, мое дело составить тот документ, который запрашивают. Вот надобно было барону брачный контракт, так я его и составил. А ежли бы показал мне барон о разводе свидетельство, и не мытарили бы вас столько дней подозрениями. Но ведь не обязан он был!

Мэтр Фонкер последний раз досадливо развел руками. Я в последний раз сказала, что совсем не держу на него обиды. А он, все еще недовольный, бурча под нос и досадуя на собственное нелюбопытство, уехал в город, пожелав мне всяческого благополучия.

Останавливаться в трактире герцог не пожелал. Вечер был достаточно теплый, и солдаты быстро раскинули на одной из придорожных лужаек походную палатку. Запылал костер, возле которого суетились слуги. У меня и баронессы было время на то, чтобы умыться и привести себя немного в порядок.

По полянке плыли аппетитнейшие запахи: над костром шкворчали нанизанные на шомпол от ружья куриные тушки. Рядом с огнем на плоском камне подогревались караваи хлеба. Лакей, разместив на маленьком складном столике головку сыра, отрезал огромным ножом тонюсенькие пластины. Кажется, предполагался даже десерт: прихваченные с баронской кухни сладкие пироги были горкой выложены на фарфоровые тарелки и ждали своего часа.

Ужин немного припозднился. К этому времени и я, и баронесса, и скачущие по траве девочки ощущали сильный голод. Несмотря на походные условия, этикет соблюдался тщательно: девочек кормили отдельно, и к их столу принесли целый кувшин парного молока. А я и баронесса Хордер получили официальное приглашение на ужин с герцогом. Пожилая дама была несколько утомлена дорогой. В трактире для нее и девочек готовили комнаты, поэтому, быстро перекусив и даже не пожелав ждать десерта, она попросила разрешения откланяться.

Меня умилил ее прощальный жест. Очевидно, был он продиктован заботой о моей репутации. С точки зрения баронессы, я, как вдова, не могла себе позволить ужин наедине с мужчиной, пусть даже за тонкими стенками палатки слышались шаги стражи. Поэтому, покидая коллективный ужин, баронесса озаботилась тем, чтобы оставить полог палатки распахнутым настежь. Это было нечто вроде открытых дверей в комнату: каждый мог видеть, что здесь не происходит ничего непозволительного.

Герцог тоже заметил этот маленький демарш и улыбнулся, глядя мне в глаза:

-- Надо же! Давно я не чувствовал себя таким гнусным соблазнителем! – лицо герцога в свете прыгающих от слабого сквознячка огоньков свечей казалось еще красивее, чем обычно.

Лакей поставил на стол исходящий ароматным паром кувшин и принялся разливать по чашкам травяной взвар. Я немного вытянула под столом ноги и откинулась на спинку складного стульчика. Тряска в карете утомила и меня, но так хороши и спокойны были эти минуты отдыха, что мне совершенно не хотелось торопиться вслед за баронессой.

Я ответила на его улыбку и поспешила пояснить:

-- Вы зря усмехаетесь, ваше сиятельство. Я, например, очень благодарна баронессе. Сама бы я про такую мелочь могла и не вспомнить.

-- Надо было вам, госпожа баронесса, послушать своего правителя, – несколько шутливо бросил герцог.

-- В каком смысле послушать?

-- Ну, я же приезжал к вам с предложением выдать вас замуж за хорошего человека. Если бы не ваше упрямство, госпожа фон Розер, – он улыбнулся с какой-то даже долей ехидства – Вы бы сейчас жили в собственном доме в Энкерте, вас защищало бы имя вашего мужа, барона Фруса. Более того, барон настолько стар и слаб здоровьем, что к зиме вы бы скорее всего вновь стали вдовой.

Только некоторым раздражением и усталостью от дороги можно объяснить мой не слишком почтительный ответ:

-- Знаете, господин герцог, я и так уже дважды вдова. Один господь знает, чем закончился бы мой брак с этим вашим бароном! Может быть, он еще и меня переживет. По мне, зависеть от прихоти мужа – не самое большое удовольствие в мире, так что оставьте меня в покое!

Возникла неловкая пауза, герцог несколько растерянно смотрел на меня, понимая, что его шутка было не слишком уместна. А я также растерянно смотрела на него, понимая, что от раздражения явно перешла границы: я разговаривала с ним так, как будто он был мне ровня. Я с испугом посмотрела на него и шепотом добавила:

-- Ваша светлость…

Герцог заговорил очень мягко:

-- Госпожа фон Розер, приношу вам свои извинения. Наверное моя шутка была грубовата, – казалось, он и в самом деле испытывает неловкость.

-- И вы простите мне непочтительность, ваша светлость, - смущенно добавила я.

Вечер, начавшийся столь заманчиво, был безнадежно испорчен. Над столом повисло тягостное молчание, и я боялась встретиться с ним взглядом. Через несколько минут я встала, поблагодарила за ужин, поклонилась и ушла. В какой-то момент показалось, что герцог окликнул меня, но если это и было так, то голос его был столь тих и неуверен, что я мгновенно убедила себя: мне мерещится.

Оставшиеся дни пути, как мне казалось, мы оба испытывали неловкость, встречаясь за столом. Герцог держался подчеркнуто отстраненно. Даже баронесса на третий день путешествия спросила меня:

-- Госпожа Любава, его светлость чем-то обидел вас?

-- Ну что вы, баронесса, никакой обиды! Я очень благодарна его светлости за то, что мое имя очищено от этой грязи.

-- Что ж, дело ваше, госпожа Любава, не хотите говорить – и не надо, – баронесса обидчиво отвернулась к окну кареты. Секунду подумав, я не стала ее разубеждать.

***

К башне, как и в прошлый раз, мы прибыли к вечеру третьего дня. Только-только стали ложиться первые сумерки, когда герцог, выйдя из кареты, сообщил:

-- Я думаю, госпожа фон Розер, что в вашей деревне разместят меня и мою охрану, но я попрошу вас найти в башне место для баронессы Хордер и девочек.

Я секунду подумала и спросила:

-- Господин герцог, но что за необходимость вам ночевать в деревне? Кони не так уж сильно устали. Днем был длительный привал. Если сейчас вы не будете распрягать кареты и телеги, то вполне можете попасть домой уже сегодня. Конечно, -- поспешно добавила я, – если вы желаете непременно переночевать в деревне…

-- Госпожа фон Розер, я не был в замке почти тридцать дней. Признаться, больше всего на свете я хочу оказаться сегодня в своей спальне. Только сейчас всего лишь конец весны, светлая госпожа. Думаю, прямая дорога между башней и замком еще не просохла.

Все это время в дороге мысли о том, что мы вроде бы поссорились с герцогом, беспокоила меня. И вовсе не потому, что он был владыкой края. Этот человек сделал для меня так много, а я ухитрилась дерзить ему и чувствовала себя неблагодарной. Сейчас мне представился случай сделать для него что-то хорошее.

-- Ваша светлость, а как вы думаете, почему я отказалась продавать вам столь неудачные и сырые земли?

Герцог, который занес ногу на подножку кареты, от моего вопроса неловко развернулся и чуть не упал. Благо, успел схватиться за дверцу. Раздосадованный собственной неловкостью, он хмуро глянул на меня и ответил:

-- Понятия не имею, госпожа фон Розер. Признаться, мысли некоторых женщин для меня загадка.

-- Прошлым летом, ваша светлость, я отправляла крестьян для проведения некоторых работ. Еще тогда с болот начали спускать воду. Мы проверяли осенью: дорога была не слишком хороша, но, как сказал староста, заметно суше, чем раньше. Я уверена, что сейчас путь уже открыт. Если вы поторопите прислугу и не будете задерживаться у меня на отдых, к ночи попадете в замок.

Несколько мгновений герцог стоял столбом с ничего не выражающим лицом. Решила, что он обиделся на мое не гостеприимство, и торопливо заговорила:

-- Нет-нет, ваша светлость! Если вы устали и не хотите продолжать путь сегодня, конечно же, я с удовольствием предоставлю кров баронессе Хордер и распоряжусь, чтобы вам привезли в деревню продукты. Прошу, не обвиняйте меня в недостатке гостеприимства, я только хотела…

-- Стоп! Не частите, пожалуйста, госпожа фон Розер.

Герцог «отмер» и сейчас смотрел на меня внимательно и чуть подозрительно:

-- Вы хотите сказать, – уточнил он, – что выписали из столицы инженеров и механиков и начали осушение болот?

-- Все гораздо проще, ваша светлость. Никаких инженеров я не выписывала. Просто объяснила крестьянам, что именно нужно делать, и дала им необходимый инструмент.

-- Крестьянам? Просто дали инструмент? А сами-то вы от кого узнали, как осушаются болота?!

Тон герцога неприятно поразил меня. Кроме иронии, в нем отчетливо слышалась подозрительность. Вот только в чем конкретно его светлость подозревал меня?!

-- Вы считаете, ваша светлость, что женщина -- существо слабое и безмозглое?! По-вашему, у меня нет глаз, чтобы видеть, и мозгов, чтобы делать выводы?! Природа так устроила эти болота, что только слепой не догадался бы их осушить! – я опять в порыве раздражения вела себя весьма несдержанно и даже позволила себе немного повысить голос. Спохватившись, что все-таки разговариваю не с приятелем, а с герцогом, я добавила:

-- Не понимаю, почему прежние владельцы земель не сделали то же самое. Я просто поднялась на башню, – я невежливо потыкала пальцем в верхушку собственного дома, – и оттуда увидела, что низина расположена рядом с болотом, и там растет нормальный лес. А еще там есть реки и ручьи. Это значит, что вода просачивается из огромной каменной чаши, в которой и размещено мое наследное болото. Достаточно было просто пробить в этой чашке маленькую дырочку.

Так же резко, как в баронском замке он вскакивал с кресла, герцог в два шага преодолел расстояние между нами, схватил меня за руку, которую я от растерянности начала вырывать у него, и, удерживая мою кисть крепко, но бережно, поднес к губам. Теплое дыхание коснулось кожи, по руке побежали мурашки…

Герцог прижал руку к губам, а потом совершенно неожиданно перевернул её ладонью вверх и еще раз коснулся губами, теперь уже запястья…

Я замерла, совершенно не понимая, что делать, и даже задержала дыхание, когда герцог, наклонившись и приблизив губы к моему уху, бархатно шепнул:

-- Вы совершенно удивительное создание, госпожа баронесса фон Розер!