Завтра. Гром завтра. Солнечный восход завтра. Долгая дорога в завтра

* * *

Так чиста и прозрачна была вода, что лодка, казалось, не плывет по ее поверхности, а висит в воздухе, освещенная тревожным красновато-желтым светом как сверху, так и снизу.

– Девочкам лучше уйти в каюту, пока мы не отошли от суши, – сказал Джимкорбин. – Мы с Дикаром в мундирах, но если кто-нибудь с берега увидит в подзорную трубу вас…

– А где каюта? – спросила Мэрили, осматриваясь. – Я ничего не вижу.

– Этот маленький дом впереди у мачты.

– О!

Они ушли, а Дикар стоял, расставив ноги, потому что лодка медленно поднималась и опускалась.

– У меня странное ощущение, – сказал он спустя немного времени. – В животе.

– Будет еще более странно, – с улыбкой ответил Джимкорбин, – прежде чем ты станешь старше. Смотри! Мне кажется, идет ветер. Вон оттуда.

Дикар повернулся в ту сторону, куда показывал Джимкорбин. Они миновали мыс. Далеко на востоке вода больше не была похожа на зеркало.

– Поднимем паруса, – сказал Джимкорбин. – Вот. Я закреплю руль. Помоги мне с этими шкотами. Эй! – Он сжал плечо Дикара. – Что с тобой? Ты оглох?

– Нет, – ответил Дикар. – Я просто смотрел на это облако. Оно очень быстро приближается.

Облако затянуло весь восточный горизонт. Это была черная масса, катящаяся, как дым от влажной древесины, и края клубов были ярко-желтыми.

– На нас идет буря, – сказал Джимкорбин. – Пройдем как можно дальше на юг, прежде чем снова спустить паруса.

Они подняли парус, и ветер пришел и наполнил его. Лодка летела по воде, как большая прекрасная птица, и вода свистела у нее вдоль бортов.

Холодная пена окатила щеки Дикара. Он набрал полные легкие жгучего свежего ветра: слишком долго дышал горячей, парящей атмосферой этого странного леса – и на какое-то время забыл о необычном ощущении в животе.

Но волны становились все больше, лодка поднималась и опускалась, и ощущение вернулось.

– Я болен, – простонал он. – Джимкорбин, мне ужасно плохо.

И в этот момент Девочки выбежали из каюты, с зелеными лицами, с выпученными глазами. Они подбежали к поручню, и в следующее мгновение Дикар был рядом с ними.

Дикар возненавидел Джимкорбина за его звонкий смех и вполне мог бы убить его, если бы не был очень занят.

Немного погодя он почувствовал себя лучше.

– Иди в каюту и ложись, – сказал ему Джимкорбин. – Девочек я уже отослал.

Дикар был так слаб, что ему пришлось держаться за разные предметы, когда он тащился по палубе. Мэрили лежала на чем-то вроде полки у одной стены, Бессальтон страдала на такой же полке вдоль другой стены, поэтому Дикар лег на пол и закрыл глаза.

С закрытыми глазами он почувствовал себя немного лучше, медленные подъемы и спуски лодки действовали успокаивающе, и он уснул.