Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея
- Автор: Мари Дюпюи
- Жанр: Любовные романы
- Дата выхода: 2021
Читать книгу "Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея"
— Капризы? — переспросил Жюстен, поднимая на отца свои черные глаза. — Но вы
— официальный опекун, и без вашего согласия никакой свадьбы быть не могло.
— Разумеется, я его дал! Мальчик мой, сделай милость: вычеркни ее из своей жизни, как это сделал я. Пойми, я не идиот, и я догадался, что у тебя к ней были чувства. Забудь ее! Моя внучка сейчас в Америке, замужем за этим проходимцем Джонсоном.
Появление Сидони, невысокой сорокалетней женщины, очень худенькой, в своем черном платье и белом переднике, положило конец дискуссии. Служанка, отличавшаяся робостью, поставила салатницу на стол и с многочисленными поклонами удалилась.
— И все-таки Элизабет — моя племянница, дочка сводной сестры. Как только я об этом узнал — кстати сказать, из ее уст, — влечение, которое я к ней испытывал, превратилось в нежную привязанность.
— Вот и славно! — воскликнул Ларош, тушуясь все больше.
Жюстен с задумчивым видом положил себе на тарелку немного салата. В глубине души он ликовал.
«Старый дурак ничего не знает! Ему неприятно вспоминать, что Элизабет вышла замуж в Париже. Но что она вдова, он еще не скоро узнает…»
Они молчали до самого конца трапезы. Коротко пожелав Ларошу хорошего вечера, Жюстен встал и отправился в конюшню. В парке шелестели листьями деревья, кое-где вспархивала или подавала голос птица. Жалостно ухала сова.
Благодаря ненависти, которая зрела в нем, Жюстен откровенно наслаждался своим новым социальным статусом. Новая одежда была приятна телу, кожаные сапоги славно поскрипывали при ходьбе. Это был его реванш за жестокое обращение в детстве, за страх, и голод, и холод. Он погладил Перль, поиграл немного с ее жеребенком. Жюстен любил эту лошадь, и малыша тоже.
Выйдя на улицу, посмотрел на первые звезды, надеясь, что там, за океаном, Элизабет не очень горюет.
— Будь сильной, моя принцесса! — прошептал он. — Ты навсегда в моем сердце!
Норме очень хотелось взять за руку Элизабет, которая грустно смотрела вслед уходящим Леа Рамбер и Анри с детьми. Они настояли на том, чтобы пешком пройти к ближайшей трамвайной остановке.
— Норма, я старалась никому не испортить праздник. Скажи, у меня получилось? — тихо спросила молодая женщина.
— Мсье Моро заметил, и Луизон тоже, — отвечала домоправительница Вулвортов. — Вы вернулись к аттракциону бледная как полотно, и пока мы полдничали, почти не улыбались.
— Знали бы вы, что сказал мне тот человек с медведем! Мне было не до улыбок. Норма, мне нужно поговорить с ма. Не дожидаясь возвращения свекра. Срочно!
Элизабет рассказала Бонни о том, что обратилась к детективу, а потом разоткровенничалась и с Нормой.
— Мистер Джонсон на днях приедет, и лучше подождать, чтобы иметь на руках доказательства.
Они вошли во двор Дакота-билдинг, не встретив при этом швейцара. Элизабет с тревогой посмотрела на окна верхнего этажа.
— Скарлетт Тернер — никакая не оригиналка и не чувствительная особа, как говорит ма, — проговорила Элизабет вполголоса. — Дрессировщик говорил расплывчато, но главное я поняла: он служит посредником между какой-то бандой и этой женщиной. Подробностей я не добилась. Он сказал: «Ради вашего же блага».
— Боже правый! Банда! — испугалась Норма. — Какой толк головорезам от этого странного старика? Я слышала, в Нью-Йорке банды по-настоящему воюют между собой.
— Они состоят из преступников, верно?
— Да, и часто это иммигранты, которые приехали из Азии, Италии или с Сицилии. Но какие могут быть дела у миссис Тернер с бандой?
— Денег у нее много, и она нанимает на время молоденьких девушек — для своих удовольствий, — пробормотала Элизабет, ужасаясь тому, что произносит такое вслух. — Это все, что я знаю.
Норма увлекла ее в холл, к лифтам, которых здесь было четыре.
— Хорошо, что развлекается она точно не здесь, в Дакота-билдинг, — тихо проговорила она. — Все равно кто-то бы узнал. Встречи происходят в гостинице или где-то еще.
— Да, Норма, я тоже так думаю. Это отвратительно, гадко! Ма больше не будет принимать Скарлетт у нас, я этого не допущу.
— Может, рассказать мистеру Вулворту?
— Нет. Па устроит скандал, может даже упрекнуть ма, что она недостаточно прозорлива. Теперь, когда я снова со своими приемными родителями, я хочу сберечь их счастье. И вы правы, Норма. Я сначала переговорю с мистером Джонсоном, а потом уж решу, как быть. А пока идемте в кухню и выпьем по чашечке вкусного чаю!
Желая друг друга подбодрить, женщины обменялись улыбками, но веселья им это не добавило.
Элизабет проснулась среди ночи с рвущимся из груди сердцем, мокрая от пота. Поспешно зажгла прикроватную лампу и встала.
— Где мой блокнот? Ах да, в третьем ящике письменного стола!
Все еще удивляясь своему сну, Элизабет дрожащим пером изложила его на бумаге. Но успокоиться не получалось. Она была возбуждена, тело изнывало в сладостном томлении. Щеки у Элизабет горели, и ей было ужасно стыдно.
— Ну нет, этого точно не будет! — Она была категорична, но во рту предательски пересохло. — Я просто переволновалась. Слишком много впечатлений…
Схватившись рукой за крестильный медальон матери, она перечла написанное.
Хотелось вырвать страничку, смять. Чтобы побороть искушение, она закрыла глаза и стала молиться Пресвятой Деве. Жар в крови стал понемногу угасать.
— Все это объяснимо, — прошептала она. — Я так молода, а уже потеряла мужа! О Ричард, если б ты был рядом!
Ее тело жаждало ласк, поцелуев, того захватывающего момента, когда мужчина и женщина сливаются в одно на пути к экстазу…
— Это все проклятый сон виноват! — прошептала она, убирая блокнот обратно в стол.
Чтобы успокоиться, Элизабет вышла из спальни и отправилась в кухню за стаканом прохладного молока. Мейбл с Эдвардом вернулись из Бруклина рано, и они втроем поужинали и прекрасно пообщались.
«Ма так хохотала, рассказывая, как Бонни тащила дядю Жана вверх по ступенькам за воротник пиджака! Надо будет написать дедушке Туану. Пусть знает, как прошла свадьба его младшего сына!» — думала она.
Босоногая, она шла бесшумно, и все же ей казалось, что в тишине темного холла ее шагам вторят еще чьи-то шаги. Элизабет оглянулась — никого. Поэтому она вздохнула с облегчением, услышав явственный шум в кухне, где горел свет. Она открыла дверь и увидела Мейбл, которая сидела, опершись локтями о стол, с бокалом спиртного.
— Лисбет? Ты?
— Ма? Ты плачешь? Что случилось? За ужином ты была такая веселая!
— Я в безвыходной ситуации, дорогая, и не смею никому об этом рассказать.
Мейбл подняла голову, взгляд у нее был растерянный. Элизабет достала из шкафа чистое полотенце и деликатно вытерла ей слезы.
— Нечасто мы оказываемся вдвоем на кухне, ма, тем более в три часа ночи, — шутливо заметила она. — Грех этим не воспользоваться. Расскажи, что тебя так мучит. Я давно уже не ребенок.
— Но ты еще так молода, Лисбет! И даже если две недели ты побыла замужней женщиной, ты все равно еще очень наивна. Я не могу поделиться с тобой тем, что отравляет мне жизнь.
Элизабет приняла решение в пользу искренности. Налила себе молока, присела рядом с Мейбл.
— Жаль тебя разочаровывать, ма, но наша с Ричардом связь началась задолго до помолвки — примерно год назад, в Шаранте.
— Что ты подразумеваешь под словом «связь»?
— Мы были любовниками. Встречались в трактире, в Монтиньяке, где живут Дюкены. Я много месяцев ухаживала за бабушкой и вскоре после похорон отдалась Ричарду.
Мейбл кивнула, потом заключила молодую женщину в свои объятия.
— Выходит, разлука с ним для тебя мучительнее, чем я могла предположить, — вздохнула она. — Милая моя крошка, я так тебе сочувствую! А сама рыдаю из-за ерунды.
— И эта ерунда связана с твоей подругой Скарлетт?
— Да. Я в растерянности. Но раз у тебя хватило духу сказать правду, скажу и я. Помнишь тот день, когда я осталась у нее на обед? Ну, когда она плакала…
— Конечно помню, ма. Рассказывай!
— Мне показалось, Скарлетт приятно, что я ее утешаю. Она взяла мои руки, стала их целовать. Можешь представить мое замешательство. И тут она начинает говорить, как сильно влюблена в меня, как терзается, если мы не видимся по многу дней подряд. Не буду пересказывать тебе все ее пламенные речи. Я попросила ее успокоиться и все мне объяснить.
Элизабет глотнула молока. Она слушала молча, давая Мейбл возможность продолжить рассказ.
— Скажу, что я, в свои сорок три, уже знаю, что так бывает, — Эдвард рассказывал. В первые годы брака мы много бывали в свете, и манеры некоторых дам, да и мужчин тоже, меня… как бы это сказать… удивляли. Оказалось, они увлекаются представителями своего пола. Скарлетт из их числа и очень от этого страдает. Осуждать ее я не могла, она и без того несчастна. Теперь ты знаешь все. Лисбет, скажи что-нибудь! Боже мой, ты шокирована, да?
— Нет. Ричард мне тоже об этом рассказывал, — соврала Элизабет.
— Пожалуй, о таких вещах чем раньше узнаешь, тем лучше… Но ты не тревожься, я сказала Скарлетт прямо: со мной ей надеяться не на что. Я обожаю моего Эдварда. И он ни в коем разе не должен об этом узнать. Никогда! Ведь все-таки речь идет о любви. И в душе мне было даже приятно, что кто-то испытывает ко мне столь сильные чувства, пусть даже это женщина.
— Так почему же, ма, ты тогда плачешь?
— Это все от нервов, дорогая. У нас был очень насыщенный день. И я, как твой дядюшка, выпила больше обычного.
Элизабет еще долго сжимала Мейбл в объятиях, думая о странном сне, от которого она пробудилась, будучи буквально в нескольких мгновениях от оргазма.
— Ма, если можно, не общайся больше со Скарлетт Тернер, — мягко попросила она. — Иначе это кончится бедой для нас всех. Я в этом уверена.
— Об этом можешь не тревожиться. Лисбет, вчера вечером Скарлетт сказала, что переезжает. И, скорее всего, уже в октябре. Ее квартирой заинтересовался какой-то банкир. Я восприняла эту новость спокойно и только потом, вечером, поняла, как мне ее будет не хватать. Я очень привязалась к Скарлетт, ведь раньше у меня подруг не было. Я понимаю, что грустить нечего, но… Прости, что досаждаю тебе своими признаниями.
— Мне не за что тебя прощать, ма. Но мне почему-то кажется, что ты рассказала не все.
— А! Ты ведь всегда знаешь, когда человек врет… Лисбет, это правда, о главном я умолчала. Я подозревала о наклонностях Скарлетт, но виду не подавала. Последние пару месяцев я позволяла ей быть с собой очень ласковой, фамильярной. Целуя меня в щеку, она часто касалась и моих губ, а меня это забавляло и даже будоражило. Границ приличия она не нарушала, и я притворялась, что ничего не понимаю, пока однажды утром не вошла в ту темную комнату и не увидела те страшные картины на стенах. Скарлетт напугала меня, она была так холодна, так рассержена!
— Может, в тот день ты увидела ее такой, какая она есть на самом деле? — сказала Элизабет.
— Нет, не хочу это признавать. Ради меня она переобустроила эту комнату, убрала картины. Дорогая, я не знаю, что и думать… В голове все перемешалось. В общем, я сгораю от стыда, потому что думаю о ней все время. Вот и тебе приходится терпеливо выслушивать мои бредни, хотя ты сама потеряла любимого человека.