Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея
- Автор: Мари Дюпюи
- Жанр: Любовные романы
- Дата выхода: 2021
Читать книгу "Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея"
Мейбл, увлеченная разговором с Леа Рамбер, которая хорошо изъяснялась по-английски, рассеянно улыбнулась дочке.
Эдвард Вулворт тоже нашел хорошего собеседника в лице Батиста Рамбера, с годами ставшего билингвом. Они обсуждали интересный архитектурный проект, запланированный на начало века, — строительство небоскреба.
— Под него уже выделен треугольный участок на пересечении восточной 23-й улицы и Пятой авеню, — рассказывал плотник. — Архитектор, некий Бернем, уже построил несколько впечатляющих по высоте зданий в Чикаго. Я надеюсь получить место на этом строительстве.
— А я — со временем арендовать в этом здании несколько комнат под контору. Этажей будет двадцать два, и хотелось бы забраться повыше, чтобы иметь хороший вид, — сказал Вулворт.[25]
Анри сел на покрывало, притянул к себе на колени малышку Агату. И только оказавшись в объятиях отца, девочка наконец согласилась съесть вареное яйцо.
Норма понимающе улыбнулась Элизабет, которая взяла кусок холодного жаркого. Сидели они близко друг от друга, и домоправительница шепнула:
— Я ее увидела и сразу поняла, почему вы так задержались возле того вяза.
— Если б можно было расспросить дрессировщика! — так же тихо отозвалась Элизабет. — Они обменялись конвертами. Что их может связывать? Странно, правда же?
— Что у них за делишки, он не признается, — сказала Норма. — Хотя, если действовать хитро…
— Лучше сразу предложить денег.
Жан Дюкен увидел, что они шепчутся. Он слегка перебрал подаренного Вулвортами прекрасного вина, пребывал в игривом настроении и потому заявил громко, чтобы все слышали:
— Милые дамы, как говорят у нас во Франции, «Pas de messes bassessans curé»[26]!
— Жан, как тебе не стыдно! — возмутилась Бонни. — Ты мешаешь гостям. Немедленно угомонись, или шампанское на десерт мы будем пить без тебя!
Ответом ей были снисходительные смешки. Эдвард и Мейбл даже не стали спрашивать, о чем речь.
Еще через два часа Элизабет, Леа Рамбер, Норма и Анри повели четверых детей на карусель — аттракцион, который вот уже тридцать лет обожали все горожане, от мала до велика.
— Мистер Вулворт правильно сделал, что повез молодоженов домой, — сказала Леа по-французски, но с легким итальянским акцентом. — Ваш дядюшка, Элизабет, совсем опьянел.
— А Бонни неприятно видеть его таким! — отвечала та, смеясь. — Но они быстро помирятся. Обычно дядя Жан спиртного в рот не берет. Ма по дороге пригласит их заехать к ним, в Дакота-билдинг, и выпить кофе.
— Что ж, мсье Дюкена можно простить, ведь это его свадьба! — заметил Анри. — Я очень благодарен, что они пригласили меня и детей.
— И я тоже! — подхватила Леа. — Спасибо и вам, Элизабет. Мне было очень приятно, что вы нас не забыли. Мы с Батистом частенько вас вспоминали. Переживали, не зная, как вас встретил дед-француз, который нам в свое время показался таким суровым и хмурым. Роvеrinа![27] И вот вы вернулись в Нью-Йорк, но уже вдовой. Как жаль этого красивого молодого человека, Ричарда!
Сама того не желая, Леа разбередила сразу две кровоточащие раны. У Элизабет сжалось сердце, и Луизон, державший ее за руку, почувствовал, как она содрогнулась всем телом.
— Не грусти, Лисбет! — вполголоса проговорил он. — Мы с тобой — папа, Агата и я!
— Все хорошо, Луизон. Смотри-ка, мы пришли! Обожаю карусель, она такая красивая! Каждому по четыре поездки — от меня в подарок!
— Ну, это уже баловство! — смутился Анри.
— Соглашусь с мсье Моро, — поддержала его Леа.
— Ну пожалуйста, разрешите! Мне будет очень приятно, — попросила Элизабет. — Дети это заслужили. Даже я года три назад еще каталась — верхом на деревянной лошадке. И это было чудесно — кружиться под музыку!
Тони, Миранда, Луизон и Агата вздохнули с облегчением, когда Леа и Анри сдались. Норма все это время молчала — кажется, задумалась о чем-то своем. Едва позволение было получено, дети ринулись занимать места под красочным куполом карусели.
Мальчишки оседлали по ярко раскрашенной лошадке, девочки с удовольствием устроились в такой же пестрой карете.
Несколько минут Элизабет следила за ними взглядом, потом отвела домоправительницу в сторонку.
— Дрессировщик с медведем перешли на другое место, к бювету. Я слышу их тамбурин. Норма, я должна его расспросить! А остальным скажете, что я пошла за сладостями или за лимонадом.
— Давайте лучше я, — предложила девушка.
— Нет, Норма. Я кое-что придумала. Не волнуйтесь, все обойдется. Мне даже нравится играть в детектива, это же была работа Ричарда. Иногда я упрекала его за выбор профессии, но теперь понимаю — в этом что-то есть. И я хочу защитить ма.
Опустив на лицо вуалетку, Элизабет остановилась чуть поодаль от дрессировщика с танцующим медведем. Зрителей у них было мало, вероятно, по причине жары, которая становилась все более удушливой. Гарро поклонился десятку зевак, после чего тяжело опустился на все четыре лапы.
— Спасибо, дамы и господа! — крикнул его хозяин, на деле очень недовольный выручкой.
Как только публика разбрелась, он отвел своего медведя в тень деревьев. Элизабет поспешила следом.
— Ну здравствуй, Гарро! — негромко сказала она. — У тебя усталый вид.
Удивленный Альфонс Сютра обернулся. И озадаченно уставился на нарядную молодую даму.
— Э, да мадемуазель француженка! — буркнул он. — Приятно встретить соотечественницу, приятно!
— Мсье, сколько лет вашему медведю?
— Ба! Да лет пятнадцать будет. Медведи — они живут долго. А почему интересуетесь?
— Из любопытства. Бедный Гарро, он кажется мне таким же усталым, как и в 1886 году, на «Шампани». Да, мы с вами давние знакомые.
Уроженец Арьежа внутренне напрягся. Все то же лицо с резкими чертами, черные глаза, вот только зубов во рту поубавилось…
— В этом парке осенью 1886 года вы встретили маленькую девочку, потеряшку, и позвали ее с собой — танцевать с медведем и собирать у зрителей деньги. Это была я.
— Не знаю, о чем вы говорите. Давно это было. Я в Нью-Йорке недолго пробыл, колесил по другим штатам, где зимой теплее. Вернулся четыре месяца назад.
Элизабет, само спокойствие, только кивнула. Запах дикого животного, острый и крепкий, она ощущала даже на таком расстоянии. Гарро вытянулся на траве во весь рост.
— Наверное, он хочет пить, — предположила молодая женщина.
— Напьется в ручье, как только вы, мадемуазель, от нас отстанете со своими древними историями!
— Не сердитесь, мсье. У меня к вам дело. Скажите, а чем вы торгуете? Вы только что обменялись с одной дамой конвертами. Я тоже не стеснена в средствах!
Дрессировщик зло сплюнул и пнул ногой медведя, что очень не понравилось Элизабет.
— Говорю вам, проваливайте! Подобру-поздорову! — пригрозил он.
— Я предлагаю вам живые деньги, мсье! Уверена, эта особа у вас что-то купила. Если скажете что, я хорошо заплачу!
Элизабет сдерживала свою нервозность и говорила тихо, стараясь оставаться любезной. Опыт общения с антикваром в Гавре показал, что за банковские билеты алчный человек станет и разговорчивым тоже.
— Ну, если не шутите, могу и рассказать, — пробурчал Альфонс Сютра. — Ничего дурного я не сделал, так почему не рассказать?
Я — посредник, у одного беру, другому передаю. И все!
— Думаю, не все, мсье дрессировщик медведей! Рассказывайте, и деньги — ваши…
Гуго Ларош с Жюстеном ужинали в столовой, сидя друг напротив друга, как это уже успело войти у них в привычку. За столом Ларош часто заводил разговор о детстве юноши, расспрашивал. Его любопытство казалось неисчерпаемым. Вот и сегодня, когда подали жареного фазана, он засыпал Жюстена новыми вопросами:
— Чем больше я тебя узнаю, мой мальчик, тем больше удивляюсь, — начал он. — У тебя надлежащее образование и хорошие манеры, и это притом, что в школу ты не ходил. Как? Откуда?
— К тому времени, как я поступил на службу к одному землевладельцу в Обетере, грамоту я уже освоил — сам. Человек он был добрый и очень увлекался «изящной словесностью». И когда я спросил, не даст ли он мне что-нибудь почитать, он обрадовался. Я работал у него десять лет, и он не только обучал меня обращаться с лошадьми, но и всячески поощрял учиться. Хорошее было время…
— А потом мать тебя оттуда увезла, — невозмутимо произнес Ларош. — И я об этом не жалею.
На пороге появилась Алин в красном атласном платье с дерзким декольте. Маленький белый фартучек на нем выглядел крайне неуместно.
Эту девушку взяли на место Жермен еще до отъезда Элизабет, и они отлично поладили. Но когда в доме не стало законной хозяйки, миловидная златовласка задумала соблазнить Лароша. К нему в постель Алин забралась быстро, сочла, что теперь она на особом положении, и очень этим кичилась.
— Жалованье у меня хорошее, и я заправляю всеми делами в замке, — говорила она матери, когда приезжала по воскресеньям в гости, в соседнее местечко Вуарт. — Мсье мной весьма доволен.
И не очень грешила против правды: Гуго Ларош позволял ей спать в своей постели и осыпал подарками. С Алин у него появилась возможность утолять свои мужские потребности, которые не угасали с возрастом.
Единственное, что его в юной любовнице раздражало, — это цвет ее глаз, они были голубовато-зеленоватые, как у дочки, Катрин.
— Я пришла спросить, подавать ли уже салат, — сказала она, подходя к столу. — Распорядитесь, мсье, и Сидони сразу же его принесет!
Два высоких серебряных канделябра, по шесть свечей в каждом, давали достаточно света. Через открытые окна в комнату проникала приятная вечерняя прохлада.
— Зачем ждать? Салат — так салат, — пошутил Ларош.
Жюстен не поднял глаз от содержимого своей тарелки, демонстрируя таким образом пренебрежение, какое вызывала у него Алин, а еще — чтобы не выдать истинных чувств, испытываемых им к отцу. Это была игра, в которой он порядком поднаторел. Даже Мариетта — и та на этот счет заблуждалась. Когда она начинала упрекать любовника в излишней мягкости к патрону, он отвлекал ее поцелуями. Никто не должен знать истинных причин, почему он здесь и разыгрывает роль примерного сына…
— Хорошо ли приготовлен фазан? — спросила Алин, бросая на патрона выразительный взгляд.
Проходя за креслом Лароша, она легонько провела рукой по его спине, после чего томной походкой удалилась.
— Не сердись на нее, Жюстен. Алин — девушка хорошая. До того, как ты поселился в замке, я иногда звал ее к столу. Терпеть не могу есть в одиночку! И вообще, хорошо, когда в доме есть женщина, особенно в таком мрачном, как наш.
— Не могу с вами не согласиться, мсье. Но только я бы предпочел делить кров с Элизабет. Жаль, что она уехала, — посетовал юноша. — Насколько я помню, в Гервиле ей нравилось, она любила свою Перль, да и родственники по отцу, Дюкены, живут рядом.
— Думаешь, мне не жаль? — пробормотал Ларош, правда, с некоторым смущением.
Жюстен застал его врасплох. Прежде они не говорили об Элизабет в такой прямой манере.
— Почему она вышла замуж в Париже, а не в Гервиле? — продолжал Жюстен, отмечая, как Ларош переменился в лице, и радуясь этому.
— Женские капризы! Поговорим лучше о лошадях. Один наш коб[28] хромает, надо будет завтра с утра поставить ему пластырь.