Спасалочки

Глава 6

В определённых случаях предпочитают даже самое худшее —

лишь бы не быть заурядным, лишь бы не сделать того, что от тебя ждут. Франсуаза Саган

Лето в Москве — мёртвое время светской жизни. Театры готовятся к новому сезону, независимые перформеры колесят по стране и миру с турами, да что там — даже Госдума на каникулах. Музеи работают в штатном режиме, ведь наплыв иностранных туристов в Пушкинский или Третьяковку велик как никогда, но это касается лишь постоянных экспозиций. Для сколь-либо значимых привозных выставок организаторы предпочитают дождливую осень или лютую зиму, когда основная московская публика вынуждена торчать в городе и потому с удовольствием посещает любые мероприятия, коль скоро к ним применимы такие характеристики как "нашумевший", "соберётся весь свет" и "фуршет с шампанским".

Поэтому, когда по городу пронёсся слушок о скором открытии грандиозной именной выставки самого Дато Каландадзе, я даже не поверила. Под экспозицию грузинского арт-инсталлятора, покорившего весь мир своим неповторимым взглядом на современное искусство (так о нём говорили — я сама художествами не увлекаюсь), выделили целый "Цех" — частную галерею в центре города, расположившуюся в пустующих цехах некогда процветавшего завода "Красный квадрат". Само мероприятие меня вряд ли способно было заинтересовать, но размышления о том, как организаторы собирались отбивать затраты, в августе-то месяце да при полупустой Москве, не давали покоя. Поразмыслив над только что прочтённой заметкой в "Эсквайре", я отложила лэптоп и ровно в тот же момент получила телефонный звонок. На экране мобильного высветилось "Леночка, "Эсквайр" — имя дамы, заведующей в том самом издании разделом светской хроники. Когда-то она набивалась ко мне в подружки, но боже упаси от таких подружек. Она видела во мне "молодые деньги", "горячую кровь" и "деловое будущее страны", а я читала в её глазах "вложись в меня, пропиарь меня и сделай это бесплатно". Я довольно резко тогда дала ей понять, что не веду светскую жизнь и в знакомствах подобного рода не нуждаюсь. А она обиделась. И теперь она звонила мне… Определённо, новость о выставке Каландадзе и этот звонок не могли быть совпадением.

— Что надо, Лен?

— Всё просто, Каро. — Вот сучка, я же просила её не называть меня этими собачьими кличками — Каро, Лина, Роли… Что там дальше? Либо Каролина, либо Каролина Викторовна, либо никак! — Слышала про выставку Дато? Не представляешь, как трудно было уговорить его на этот проект! Пришлось привлекать спонсоров, блогеров…

— Короче, Лен — от меня-то что надо? Деньги? Не дождёшься. Пиар? У тебя столько денег нет, — я вымученно захихикала.

— Пиар, да. Бартер. — Ленка челюстей не разжимала, доберманша от мира жёлтых страниц — вцепилась в меня мёртвой хваткой. — Интервью на разворот плюс личико твоё на обложку, в обмен ты называешь Дато самым влиятельным культурным деятелем последних лет, его выставку — событием сезона. Тебя знают в деловых кругах, в светских скандалах ты не засвечена — с помощью тебя мы рассчитываем привлечь к проекту людей из бизнеса. Ну? Что скажешь? Интервью предлагаю оформить прямо на открытии — я пришлю два вип-пригласительных. Подозреваю, второй тебе не пригодится — ну я так, на всякий случай…

Её замечание насчёт вечного и бессменного отсутствия у меня пары улетело в "молоко" — целиться надо лучше, голубушка. А вот перспектива засветить своё личико аж на целую обложку мне не улыбалась — ненавижу публичность, до такой степени ненавижу, что до сих пор, уже не первый год являясь вице-президентом компании, хожу по улицам без охраны. Но я знала, кому такая перспектива улыбнётся, да ещё как… Отцу. Он давно намекал, что не мешало бы мне поставить на службу семейному делу не только свои мозги, но и свою мордашку, коль скоро она у меня вышла не дурнее, чем мозги… К тому же, в отличие от мозгов, мордашка с годами не крепчает. Если б он узнал, что я по собственному капризу отказалась от обложки (а он бы узнал — Ленка бы об этом позаботилась, как пить дать) — мне несдобровать. На самом деле, ничего он бы мне не сделал, конечно, но ссориться с ним всё равно не хотелось. Чем дольше занимаешься бизнесом, тем отчётливее понимаешь, что личные распри — последнее, что бизнесу нужно.

Вечер четверга, на который было запланированно открытие выставки, получился самым лучшим — как заказывали. Весь день лило как из ведра, водостоки по всему городу не справлялись с работой и, забитые пачками от сигарет и упаковками от чипсов, превратились в мусорные реки, ветер дул такой, что кое-где на окраинах, говорят, повалило деревья, более того — в некоторых районах города пообрывало линии электропередач. Температура буквально за сутки опустилась до невероятных для московского августа плюс одиннадцати, а прогноз обещал улучшение погоды не раньше чем к концу выходных. Отменять что-либо было поздно, и несчастный люд стекался к "Цеху", прогоняя свои машины через водные потоки практически вслепую — с бьющей по глазам стихией никакие дворники не справлялись. Мне пришлось одолжить у отца водителя — сесть за руль своей новенькой Инфинити в такую погоду я не решилась. Оставив водителя на подземной парковке, я ринулась искать лифт. Длинное алое платье в пол с разрезом от бедра, босоножки на высоких каблуках, голые плечи, лишь по касательной тронутые солнцем, и голливудские локоны — вот что сотворили со мной в салоне, когда я огласила заказ: "Для обложки!". Лифт я еле нашла, изрядно продрогнув, пока металась по парковке, а оказавшись в зале приёма, содрогнулась с новой силой — на этот раз не от холода, а от подступившего ощущения мерзости.

Стоит отметить, что с творчеством арт-инсталлятора я не была до того момента знакома вообще. Знакомство моё произошло в тот самый момент, когда я шагнула в зал. Глаза застило кровавое марево. Я даже принялась тереть их, вовремя опомнившись — не хватало ещё макияж испортить… По углам зала лежали громадные кучи говна. Да-да, я не шучу — будто навоз свезли тележками… А в центре красовался фонтан. Обычный фонтан, только вместо воды в нём бурлила кровь, а вместо радужных карпов по дну плавали фрагменты человеческих тел. Ком подкатил к горлу, я судорожно заметалась в поисках туалета, и тут же меня осенило: всё, всё здесь и было по сути сплошным грандиозным сортиром…

— Шампанского?

Я подхватила с подноса официанта бокал и осушила его в пару глотков. В нос ударили сладковатые пузырики… Ком откатил от горла. Нет, окружающее не стало казаться менее мерзким — просто я поняла, что всё это ненастоящее. Шампанское со сладкими пузырями — настоящее. А говно без запаха — нет.

— Этот фонтан — уникальный в своём роде. Ранее я презентовал данную инсталляцию только в Марселе. Она называется "Неискупление грехов" и символизирует, что грешники в мире не переведутся никогда, и их грехи циркулируют по кругу, замыкая петлю вечности, как вода в этом фонтане…

— Вода?

Я узнала инсталлятора, потому что его фото было на пригласительном. Понятия не имею, почему он подошёл именно ко мне с эксклюзивным обращением.

— Улыбочку! Прекрасный кадр! — Тут же в поле зрения возникла Ленка в компании своего верного оператора. — Каро, ты не против, если мы устроим съёмку для статьи прямо здесь, на фоне фонтана? Какой антураж!

— Конечно, вода, — словно не замечая этих двоих, художник продолжал беседовать только со мной. — Краситель выполнен из акрила — я не использую пищевой, так как он быстро портится. А фрагменты тел — это силиконовые формы. Фактически, этот фонтан бессмертный, как и человеческие грехи. В отличие от настоящей крови, синтетическая не пахнет… А ещё она ничего не искупляет.

Он заржал, его лысый череп ослепительно сверкнул, отразив потолочный светильник. Затвор профессиональной камеры над ухом продолжал раздражать. Стараясь держать мину и не щуриться на вспышку, я отвела взгляд — судя по количеству людей, Ленка собрала здесь всех, кого отыскала в городе… А те не были рады добираться сюда сквозь потоп, и едва ли халявное шампанское заглушало всеобщее раздражение.

— Извините, молодой человек, одну секундочку…

Я его не разглядела. Я узнала его по голосу. И даже не успела удивиться. Сперва камера оператора полетела в фонтан, затем туда же отправился сам оператор — богом клянусь, его никто не толкал, он нырнул за своей техникой без сторонней помощи! Визг Ленки, холодная хватка на моём плече. Это художник — вцепился в меня и не отпускал ни в какую…

— А ну, убрал руки от неё, говнодел!

Я всё никак не могла его разглядеть, но продолжала узнавать его голос. Последний раз я слышала его более года назад, и с тех пор частенько пыталась воскресить его в своей памяти — тщетно, он был будто вымаран из реальности, оставаясь блуждать в тёмных закутках сознания призрачным эхом. Я забыла его голос, но не забыла его самого — я привыкла жить с фантомной болью в сердце. Но вот, услышав его вновь, узнала сразу и безоговорочно.

А художник тем временем отправился в фонтан вслед за барахтающимися там оператором и Ленкой.

— Охрана, охрана! — пищала она.

— Дай руку, я не умею плавать…

Художник уцепился за подол моего платья, потянув меня за собою — на дно этого акрилового могильника. Последнее, что я запомнила — пронёсшаяся мысль: а ведь я тоже не умею плавать! Холод, липкие ошмётки тёрлись о моё тело. Я не видела их — свет в зале погас, воцарилась паника. Народ заметался по помещению, визжа и распихивая друг друга по сторонам. Кто-то ещё приземлился в фонтане рядом со мной. Я испугалась, что утону, но почти сразу почувствовала ногами дно: каблуки скользили по кафелю, не позволяя подобраться к бортику. Глубиной фонтан доставал до середины бедра. Силиконовые конечности хватали меня за голую кожу, волосы намокли, и что-то из элементов инсталляции застряло в бывших голливудских локонах. Что там — ребро? Палец? Кусок селезёнки? Когда наконец я изловчилась, чтобы снять туфли, в зале снова включился свет. Кучи бутафорского говна были разнесены по всему помещению мелкими гипсовыми ошмётками, народ разбежался. Из фонтана я выбралась одной из последних. Побрела куда глаза глядят — не помня, где оставила водителя, я спустилась на лифте на нижний уровень парковки и последующие полчаса блуждала по закулисью злосчастного "Цеха", держа босоножки в одной руке, а второй подбирая отвисший от воды подол платья. Маленький жемчужный клатч от Клоэ болтался на локте безнадёжно испорченный, как и всё его содержимое. Я была вся в крови и в мясе. И проходя мимо парковочного зеркала, еле сдержалась, чтоб не заорать…

Когда наконец мне удалось обнаружить в центре пустой парковки папину машину, заорал уже водитель. Потребовалось некоторое время, чтобы убедить его, что я — это я, а не героиня "Ночи живых мертвецов". Мой мобильный, нахлебавшийся воды и придавленный в суматохе моим же каблуком, приказал долго жить…

На следующее утро я проснулась с температурой, соплями и свежей памятью о кошмарах, не отпускавших меня всю ночь. Новостные заголовки гласили: "Вчера по всему городу прошли кратковременные отключения электроэнергии, связанные с непогодой. Под удар попала также церемония открытия авторской выставки известного арт-инсталлятора Дато Каландадзе — из-за перебоев с электричеством возникла паника, в ходе которой пострадали несколько экспонатов".