Спасалочки

— Заткни рот, шалава! — Передо мной распахнулась дверь салона. Изнутри пахнуло куревом и потом. Затошнило.

В следующий момент я оказалась на земле. А всё оттого, что те, что тащили меня под руки, вдруг перестали это делать — отвлеклись на дело поважнее. Пока я соскребала себя с листвы, рядом приземлилось мороженое — два сливочных в вафельном рожке с шоколадной крошкой. Олег помнил, что я любила. И нашёл… Он нашёл меня. Вовремя.

Я отковыляла на безопасное расстояние. Не смотрела на драку — боялась увидеть, как пластырь, зажимающий проколотую венку под локтевым сгибом, разойдётся, и рукав олеговой рубашки окрасится алым. Я боялась, что его убьют. А я так и не смогу его спасти на этот раз, ведь сейчас… Не моя очередь. Я закрыла глаза и зашевелила губами, будто бы в молитве. Игнорируя лживость внутренних интонаций, я уговаривала себя, что всё будет хорошо.

Когда до моего слуха донёсся звук выстрела, я поняла: хорошо уже не будет. Никогда. И приготовилась принять следующую пулю на себя. Следующая пуля, однако, настигла кого-то другого. И тогда, уже устав от неизвестности, я раскрыла глаза… Передо мной на земле распластались два трупа. А может, и не трупа — идея подползти, проверить пульс меня так и не посетила. Третий убегал через двор, а Олег целился ему в спину. Очередная пуля настигла свою цель в мгновение ока. Я разинула рот — и от удивления, и от ужаса. Даже не успела понять, чего испугалась сильнее: тел на земле или кровавого пятна на рукаве олеговой рубашки. Послышался звук заводимого мотора. Но Олег снова оказался быстрее: настигнув машину, он отправил ещё одну пулю в открытое окно. Водитель рухнул на руль лбом, и вакуум сонного двора заполнило резким пронзительным гудком.

— Бежать сможешь? — Услышала я наконец.

Я не ответила — просто побежала. А Олег, как всегда, следом.

Мы остановились, лишь когда силы вновь покинули нас. Мы оказались где-то на краю лесопарковой зоны — пустынной и холодеющей к вечеру. Рядом закруглялись трамвайные пути — конечная остановка, наверное. Поодаль синели сосны. Между соснами угадывались дорожки, лавочки и памятник. Мы понятия не имели, где находились. Пока я оттирала со взмокшего лба пот вместе с хлопьями пудры, Олег переложил пистолет из кармана пиджака за пояс джинсов. Его рукав уже почти весь окрасился в алый. По мере того, как возвращалась способность дышать, мысли приходили в смятение.

— Зачем… ты… носишь с собой оружие? Зачем ты… их убил? Они бы и так отстали, это ж обычные гопники!

Я опустилась на холодный камень — ближайшая лавочка была слишком далеко.

— Привычка далёкой юности, — он провёл пальцем по рукоятке ствола, отвернув полу. Рукава лёгкого летнего пиджачка были закатаны выше локтя, отчего весь ужас кровящей руки предстал моему взору. — Если начинаешь на подхвате у бандюка, то даже когда этот бандюк переквалифицируется в уважаемого бизнесмена, привычки останутся прежними… А что до них, — он кивнул куда-то в даль, — то даже отстав от тебя, они сегодня же нашли бы другую — ту, за которую некому заступиться. Свиней надо отстреливать на месте. Хотя вряд ли я их убил. Целился по суставам — чтоб навсегда запомнили…

Ночь мы провели в моём номере в частном гостевом доме. Я даже не стала спрашивать, где он остановился — документы и бумажник были при нём. Не стала даже спрашивать, как он собрался улетать со стволом за поясом — не моё это дело. Уж наверняка, денег на частный борт у него хватало. Когда он уснул, сон всё не шёл мне в голову. Пребывая в смятенном расположении духа, я пыталась разобраться в собственных чувствах… Уснула лишь под утро. А проснулась, как всегда, одна.