Грёнланд

- Это верно, - признал Сокки. - Уже во времена моей молодости сена собирали все меньше, и работникам все чаще приходилось жевать тюленину. И так из года в год. Нас выручил епископ, подсказавший скидывать навоз в водяные рвы. А мой отец Торир Торкельсон рассказывал, как однажды пришлось тяжко, когда два лета подряд трава не росла.

Клиенты, видимо, уже были почти готовы, и мне осталось лишь красочно поведать о предстоящем похолодании и нашествии инуитов.

- Однако, обнадежил я, - выход имеется. В здешних озерах и фьордах полно вкусной жирной рыбы, которой хватит для пропитания всей колонии. Гренландцы отчего-то ее не ловят, но рыболовство может поправить их дела, и они пойдут на лад.

Закончив речь, я протянул мешочек с рыболовными принадлежностями - крючками, блеснами, грузилами и мотками лески из конского волоса, которые собирался преподнести в дар острову.

Арнальдр не удержался, и, открыв мешок, тут же попробовал привязать леску к крючку. Несмотря на всю ученость епископа, пальцы у него были ловкие и умелые, и быстро справились с задачей.

Но Сокки к подарку даже не притронулся. Недовольно глядя на меня, старик непререкаемым тоном заявил:

- Здесь, в дальних землях, рыба совсем другая. Ее нельзя есть.

Ну врет ведь! Неожиданно заготовленные фразы вылетели у меня из головы, и я вспылил:

- Это полная чушь! Пока рыба свежая, ее можно спокойно кушать и заготавливать впрок.

Я ожидал, что за подобную дерзость меня вытолкают взашей, и у меня даже на мгновение потемнело в глазах. Но епископ с хёвдингом лишь переглянулись, и старик нехотя развел руками:

- Да, это выдумка. Но если мы позволим всем ловить рыбу, то любой самый нищий работник сможет уйти с фермы и зажить самостоятельно. Мало кто захочет жить по колено в навозе, питаясь отвратительной тюлениной! И кто тогда будет кормить моих коров? Наши хозяйства постигнут тяжкие невзгоды. Все слуги уйдут бродяжничать, а потом вообще собьются в шайки и начнут грабить поместья! Что тогда станет с моими внуками, что я оставлю им в наследство?

Сокки Торирсон от волнения тяжело задышал, и лишь через минуту, немного успокоившись, продолжил:

- Нет, нет, нет. Мои предки вовсе не были глупцами. Пока ловля рыбы запрещена, ни один работник не покинет коровник. Им просто некуда идти. Поэтому неприятности у нас бывают только от чужеземцев. А теперь прости, утлендамэн, мне надо разобраться с одной такой чужеземной проблемой, созданной злокозненными и вероломными остманами.

Сокки торопливо ушел, и все мое красноречие обрушилось на одного епископа:

- Но новые колонии! Маркланд и Винланд - это лишь побережье огромной земли, больше всей Европы. Рано или поздно христиане ее все равно заселят, и страны, совершившие это деяние, станут великими! Я вижу это будущее так же ясно, как тебя сейчас, но пока не вижу в этом будущем грёнлендингов. Первыми Винланд заселят конунги Энгланда и Фраккланда, а жителям Нордрлёнда ничегошеньки не останется. Однако, пока не поздно все изменить.

Арнальдр пристально смотрел на меня, без гнева, и даже с симпатией, но с явным несогласием. На мгновение он взглянул на крючки, соблазнительно блестевшие на столе, и заговорил так мягко и вкрадчиво, как тигр подкрадывается к добыче:

- Я понимаю, что там много богатых ничейных земель, заселенных лишь скреллингами. Но скажи Олав, ты знаешь, сколько зим люди живут в Гренландии?

- Полтора века, - не задумываясь выпалил я, так что иерарх удивленно вскинул брови.

- А в Исландии?

- Почти вдвое дольше.

- Верно, - Арнальдр задумчиво погладил подбородок. - Ты многое знаешь. Тогда тебе ведомо и то, что все это время у них царили хаос и беззаконие. Исландцы тогда были самоуправные и полные несправедливости. Даже между родичами вспыхивали ссоры и усобицы. На тинге всегда оказывался прав тот большой бонд или годи, кто приведет больше сторонников, а мнение мелких бондов, не говоря уже о выходцах из низов, значения не имело. А если даже альтинг голосовал за изгнание сильного хевдинга, то имея поддержку многих людей, он мог жить спокойно.

Ну, тут епископ Америки не открыл. Исландские вожди-годи, сконцентрировавшие в своих руках земельную собственность, сделали тинговое народоправство сущей формальностью. Воевать или нет с соседями, решали лишь годи, а их тинговые, не имевшие влиятельных родственников, должны были подчиняться. В сагах не только хевдинги, но и их подручные то и дело хвастают, что никогда не платят виры за убийство и грабеж. Чтобы остановить разбой, простым людям требовалось нанять банду удальцов, или же собрать толпу соседей и родственников посмелее. А причина такого хаоса лежит в раздробленности исландского общества на патрилокальные семьи, являвшиеся экономически самостоятельными субъектами, мало связанными друг с другом.

Арнальдр, однако, продолжил свою мысль и сделал неожиданный вывод:

- В старой Исландии вожди, ведомые своими бесчинствами, могли творить что угодно, никому не платя виры и не давая выкупа. Там их самоуправство часто кончалось убийствами, а здесь, где каждая пара рабочих рук на счету, кровная вражда между семьями может погубить всех. Сейчас в Гренландии объявляет вне закона епископ. Полагаю, что когда-нибудь все гренландцы и исландцы признают власть короля, и междоусобицы совсем прекратятся. А теперь подумай, миклгардец, - Епископ даже повысил голос. - Поселенцы люди всегда свирепые и драчливые. И если новые западные земли они начнут заселять самостоятельно, не подчиняясь королям, то как скоро там воцарится закон? Да, на Западе сможет прожить много людей, и они быстро расселятся, как сорная трава распространяется по полю, но там будут царить дикие нравы. Кто первым вытащил оружие, тот и прав. А если они еще соберут большую армию, как во времена завоевания Англии данами, то кровь польется рекой!

Видя, что я порываюсь возразить, епископ предостерегающе поднял руку:

- Не буду больше молотить длинную солому. Ты, Олав, совершенно прав, ратуя за колонизацию Маркланда. Но идти она должна под твердой рукой короля и церкви, которые одни смогут избавить нас от напастей. Да и тем не стоит спешить. Как ты знаешь, Александр конунг быстро подчинил себе все народы в мире, но не смог их удержать. Не кажется мне, что мы прогадаем, если не станем торопиться. Я напишу норвежскому конунгу, чтобы весной прислал больше кораблей. А покуда держи язык во рту, и не обещай никому золото и зеленые леса.

Несмотря на всю мягкость и доброжелательность епископа, у него был вид человека, не привыкшего к отказам. И потому мне действительно оставалось только молчать. Аудиенция, похоже, была закончена, а моя миссия провалена. Толку-то от письма. Нынешний король скоро будет мертв, а ближайшие сто лет норвежцам станет не до экспедиций.

Однако, собеседник еще не считал разговор оконченным:

- Олав, сейчас мне нужно помочь Сокки разобраться с последствиями одного беззакония. - Арнальдр ждал, что я спрошу, какого, но так как я промолчал, то он сам объяснил. - Норвежские торговцы потребовали церковное имущество - найденный на берегу корабль без владельца, а когда суд им отказал, испортили его. Я объявил норвежца Эцура вне закона, но тот продолжал упорствовать, отказываясь примириться. Пришел в собор во время богослужения и скандалил, понося церковь. Тогда Эйнар сын Сокки взял топор и зарубил скандалиста.

О, что-то такое я читал в сагах. Там тоже речь шла о береговом праве, по которому бесхозный корабль принадлежит тем, кто его нашел. Но точно не помню. Меня сильнее интересовал ранний период, и эту сагу я давненько не перечитывал. Однако, раз я угодил в гущу события, следует все хорошенько выяснить:

- Неужто Эйнар специально принес в церковь оружие, чтобы совершить убийство?

- Нет, - твердо ответил епископ, - ничего такого он не замышлял, а топор взял у одного из богомольцев. Убийство не было запланированным, и свершилось сгоряча.

Эта история начинала меня интересовать все больше.

- И что произошло дальше?

- Друзья и родичи убитого стали распускать сплетни, что это было сделано чуть ли не по моему наущению, а после я якобы отказывался отпевать Эцура. Нам еле удалось уговорить остманов получить выкуп. А мне сказали, ты приплыл вместе с ними. Пойдем, надо проследить, что примирение пройдет должным образом. Трудно ждать хорошего, когда имеешь дело с остманами. Я опасаюсь, что дело может закончиться новой сварой.

<p>

Тяжба</p>

Мы пошли к берегу, и мысли у меня перескочили с Маркланда на тяжбу. Надо же, как плохо я подготовился. Хроники учил, а художественную литературу за этот период перечитать забыл! Похожую историю я вроде бы знал, но читал про нее больше десяти лет назад, и на фоне множества саг и тысяч имен она просто затерялась в памяти. А ученые, собиравшие хронологию двенадцатого века, полагали меня лучшим в мире знатоком саг, и в эту область не лезли.

Между тем на тинговом поле уже приготовили лавки для зрителей. Люди хевдинга расставили козлы, из клети притащили столешницы, и Сокки со своим младшим сыном Тордом раскладывали на столах меха для выплаты возмещения. Оценивали стоимость товаров Хермунд Кодрансон и Кетиль Кальфсон, причем последний то и дело причитал, какой тяжкий урон им нанесен, и каким видным человеком был убитый Эцур.

Сам Эйнар - высокий черноволосый человек средних лет, приметный и на вид незаносчивый, восседал на лавке рядом с епископом и сиял оптимизмом.

Другая тяжушаяся сторона в лице Симуна нервно расхаживала взад-вперед по полю, глядя исподлобья и бормоча ругательства. Истец производил на всех впечатление человека буйного и злого на язык, но свой тяжелый нрав он пока сдерживал.

К этому времени на лавках и прямо на склонах уже собралось сотни две зрителей. Прибывшие на процедуру примирения люди не были вооружены. Никто из торговцев не взял с собой щиты, шлемы, луки, копья и мечи. Топоры, естественно, имелись у большинства, но и их держали открыто, а не прятали под плащами. Лишь у предводителей на боку висели саксы, такие же, как и у меня.

Пока все выглядело мирно, но чувствовалось, что мы явно оказались внутри каких-то серьезных разборок. Надо хорошенько вспомнить нужную сагу, точнее, всего лишь прядь, и прямо сейчас. Я схватился за лоб, приговаривая, как Морозов, "думай голова, шапку куплю". Однако, вспоминалось плохо. Вроде бы там присутствовал один злонравный персонаж - Кольбейн Торлётссон. Мне уже приходилось слыхать о нем, и чаще дурное. Он лезет во все дырки, всюду сует свой нос, все его знают, и почти все ненавидят, кроме таких же, как он, дружков-отморозков. Он походя убил главного героя повествования вместе с его с братом, а в эпилоге еще и прикончил норвежского короля. Впечатляющая биография! Хотя, если верить хроникам, а к ним у меня доверия куда больше, чем к байкам, конунга убил его сынок Ивар Кольбейнсон. Стоп-стоп, так это же мой дорогой юный друг! О, ну зная последнего, я охотно поверю, что он сможет убить хоть десяток королей.