Грёнланд

Это надо же так оконфузиться! Перечитай я эту прядь перед путешествием, и сразу сообразил бы, что встретился с ее персонажами. Тогда и Алекса бы спас, и епископа предупредил бы, и он счел бы меня провидцем, к которому стоит прислушаться. Но теперь уже ничего не исправить.

Между тем, штормовой ветер не стихал, вокруг плыли клочья тумана, закрывавшие обзор, а корабля сопровождения все не было видно.

Не знаю, продержались бы мы до конца бури, но вскоре послышался протяжный гудок и сквозь туман блеснул свет прожектора. Нас наконец-то нашли! Вот только подошедшее судно было каким-то... необычным. Обводы корпуса закругленные, бушприт представлял собой стилизованную голову дракона, а надстройки, сгрудившиеся к корме, отдаленно смахивали на китайские пагоды. И еще расцветка. До сих пор я ни разу не видел, чтобы борта судна раскрашивали вертикальными полосами.

Нам скинули веревочную лестницу, помогли забраться на палубу и отвели в каюту. Моретти, почти не спавший последнее время, сразу свалился на койку, но меня глодало любопытство. Я хотел изменить время, и очень похоже, что нечаянно мне это удалось. Вот только куда повернул временной поток?

Спасшие нас моряки выглядели вполне обычно - высокие сапоги, прорезиненные плащи с капюшоном, широкие бороды. А говорили они явно на скандинавском наречии, только сильно исковерканном. Однако большую часть слов я понимал, оставшиеся угадывал по контексту, а иногда переспрашивал, чтобы мне назвали синонимы.

Для беседы со мной капитан и старпом, оба Харальды, только с разными отчествами - Свенсон и Олаффсон, перешли в кают-компанию, хотя это мог быть и капитанский салон, и мы сразу же приступили к разговору.

- Откуда вы свалились? - недоуменно вопросил капитан Харальд. - Нет, понятно, что в такой день можно ждать чего угодно. Но радар показывал пустое море, и вдруг из ниоткуда появляется ваше суденышко.

Про радар я не уверен, может это слово означает сонар, спутниковый навигатор или даже детектор гравитации, но смысл был понятен. Отвечать я тоже старался как можно яснее:

- Мы из прошлого. Здесь же находится временная червоточина.

К моему удивлению, капитан и старпом не только сразу поняли про временной туннель, но восприняли новость совершенно спокойно, лишь слегка пожав плечами.

- Странно, на картах червоточина не указана. Но чему удивляться в такой-то день. А из какого вы века?

- Год тысяча сто тридцать шестой. Это когда погиб молодой норвежский король Харальд Четвертый Гилли.

- Харальд Святой!? - одновременно воскликнули тезки.

Свенсон задумчиво почесал свою густую бороду, и уверенно заявил:

- Я не историк, но все знают, что этот король умер в глубокой старости во время крестового похода.

- Так, подождите, - возмутился я. - Когда это Харальд Четвертый успел стать святым?

- Собственно, при жизни он особой святостью не отличался, - признался старпом, - скорее беззаботностью и любовью к женщинам. Но он удачно избавился от всех претендентов на престол, и за сорок лет его правления Норвегия, уставшая от распрей, стала процветающей державой. Кроме того, Харальд Святой упорядочил запутанную систему престолонаследия, и после него уже не было гражданских войн и раздоров. Норвежцы перестали обращать свою удаль и мужество в дурь и смуту. И при нем же началось освоение Арнальдрии - вот этого вот континента за океаном.

Стена салона с красочным панно оказалась экраном, и на нем появилась карта мира, на которой Североамериканский континент действительно был обозначен как Арнальдриланд.

Пока я потрясенно рассматривал карту и читал надписи, выполненные вполне понятной латиницей, капитан подозрительно разглядывал меня. Наконец, он дрогнувшим голосом попросил меня снять капюшон. Я скинул плащ, и моряки дружно ахнули, а старпом даже неумело попытался перекреститься.

Вместо объяснений, капитан указал на висевшую в углу большую икону, изображавшую сурового вида разбойника в кольчуге, сжимавшего одной рукой короткое весло, а другой меч. Приглядевшись, я понял, что все шрамы на лице иконописного викинга копируют мои, да и другие признаки совпадают - цвет и форма бороды, сдвинутый нос, квадратная челюсть, отступившие со лба волосы. Портрет явно писал человек, не видевший меня вживую, но расспросивший очевидцев.

Я вопрошающе взглянул на собеседников, и те смущенно пояснили, что это святой Олав Андерсон, покровитель воинов, моряков и морских разбойников.

Вот спасибо, я в жизни никого не ограбил, и даже в школе не отнимал деньги на завтраки, хотя выделялся среди одноклассников ростом и силой. И меня вдруг записали в покровители пиратов!

Но старпом меня немного успокоил, заверив, что в европейских водах пиратов давным-давно не осталось. Просто существует древняя морская традиция обязательно держать на борту икону этого святого.

- Выходит, - сделал вывод Олаффсон, - твой спутник - это святой Андреа, исцеляющий раненых, покровитель военно-полевой медицины.

- Верно, - улыбнулся я, - вот будет для него сюрприз, когда проснется. А Иса Стейнгрим тоже входит в святцы?

- Он покровитель острова и вообще всех северных земель, причем в России тоже. Только русские его знают под именем святого Алекса Морозофа. Здесь в Грёнланде ему воздвигнуто святилище, куда съезжаются паломники и из норвежских земель, и из русских. А сам остров по давнему соглашению демилитаризован. На нем нет ни крепостей, ни воинов.

Ясно. Значит, профессор все-таки проговорился, что он вовсе не германец, а исландцы или западногренландцы это услышали и передали епископу.

Капитан явно никуда не спешил и, кажется, даже рад был отвлечься от тяжких дум. Поэтому они со старпомом показали мне краткий курс истории Норвегии и мира, добавляя свои комментарии.

Как мне уже стало понятно, главным идеологом колонизации Америки выступал архиепископ Арнальдр, бывший епископ гренландский. А покровительствовал ему сам святой Олав Андерсон, ведавший будущее. Мероприятию вскоре был присвоен статус крестового похода, и потому для него находились и средства, и люди. Поток поселенцев был небольшим, но постоянным, и из года в год заокеанские поселения росли, как грибы.

Мелкие племена скрелингов старались крестить и привести к присяге конунгу, а отказавшихся изгоняли или убивали. Когда же накопилась критическая масса, и поселенцы смогли выставить войско в пятьсот копий, не считая крещеных дикарей, то они стали истреблять и крупные племена. После ряда войн туземцы сообразили, что выхода у них нет. Большинство подчинилось пришельцам, а те, что с тяжелым нравом, стали массово мигрировать. К концу правления Гилли процесс колонизации уже стал необратимым, как и было предрешено святым Олавом.

Разумеется, в последующие века не все у норвежцев шло гладко. Иногда вспыхивали бунты, на троне порой воцарялись слабые короли, при которых правили алчные министры. Но государство стойко переживало тяжелые времена, не распадаясь на части, и упорно продолжало расти.

Харальд Гилли, расправившись с соперниками, начал активно вмешиваться в датские междоусобицы, и в итоге его сын взял власть в Дании в свои руки. В том же двенадцатом веке внук Гилли сперва устраивал набеги на Шотландию, а после вступил с ней в союз против Англии. Когда же три сына шотландского Вильгельма Льва погибли в битвах или в английском заточении, норвежский король женил своего наследника на Маргарите Шотландской. Момент был выбран весьма удачный. Правивший в это время Иоанн Безземельный, старше своего тезки из нашей истории на два года, но столь же бездарный, проиграл все войны, которые вел. Ему ничего не оставалось, как подписать мирный договор, отказавшись от прав на Шотландию и, заодно, на Ирландию.

Ставший Норвежско-датско-шотландским королем Харальд VII славных завоеваний не совершал, если не считать мелких стычек в Ирландии, предпочитая улаживать дела миром и сосредоточившись на внутренних реформах. Он опирался на церковь, давал самоуправление городам и не позволял аристократии обезземелить крестьян. Его считали мудрым и дальновидным, и был он по нраву людям. При нем колонизация Арнальдрии получила новый толчок, а Шотландия стала перевалочной базой по пути на запад. Теперь не обязательно было делать огромный крюк через Исландию и Гренландию. Золотой век Гренландии на этом закончился, сменившись Серебряным.

Для плавания напрямую через океан норвежцы стали строить двухмачтовые корабли, оснащенные латинскими парусами, а примитивный компас вскоре усовершенствовали, посадив магнитную стрелку на ось. Из-за малочисленности населения северного королевства поток в Арнальдрланд был, по меркам нашего Нового времени, небольшим, но постоянным. Крестьяне, безземельная аристократия, купцы и просто авантюристы охотно отправлялись в Новый мир. Всех смутьянов и недовольных тоже ссылали за океан. По соглашению с Норвегией, туда же отправлял своих бунтовщиков и английский король.

В общем, норвежский конунг мог быть доволен, как желток в яйце. Единственное, что так и не удалось потомкам Гилли, это закрепить унию со Швецией. Попытки объединения предпринимались не раз, но всегда безуспешно.

В тринадцатом веке в хронологии Западной Европы уже не осталось знакомых имен, но остались государственные интересы и претензии знати, а потому история старалась держаться старой колеи.

В четырнадцатом веке, когда началась большая англо-французская война, норвежцы активно вмешались. Хотя Англии долго сопутствовал успех, но война стоила дорого. Банкирские дома больше не давали англичанам в долг, а французы смогли организовать успешную оборону и позже перешли в контрнаступление. Благодаря норвежскому флоту, высаживающему десанты на побережье, и ударам шотландцев с севера, английские войска на острове были раздерганы и в итоге разбиты по частям. После полувековой войны Англия, которую наши шотландцы почитали корнем греха, перешла под власть Норвегии, за исключением Плимута и Корнуолла, доставшихся французам. Победитель без ложной скромности воздвиг себе в Лондоне памятник, на котором было высечено: "Король Харальд Девятый пришел в Англию, бился за страну и преуспел".

С Францией с тех пор воцарился длительный мир, не прерываемый четыре века. Воевать норвежцам в Европе приходилось, в основном, с Германией, хотя и раздробленной, но все еще могущественной.

Едва восстановив целостность страны, французы тут же заинтересовались новым Светом, и Харальд IX полюбовно поделил с ними области влияния. Франции достались современные мне Флорида, часть южных штатов и низовья Миссисипи. Потомки потом критиковали Харальда за этот "дар", но он поступал сообразно обстановке. Континент казался бескрайним, а норвежские подданные были слишком малочисленны, чтобы заселить его целиком. Гораздо важнее было иметь в Арнальдрии добрых друзей, на которых можно положиться в войне с аборигенами. К тому же, подданным двух стран не возбранялось селиться в колониях соседей, сохраняя при этом прежнее гражданство.