Леший. Возвращение к покону

– Точно не ведаю, владыка, одначе слыхивал и там людишки всех разогнали. Да что про лес-то говорить, ежели они даже домовых из своих изб повыгоняли!

– Да ну? – не поверил Леший. – Того быть не может! Кто ж тогда их жилища от напастей бережет? Энто ж ежели без пригляда домовых анчутки с шушунами да скрипунами озоровать начнут, они ж такой разор учинят, что и пожар не нужен.

– Хе, – ухмыльнулся лесовик, – забегала тут годков с десяток тому одна анчутка. Хотел ее палкой погнать, да она и сама не задержалась. Неслась подальше от людского града как ошалелая. Так вот, она мне поведала, будто из людских жилищ дажеть тараканы ушли!

– Да ну, – отмахнулся пришелец, – нашел, кому верить. Анчутки еще и не такого наговорят – только ухи развешивай. Ну, ладно домовых выгнали. Ну, пусть анчуток одолели. Но чтоб тараканов!… Да ну. Быть такого не может!

– За что купил, за то и продаю, – развел руками лесовик. – А токма с той поры никаких вестей из града нет, будто и правда там никого из нашего племени не осталось.

Долго еще лесной житель рассказывал о разных невероятных событиях, творящихся окрест с тех времен, когда сии земли покинули боги, коими он считал перволюдей. День сменился на ночь, следом и новый день пришел, а Терентий все изливал душу, выплескивая наболевшее. Не всему владыка верил, однако лик его все больше мрачнел от понимания того, что не так-то просто будет вернуть этим краям завещанный Создателем порядок.

Но, сколько уши об росказни лесовика не грей, а дела сами делаться не будут. Вот решил Леший для начала все своими глазами узреть, в чудный град наведаться, да окрестные леса осмотреть. Поинтересовался лишь напоследок у Терентия, что за колдун такой мрачный дворец в его лесу построил? Лесовик долго не мог взять в толк, о каком дворце идет речь. Пришлось сопроводить его к объекту.

– Ента-то? Да енто ж изба-рожальня, – сообщил он, поняв, о каком дворце вопрошает владыка.

– Чего-о? Какая изба?

– Дык, в ентой избе живут повитухи. А местные мужики к ним баб, что на сносях, рожать возят.

Леший устал удивляться как местным чудесам, так и несуразицам, но все же спросил:

– Отчего же не сообразят повитуху к роженице отвезти? Нешто дурни такие?

– Мыслю я, владыка, от великого числа рожениц. Народу ж в граде тьма тьмущая живет, а бабы знай себе рожают и рожают. Где ж на всех повитух набраться. Вот местные мужики и сговорились воздвигнуть избу-рожальню в пять поверхов, да поселить в ней повитух на содержание, дабы те могли денно и нощно роды у баб принимать. Оно теперича чуть бабе срок подошел, мужик ее сюда спровадит под повитухин пригляд, а сам знай гуляет.

– Чудно как-то, – устало почесал затылок Леший, глядя на представшее в новом свете мрачное здание.

– А я и ранее слыхивал от домовых, еще в ту пору, когда они бывалочи из града наведывались, будто ашни две таких избы рожальни в самом граде стоят. Одначе, не верил в те росказни. А тута вон людишки в моем лесу такое дело построили. И дорогу к рожальне для своих машин настелили. Ох и смердит энтот ихний асфальт в иной знойный денек.

– Какой асфальт? – не понял пришелец.

– Дык, тот и асфальт, коим людишки дороги для машин мостят. А иной раз и пешие тропинки прокладывают. Вона от той дороги, по которой лиликтрический трамвай бегает такую-то тропинку к рожальне настелили.

В этот миг послышался рык и гул, и к воротам избы-рожальни подкатила белая самобеглая карета. Продолжая рычать, она еще и взвыла диким пронзительным ором. К воротам подбежал уже знакомый Лешему привратник. Мужик ткнул во что-то на одном из столбов, и ворота, словно по волшебству сами поползли в разные стороны. Еще раз надсадно рыкнув, самобеглая карета проскочила во двор и скрылась за зданием.

– Роженицу привезли, – прокомментировал лесовик.

– Хочу сей град увидеть, где живут люди, владеющие волшебной силой лиликтричеством, – заявил Леший.

– Я провожу, владыка, – поклонился Терентий, и перед ним замерцало облако перехода.