Черный маг императора 2

Глава 18

Самое плохое в школе, что в нее нужно ходить даже когда приближается Новый Год. И нет разницы обычная это школа или магическая.

А это трудное дело — учить уроки, когда повсюду висят новогодние игрушки и разноцветные дождики. Хорошо хоть елку только на следующих выходных поставят, а то какая тут учеба? Мучение сплошное.

Да и преподаватели в последние дни взялись за нас основательно. Как будто другой возможности нас помучить у них не больше будет и сразу после праздников мы вдруг возьмем и исчезнем, как по волшебству.

Все как-то было одно к одному. С Алисой мы разругались. Она мне почему-то не поверила, что с этой Серебряковой я в том кафе случайно встретился.

Сама Алена мне прохода не давала, таскалась за мной везде как собачонка. Хорошо хоть у нас с Лешкой Бункер был, единственное место, до которого она еще не добралась. А так эта белобрысая меня и в библиотеке умудрялась находить.

Вот же приставучее создание, просто караул какой-то! И что парни в ней находили, я просто понять не могу! Как скрутит свои пухлые губы в трубочку:

— Максимчик, привет! Максимчик, как тебе идет черный! Тьфу ты, зараза такая!

Еще и Нарышкин ржет как конь постоянно… Тоже мне, друг называется… Ему-то хорошо, он со своей Дашковой помирился. Бродят вечерами по школьному парку, пока я над учебниками потею.

Эх… Как все в жизни сложно устроено…

Хотя была все-таки от Серебряковой польза, что скрывать. Из-за того, что я над книжками сидел, у меня в мозгах даже даты задерживаться начали. Не все, правда. Но хоть какие-то, а это уже неплохо для начала. Так понемногу и всю историю выучу. Меня даже учитель хвалить начал, когда такое было-то…

А вообще, с каждой неделей становилось все тяжелее учиться. Самое интересное, что почти все магические предметы давались легко и просто в первые месяцы. Теперь же нам не прощали практически ничего и снижали оценки за каждую мелочь.

Все это превращало, например, начальную рунологию вообще в два разных предмета. Поначалу она мне казалась детской забавой, а сейчас — сложным делом, где за каждую неточную линию можно было схлопотать подзатыльник от Барсука.

Это у нас рунологию в «Китеже» преподает Барсуков Иван Михайлович, вот и прозвище у него такое — Барсук. Любит он науку через подзатыльники преподавать. Думает, что так до учеников лучше доходит. Может быть и так, не знаю. Но у меня после его физических замечаний и в самом деле руны красивее получались.

Даже линии где нужно тоньше выходили, а где-то толще.

— Макс, ну ты прямо спец по каллиграфии! — нахваливал меня Дориан в особо удачные моменты. — До меня, конечно, все равно далеко… Я такие каракули сроду не рисовал. Но по сравнению с тем, что у тебя месяц назад получалось — просто поразительно.

В общем, поддерживал в рунологии как мог. По общим предметам я более-менее справлялся, историю Одаренных родов Российской империи тоже заучивал… Геральдика еще эта…

Зато начальная алхимия и травология — вот это были просто отличные предметы! Самые любимые у меня в первом полугодии! У нас их обычно сразу по два урока вместе проводили.

Самое интересное, у нас их оба один и тот же преподаватель читал — Щекин Борис Алексеевич. Невысокий строгий толстячок, по кличке — Компонент.

Вот уж кого терпеть не могли практически все ученики в нашей школе! Он любил кровь попить и требовал со всех по полной программе. Договориться о пересдаче с этим типом было почти невозможным делом, так что все зубрили его предметы ночами до красных глаз.

Ну или драили пробирки в лабораториях и разбирали вонючие вещества до одурения.

Не могу сказать, что у нас с Компонентом завязались дружеские отношения. Вряд ли он мог хоть с кем-нибудь дружить, кроме своих шкафов с эликсирами. Но я был единственным учеником, кому он мог доверить проверку работ по изготовлению эликсиров с прошлых уроков, вместо того, чтобы самому их проверять.

За первые несколько недель он понял, что учебники для первого класса вгоняют меня в сон, а сам я способен на большее.

Разумеется, что этим я вызывал чувство острой зависти не только у своих одноклассников, но и у старших курсов. Лишний повод при случае бросить шпильку в мой адрес, почему бы и нет?

Так что мне все время приходилось смотреть в оба, чтобы какая-нибудь гадина не подбросила мне чего-нибудь в эликсир или не устроила другую пакость. Желающих и способов хватало…

То пробирки подменят, то пока я схожу в туалет, вместо жабьей икры, подсунут рыбью… Как дети малые, честное слово… Приходится постоянно Ибрагима везде оставлять, чтобы ситуацию на контроле держать и ничего не просмотреть случайно… Вот…

А в медицинском блоке потом удивляются, что на учеников все время какие-то странные напасти сыплются? Ничего они не странные, вот вели бы себя как нормальные люди и ничего на них не сыпалось бы.

Ну еще и Гребень меня радовал. После того случая с Бубновым, он свое слово сдержал и больше ни с кем меня фехтовать не ставил, кроме себя. А с ним тренироваться было одно удовольствие. Правда после занятий я всегда мокрый был насквозь, но зато и весело было.

Даже Дориан его хвалил. Чувствовалось, что моему приятелю приходилось хорошенько поднапрячься, чтобы преподаватель не наставил мне синяков.

— Молодец, Темников, хвалю! — говорил каждый раз после боя Артем Захарович. — Так как ты говоришь фамилия мастера, который тебя учил?

— Да я уже не помню… — врал я ему каждый раз.

— Стыдно не знать мастера по фехтованию! Ладно, давай двадцать пять отжиманий и можешь переодеваться. На сегодня хватит с тебя.

Такой ритуал у нас с ним происходил постоянно, а вот заставлял он меня отжиматься просто так или за то, что я фамилию мастера как будто забывал — это вопрос. Может быть придумать какую-нибудь, вдруг отстанет?

Так, день за днем пролетела почти неделя, пока в четверг вечером не дал знать о себе телефонным звонком хозяин лавки из Белозерска.

Теперь вот, сразу после ужина, мы встретились в Бункере, чтобы наконец-то обсудить этот вопрос. Все как-то до него не добирались и на потом откладывали — то одно, то другое… Теперь тянуть уже некогда, нужно по делу разговаривать.

— Другого времени как будто совсем нет? — мрачно спросил Нарышкин, глядя как Пират с Фаустом треплют игрушечного пса. — Обязательно на ночь глядя… У меня на завтра уроков полный стол.

— Ну да, знаю я твои уроки, все с одинаковым названием — Дашкова Настя, — сказал я. — Нет уж, и так с ней каждый день по парку болтаетесь… Кстати, все хочу тебя спросить, как вы с ней на морозе целуетесь? Губы же мерзнут!

— Чего это они должны мерзнуть? — спросил Лешка и почему-то еще больше расстроился. — Ничего там не мерзнет… Вот помиришься с Цветковой когда-нибудь, может быть тоже узнаешь.

— Это вряд ли, — покачал я головой. — Я вчера с ней опять хотел поговорить, так она меня даже не дослушала.

— Почему не дослушала?

— Да эта… Серебрякова пришла, вот Алиса и убежала… Ну и черт с ней! Не буду я за ней больше бегать. Сколько можно? Такое ощущение, что я с ней в казаки-разбойники играю…

— Так и бросишь? — прищурился князь. — Не похоже на тебя, Макс.

— Ну потом поговорю. Сейчас не хочу. Пусть у нее мозги на место встанут. Да и некогда мне, вон дел сколько… Завтра в Казанское княжество нужно собираться и лавкой же пора начинать заниматься.

— Эх… Ладно, — вздохнул Нарышкин, который только сейчас смирился с мыслью, что отпроситься на этот вечер и провести его с Дашковой у него никак не получится. — Как вы с ним договорились, с хозяином лавки?

— Да пока никак. Он сказал, чтобы я его набрал, когда мы будем в Белозерске.

— Ну и какие мысли?

— Думаю, что в пятницу или субботу в Казань поедем, а в воскресенье ему позвоним, если успеем.

— Это вряд ли, — с сомнением покачал головой князь. — Так быстро только котики родятся.

— Значит позже позвоним, а среди недели встретимся. Ты же уже вроде бы как на машине — найдем время.

— Угу… — Лешка уселся поудобнее и серьезно посмотрел на меня. — Слушай, Макс… Я вот думаю… А ты уверен, что с отцом мне стоит разговаривать? Дело-то серьезное хочешь затеять. Это тогда в машине все казалось по плечу, а теперь, чем больше мыслей всяких…

— Понятно теперь, почему ты все время разговор на другие рельсы переводил, — улыбнулся я. — Само собой серьезное, зачем ерундой заниматься? Вот только не говори, что ты испугался, твое сиятельство…

— Да нет, при чем здесь… — князь поерзал на стуле. — Я в такое просто еще никогда не влезал…

— Так ты и в Искажение никогда не влезал до поры до времени, — напомнил я ему. — А это, считай, что одно и то же, только монстров здесь никаких не водится.

— Здесь других вопросов хватает.

— Вот поэтому и нужно их обговорить, а ты к Дашковой рвешься целоваться…

— Целоваться… — нахмурился Нарышкин. — Вообще-то, меня всего один вопрос смущает — то, что для моей семьи это дело новое совсем. Так-то мой отец мужик хваткий. Если выгоду увидит, то за дело возьмется и капиталом поможет.

— Мой господин, там не только капитал, связи нужны будут. Рынок особенный… Со своими правилами игры… В нем и наемники, и бандиты участвуют… Я-то помогу, чем смогу — на нужных людей выйти и подскажу с кем поговорить. Вот только разговаривать уже вам самим придется.

— Ну это и так понятно, как же ты мертвый будешь с ними разговаривать?

— Кто это и с кем будет мертвый разговаривать? — настороженно спросил князь.

Блин! Все забываю из Тенедома зелье притащить для Лешки, вот сиди и повторяй ему слова Турка, как попугай.

Я пересказал ему слова Ибрагима и тот кивнул:

— Вот я про это и говорю: у отца всякие связи найдутся при необходимости, я бы за это не переживал. Меня больше интересует, кто дело вести будет?

В этот момент Фауст попытался удрать от Пирата и впечатался в стену с такой силой, что Бункер заходил ходуном.

— Ты, может быть, с этим особо не сталкивался, но у меня в этих вопросах кое-какой опыт есть — с детства учили, — продолжал говорить Лешка. — За любым делом кто-то должен смотреть, иначе все пойдет через задницу, это я точно знаю. Чтобы все было хорошо, то человек должен не просто присутствовать, а разбираться в том, что ему поручено. Еще лучше в деталях.

— Это ты мне сейчас все к чему рассказываешь?

— К тому, что нет среди наших интересов таких, которые с эликсирами были бы связаны, вот к чему.

— Ну и что с того?

— Значит человека придется нанимать и хочу, чтобы ты это знал и понимал, — объяснил мне Лешка, как малому дитю. — Или, может быть, ты школу бросишь, Макс?

— Зачем это? Есть у меня мысли по этому поводу. Точнее одна, но очень хорошая.

— Поделишься?

— Само собой, — ответил я. — Для этого же и собрались. Если у твоего семейства таких интересов не было никогда, то как раз у моего наоборот — ничего другого, кроме собственной лавки с эликсирами. Я же все-таки Темников, ты об этом не забывай.

— Ну и что? — нахмурился Нарышкин. — Будешь об этом с отцом разговаривать? Ты же с ним вроде бы в ссоре?

— Почему это с отцом? Вообще-то у меня еще дед есть… У него тоже когда-то своя лавка была. Между прочим, та самая, которая сейчас моим родителям принадлежит.