Меч теней

— Тогда, полагаю, мы закончили здесь. Если вам угодно, мой король, мы с Ренатой попрощаемся.

— Мага Рената может идти, — ответил Акмаэль, — но я хотел бы поговорить с тобой наедине, Мага Эолин, прежде чем ты уйдешь.

Рената сжала губы в твердую линию и вопросительно посмотрела на свою спутницу.

Плечи Эолин опустились, но она положила руку на ладонь старой маги и сказала:

— Найди сэра Бортена, пусть он приготовит лошадей, ладно, Рената? Ты можешь подождать меня во дворе. Я быстро.

Рената напряженно поклонилась и удалилась.

Акмаэль приблизился к Эолин. Она не отступила и не пошевелилась, чтобы прикоснуться к нему. В своих пальцах она баюкала драгоценность, сотканную его матерью, серебряную паутину, которая свела их вместе, когда они были детьми в Южном лесу. Казалось, что это было жизнь назад, тот мир был навсегда потерян.

Тихий стон сорвался с ее губ.

— Я была такой дурой.

— Это я перешел границы. Прости меня, Эолин. Я не собирался…

— Я говорю не об этих недавних ночах, — ее рука нашла его, их пальцы переплелись. — Я ушла от тебя, любовь моя. Я отвернулась от этого дара, данного нам богами, потому что я была напугана — очень напугана — и чего я боялась? Тебя? Все, что ты когда-либо делал, это любил меня.

— Я не был так совершенен в своих чувствах.

— Ты был моим единственным Карадоком. Я вижу это сейчас, и уже слишком поздно.

Всего несколько лет назад ее слова наполнили бы его радостью. Теперь они только питали растущую пустоту его души. Он коснулся ее щеки и заключил ее в свои объятия, вдыхая медово-древесный аромат ее волос.

Вспомнился стих из его детства, одна из песен его матери. Он продекламировал слова сейчас, прижимая к себе Эолин:

— Карадок ждал свою единственную настоящую любовь, выдерживая приливы бури и солнца. Карадок бросил вызов жестоким угрозам времени и получил свою Эйтну, когда ее путешествие завершилось.

Эолин рассмеялась ему в грудь, и этот яркий звук вызвал образы залитого солнцем леса. Она отстранилась и посмотрела на него с озорной ухмылкой.

— У этого мага не было короны на его светлой голове. Королю нужен наследник, прежде чем он умрет.

Ее ответ позабавил Акмаэля, но даже когда он позволил себе улыбнуться, веселье исчезло с лица Эолин.

Ее взгляд скользнул в сторону комнаты Тэсары, и она пробормотала:

— Я бы родила твоих детей с любовью. Так же, как она сделает, я могла бы сделать. Это и многое другое.

Акмаэль почувствовал, как внутри что-то разрывается, старая рана, которая никогда не заживет.

— Я должна уйти, — сказала она, но вместо этого ее губы встретились с его губами.

Их поцелуй был страстным, но коротким. Внезапно Эолин отпрянула, сделав шаг вне его досягаемости. Она перевела дыхание и расправила плечи.

— Да даруют вам боги сына, мой король, — ее тон был формальным, но Акмаэль уловил скрытый подтекст глубоких и сложных эмоций. — Пусть они благополучно вернут вас в Город и подарят вам, Королеве, и всем вашим детям долгую и счастливую жизнь.

Он шагнул к ней.

— Эолин, пожалуйста…

— Не надо, — она подняла руку, чтобы остановить его. Затем, шурша бордовыми юбками, она исчезла, и легкие шаги эхом звучали по лестнице, обшитой дубовыми панелями. Только ее сущность осталась позади, обвивая туманными щупальцами воспоминания, которые нельзя было забыть, и мечты, которым никогда не суждено было сбыться.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Призывы

Ствол поддался с громким треском. Мужчины закричали и вылезли из-под гигантской ели с топорами в руках. Дерево сдвинулось и зависло под углом, бирюзовые ветви качались на фоне серого неба, словно застигнутые врасплох. Через миг его равновесие было потеряно. Ветер зашипел в хвое, тихий порыв слился в громоподобный рев, пока ель не упала на землю с оглушительным грохотом, взметнув брызги грязи и ароматное облако мокрых иголок. Ветви взлетели, а затем осели, как последний выдох какого-то большого зверя.

Наступила тишина, ее нарушили торжествующими криками, когда люди бросились на свою добычу и начали расчленять ее, часть за другой.

Мехнес одобрительно кивнул и повернулся к Ришоне, которая сидела рядом с ним на своей черной лошади. Сан’иломан закрыла глаза, словно в молитве. Угольные ресницы лежали на бледных щеках. Ее голову покрывал богато вышитый темно-синий плащ. Она резко вдохнула и открыла глаза.

— Это должно быть последнее. Больше быть не может.

— Конечно, Сан’иломан, — сказал Мехнес. — Ваши указания были очень четкими. С этой поляны больше не будут убирать деревья.

— Нет. Я имею в виду, что это должно быть последнее дерево, упавшее во всем лесу вдоль этой дороги, — Ришона украсила это заявление широким взмахом руки.

Мехнес надул щеки на медленном выдохе, глядя на восток и запад вдоль извилистой тропы. Местами заброшенный маршрут все еще оставался нетронутым, и они часами спокойно ехали по плоским камням, уложенным рабами какой-то давно забытой цивилизации. Но по большей части древний перевал превратился в грязную траншею, заросшую деревьями и ежевикой. Пока они продвигались вперед, он оставлял бригады на маршруте, чтобы они закончили открывать черный ход в Мойсехен.

— У нас есть пять тысяч человек, чтобы подняться по этой дороге, — сказал он. — Мы не можем вести их гуськом по колено в грязи.

— Нам не нужно пять тысяч, чтобы взять Моэна, — возразила Ришона. — Нам не нужно даже пятисот.

— Нам понадобится пять тысяч или больше, чтобы защитить Моэн и завершить наше завоевание, если этот Король-Маг таков, как вы говорите.

Гнев вспыхнул на щеках Ришоны.

— Мы закончили здесь, — сказала она надсмотрщику, высокому мужчине жилистого телосложения. — Приготовь все, как я и просила, к закату.

— Как пожелаете, Сан’иломан, — он низко поклонился.

Ришона повернула свою лошадь к лагерю.

Мехнес ехал рядом с ней. Их личная охрана следовала за ними. Он ощущал соленый жар ярости Ришоны, ее шипучий аромат — приятная перемена в мягком климате этого горного перевала.

Размокшая земля всасывала копыта лошадей. Мехнес выругался, когда его животное споткнулось. Эта местность напомнила ему душные джунгли Джироко, где он потерял много людей в трудной, но победоносной кампании. По крайней мере, эти леса не были изведены такой же удушающей жарой. Не ожидал он и от незадачливых крестьян Моэна ничего сравнимого с ожесточенным сопротивлением вурдуренов.

Они подошли к лагерю неподалеку. Ришона спешилась среди красно-золотых шатров. Ее поведение было авторитетным, а улыбка приятной, когда она велела Мехнесу следовать за ней, а остальным оставаться снаружи.

Павильон Сан’иломан, возвышавшийся на деревянной платформе, был большим и богато обставленным. В его центре стоял длинный стол, накрытый картами. В задней части палатки стояла ее кровать, скрытая дымчатой шелковой занавеской и украшенная разноцветными подушками. Голубое пламя мерцало на больших медных пластинах, обеспечивая столь необходимое тепло.

Слуги Ришоны ждали с едой, питьем и сухой одеждой, но по ее приказу разбежались. Как только они остались одни, Ришона повернулась к дяде.

— Вы не должны подвергать сомнению мою мудрость или мою волю публично, — сказала она. — Ни за что.

Мехнес не мог не улыбнуться, увидев, как его племянница делала вид, что отдавала ему приказы.

— При всем уважении, Сан’иломан, я ваш военный советник. Мой долг высказать свое мнение, когда вес моего опыта противоречит вашим наивным инстинктам.

Она хотела ударить его, но он схватил ее за руку и с силой сжал, пока она не охнула.

— Еще рано начинать эти игры, моя королева, — сказал Мехнес. — Но если вы хотите, чтобы искра конфликта скрасила это утомительное утро, я более чем готов угодить вам.

Глаза Ришоны стали твердыми как камень.

— Все, о чем я прошу, это немного осторожности. Я не позволю, чтобы наши разногласия были услышаны теми, кто распространяет против меня злонамеренные слухи. И я не допущу, чтобы наши люди, которые долго и упорно боролись на этом жалком перевале, пали жертвой любого подозрения, что наше единство цели пошатнулось.

Он прижал ее тело к себе, позволив своему дыханию коснуться ее шелковистой кожи.

— Моя цель не изменилась.

По ее плечам прошла дрожь. Ришона выгнулась и подставила к нему лицо, приглашая Мехнеса насладиться сладким вкусом ее губ.

— Мы больше не можем валить деревья, — пробормотала она, когда он закончил.

Мехнес отпустил ее.

— Мы должны открыть эту дорогу, если мы надеемся провести по ней настоящую армию.

— Мы рискуем подорвать силу этого леса. Нам нужна его магия для всего, что грядет.

— Это очень большой лес, — Мехнес вытащил одну из карт и провел рукой по покрытому мхом зеленому полумесяцу, который тянулся на север, к Восточной Селен, и на юг, вдоль предгорий Параменских гор. — И очень маленький проход.

Ришона глядела на карту, ее губы выпятились в очаровательной хмурой гримасе. Она потерла руки, чтобы отогнать влажный холод. Заметив ее дискомфорт, Мехнес достал сухой плащ и накинул ей на плечи.

— Надеюсь, ты прав, — сказала Ришона. — Каждый раз, когда мы валим дерево, я чувствую силу, вырывающуюся из земли. Будто рушится барьер. Боюсь, мы зашли слишком далеко, очистив долину, где погибли мои родители.

— Ты — принцесса Сырнте, Ришона. Твоя магия исходит из воздуха.

— Да, но существа, которых мы надеемся призвать, не были изгнаны магией Сырнте. Они были заключены в тюрьму магами Мойсехена и должны быть призваны теми же силами. Мне понадобится воздух, чтобы закрепить мой дух, но без земли я не могу их контролировать.

Мехнес сузил глаза.

— Если у тебя есть сомнения относительно вашей способности управлять этими зверями, нужно было упомянуть их раньше.

— У меня нет сомнений, — ее ответ был резким и быстрым. — Я знаю, как удовлетворить Демонов Наэтер и привлечь их к нам на службу. Но здесь задействовано много элементов, и их следует тщательно включить. Никто не пытался сделать это раньше, Мехнес. А если и пробовали, то с треском провалились, и мы ничего не знаем об их судьбе.

— Я вложил огромные ресурсы в это завоевание, — прорычал Мехнес. — Я не буду удовлетворен, если ты меня подведешь.

Ришона встретила его взгляд.

— Я не подведу. К сегодняшнему вечеру я полностью готова. А к тому, что грядет, у меня есть время подготовиться.

* * *

На закате Ришона вышла из своего шатра, одетая в мантию цвета слоновой кости, подбитую горностаем. Несмотря на тяжелый плащ, по ее венам пробежал вечерний холодок. Она надеялась, что Мехнес не заметил дрожи в ее пальцах, когда помогал ей сесть на лошадь.

Их сопровождала Донатья, жрица Микаты, привезенная из Эк'налама. Золотые обручи украшали белые волосы старухи и морщинистое горло. Рубины свисали с ее вялых мочек ушей. Жрица поклонилась Ришоне и указала на небольшой паланкин.

— Все готово, — сказала она. — Как вы и приказали.

Ришона кивнула, но не позволила взгляду задержаться на полупрозрачных занавесках, закрывавших паланкин. Она знала, что лежало внутри: обсидиановый нож, завернутый в шелк, белая сова в маленькой деревянной клетке, фляги с вином фахин и арменским маслом, шкатулки с мара’луни, зимним шалфеем, белым альбанеттом и пасленовыми грибами.