Гладкий Флэт: Исповедь разрушителя

Целый час! Она не желала его терять, категорически, до пены на зубах. Однако доктор Кей оказался непреклонен. И даже пригрозил прислать тигров из спецназа, чтобы они привезли ее силой.

На самом деле, конечно, приказывать тиграм доктор Кей не мог. Она была их наиболее вышестоящим начальством. Другой вопрос, что градус любви сотрудников к ней настолько вырос, что они вполне могли в рамках повышенной заботы о ней согласиться с мнением доктора Кея.

Утренний анализ крови показал, что в ее плазме уровень токсинов, оставшихся после употребления стимуляторов, превысил все разумные нормы. И неразумные тоже. Сейчас, по словам доктора Кея, в ее венах и артериях циркулировал яд, постепенно разрушающий мозг. Необходимо было заменить часть крови, ввести антидот и стимуляторы роста нервных клеток. Иначе она могла сойти с ума и закончить свои дни в больнице для душевнобольных сотрудников Управления.

А ведь заманчивая мысль, подумала с раздражением Тоя.

Великий Арсин, несущий свои черные воды к далекому-далекому черному океану, донес до нее свою прохладу, влажную и терпкую, напоминающую о юности — о вечерах, проведенных на его ажурных мостах и каменных набережных в компании таких же подростков. Алкоголь, наркотики и секс — вот все, что им тогда требовалось. А сейчас ей требовалось спасти город.

Мотоцикл, черный, как тьма, приземистый, с ломаными линиями обводов, ждал ее тут же, у стены. Она нечасто им пользовалась. Разве что в тех самых поездках по ночным клубам, когда её охватывала истома и жажда ласки, которую она находила затем меж огней кислотной музыки танцпола.

Она повернула ключ в замке, ощущая еле заметную вибрацию силовой установки Крейга. Бросив взгляд на приборную панель, она выкрутила рукоятку подачи энергии, даже не потрудившись надеть шлем.

Заднее колесо с визгом провернулось по брусчатке, выбросило облако дыма, намазало на камни жирный слой горячей резины, бросив болид вперед, словно пулю из ствола. Переднее колесо оторвалось от земли, мотоцикл встал свечкой, и она понеслась меж мрачных серых стен зданий Абрафо, продолжая яростно крутить ручку вниз, до самого отказа.

Ей остро хотелось наплевать на всё, вырваться на межквартальное шоссе, и промчаться по нему с одного края города на другой, меж небоскребов и трущоб, между шпилей и башен, подгоняемой полыхающим диском солнца на бесконечно синем небе Эйоланда.

С трудом, но она смогла себя сдержать.

***

Как и положено быть любой больнице, вне зависимости от того, в каком мире она находится, и какие существа в нем обитают, больница Абрафо была мрачной, приземистой, серой, с узкими окнами и толстыми каменными стенами.

Они не строили ее сами. Она досталась им еще от расы суи, которую они истребили тысячи лет назад. И на суи действовал всё тот же самый закон мрачных больниц.

Конечно, больницы стараются возводить светлыми и уютными. Иногда это даже удается. Но проходит время, и больница меняется. Десять лет, двадцать. Стерильность и белый свет создают атмосферу могильного холода. Если нет стерильности и белого света, то больница зеленеет от плесени и шуршит ковром насекомых в стенах. Но итог один, что со стерильностью, что с плесенью — здание врастает в асфальт, сжимается, плющится нависающими потолками и паутиной в углах, корежится облезшей крышей. Ремонты уже не помогают. Поначалу улыбчивый и приветливый персонал превращается в циников и алкоголиков, сменяясь поколениями.

Здание больницы Управления пережило и своих создателей, и бесконечные войны. Его подвалы еще хранили копоть пожаров и кости своих строителей. И поддерживаемая главным врачом, Кеем Багенге, стерильность и белизна стен уже не могла скрыть атмосферу боли и страха, которым пропитывается больница любая. И которая, если здание старо, как окружающий его мир, выплескивается на близлежащие улицы.

Тоя, скривившись, окинула больницу взглядом. Подстриженная трава, комнатные растения в широких окнах, слой краски на рамах которых скоро превысит их толщину. Центральная часть фасада заметно просела вниз под тяжестью каменных стен, переживших свой сгнивший фундамент. Теперь казалось, что здание сурово хмурит брови, глядя на нее с откровенной укоризной.

Она вошла в дверь, и в нос шибанул запах дезинфектанта. Безупречно белые халаты сотрудников мелькали по коридорам, залам и палатам, как в фантасмагорическом муравейнике.

— Госпожа полковник?

Она обернулась.

Молодой и высокий, для своего вида, крыс, с белой шерстью, столь же безупречной, как и его халат, быстрым шагом приближался к ней по широкому коридору, под белым же светом.

— Я провожу вас к доктору Кею, — сказал он, остановившись в двух почтительных шагах от нее.

Она кивнула, и пошла за ним, с любопытством оглядывая суету каталок и колясок, бумажных папок и планшетов, шум разговоров и увещеваний, до взаимной нераспознаваемости разбавленных объявлениями по громкой связи.

Они вошли в небольшую палату, с удивительно низким потолком, полулежачим креслом с обилием подушек по бокам и ширмой. Казалось, ширма и кресло плыли в пространстве, настолько стены и свет изгнали из себя тени и объем, превратившись в ничто.

— Тоя? — доктор Кей, уже почти полностью поседевший леопард, высохший от своего возраста так, что даже планшет в его руках казался более наполненным жизнью, улыбнулся.

Старый друг и соратник ее отца, Роя Багенге, он любил ее, словно родную дочь.

Как и она его.

Она обняла его, осторожно, чтобы не повредить его старческие кости.

— Рад тебя видеть, моя дорогая.

— И я рада вас видеть, доктор Кей. Как ваше здоровье?

— Отлично! Надеюсь остаться на своем месте еще лет двадцать. Если только этот проклятый город не развалится раньше!

Его голос звучал бодро и жизнерадостно, резко контрастируя с внешним видом старческого упадка. Двигался доктор Кей тоже на удивление шустро.

Двадцать не двадцать, подумала Тоя, но в ближайшие годы никто из его молодых коллег надеяться на место главврача точно не сможет. Впрочем, как правильно заметил доктор Кей, если только Эйоланд не развалится к чертям.

— Доктор, как вы смотрите на то, чтобы снести больницу и построить новую?

— Прекрасно смотрю! Именно в таком порядке — взорвать этот трухлявый сарай вместе с содержимым и позабыв в нем с десяток-другой нерадивых сотрудников, а потом построить новый корпус! Я готов несколько лет руководить госпиталем, состоящим только из палаток, лишь бы избавиться от этого дряхлого пережитка войны! Мне кажется, я сам старею быстрее только из-за того, что нахожусь здесь слишком долго! Это монстр съедает меня заживо, а сам готов развалиться от малейшего чиха!

Она улыбнулась, глядя на суетливого доктора. Когда он говорил про свою больницу, его седые усы трепетали, а хвост сердито хлопал его по ногам, грозя сбросить с себя белый чехол.

— Решено, — сказала она. — Как только мы предотвратим гражданскую войну, сразу же снесем больницу, переселим вас в палатки, а сами немедленно начнем строить новую.

Доктор Кей внезапно помрачнел, будто что-то вспомнил.

— Кстати, по поводу войны. Рой попросил меня связаться с ним, когда ты приедешь. У нас тут есть канал закрытой связи, которую невозможно прослушать. Наследие еще той войны, с суи. Мне кажется, у него для тебя не самые хорошие новости, уж прости за прямоту, моя милая.

Он сдвинул ширму, достал из-за кресла обычный медицинский ящик, такой же белый, как и все остальное, но с ярко-красным крестом на крышке. Раскрыв его, он вынул из него громоздкую трубку телефона, соединенную толстым витым черным проводом с содержимым внутри.

Покрутив какую-то ручку внутри ящика, он соединился с дежурным и продиктовал пароль и свой идентификационный код. Затем передал трубку Тое.

— Я запру тебя здесь на ключ и вернусь через пятнадцать минут. Жучков в этой комнате нет, я проверил перед твоим приходом. Рой снабдил меня хорошим прибором, — он похлопал по карману халата.

Он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Она услышала щелчок замка.

В этот момент в трубке раздался голос ее отца, генерала Роя Багенге, полновластного главы Юда — армии города Эйоланда.

— Да, пап, это я. Здравствуй. Я в больнице у доктора Кея. Ты хотел сообщить мне нечто важное?

***

— Здравствуй, Тоя.

Голос генерал был сух и старчески надтреснут, но пронизан теплотой. Он любил свою дочь.

— Скажи, у тебя все в порядке в Управлении?

— Пока да. А почему ты спрашиваешь?

— Мне нужна поддержка твоих Ти-Лэев.

Странно, подумала Тоя. У Юда имеются и свои штурмовики. Три звена, всего девять Ти-Лэев. Точно такое же количество, как и у Абрафо. Один, правда, стоит на ремонте, но его временно заменяет штурмовик из Абрафо, которого она откомандировала в Юда вчера. Или позавчера?

— Ты собираешься воевать с другим городом, пап? Я считала, здесь нет никого в радиусе доброй тысячи километров.

Генерал помолчал, прежде чем ответить. И Тоя почувствовала липкий холодок, пробежавший по загривку.

— Помнишь, я рассказывал тебе про бункер внешних тери, который мы обнаружили?

— Да, конечно. Вы вроде бы собирались наладить с ними переговоры, насколько я помню.

— Переговоры ни к чему не привели. Теперь ясно, что они провоцировали нас, и хорошо просчитали наши действия. Мы организовали операцию по захвату бункера. Не уничтожили его сразу, а решили захватить и изучить. И потеряли всю штурмовую группу. И полностью одно звено Ти-Лэев, включая твой штурмовик, который ты нам одолжила.

— Потеряли Ти-Лэев? — поразилась Тоя. — Как такое могло произойти?

— Зенитные ракеты шахтного базирования. Бункер оказался большой военной базой под землей. Вряд ли оружие сохранялось на боевом дежурстве все это время, но кто-то смог пустить в ход складские запасы, а так же обучить внешних тери воевать и дать им прекрасное оружие из чужого мира. А мы ухитрились все это дело прохлопать ушами — уж прости меня за прямоту.

— И что они делают теперь?

— Собираются брать штурмом Эйоланд.

— Ты серьезно?!

— Как никогда. Затея бессмысленная, конечно. Однако у нас заводы за стеной, и они могут пострадать. Я хочу встретить и выжечь их всех, как только они покинут лесные массивы Рубежа. Однако на границах Рубежа сейчас неспокойно. Я могу снять с них своих Ти-Лэев, но кто-то должен их заменить.

Тоя понимала, что если отдаст отцу свои штурмовики, стабильность города на фоне происходящих событий сильно упадет. Но и игнорировать просьбу генерала она не могла. Не потому, что это был ее отец, а потому что угроза вторжения выглядела слишком реальной.

Вот только что-то они упускали. И отец, и она сама. Но что именно?

Они не успевали за шагами противника. Сейчас это стало ясно, как никогда раньше. Но что еще?

— Да, пап, конечно. Я сейчас же отправлю свои штурмовики в распоряжение Юда.

— Спасибо, дочь, — в голосе генерала она расслышала облегчение и усталость.

— Я только думаю, что мы еще пропустили, пап? О чем еще не подумали?