«Черная пехота». Штрафник из будущего

ГЛАВА 41

Хреновато все-таки, что у немцев бинокля не было. Лежи тут и пялься в кулак. Близко подползать — дураков нет. А отсюда ничего толком не разглядеть. Разве что ночью сползать к фрицам и одолжить бинокль? Надо прикинуть: у кого он тут точно должен быть? Охране без надобности, а вот зенитчикам — самый нужный предмет! А где у них тут казармы? Да хрен его знает. Попробуй отсюда разгляди: в какую именно сторону уходят конкретные солдаты? Общее-то направление у них одно у всех — в глубь аэродрома, правее взлетно-посадочной полосы. Там как раз стоит кучка домиков. Вот куда-то туда они и топают. М-м-да, неувязочка у меня вышла.

Хотя к шарфюреру так и не вернулась его прежняя словоохотливость, рассказал он все-таки достаточно. В некоторых случаях сварливо огрызался и оправдывался незнанием. Понятное дело — врал, стервец! Про свою-то часть он много поведал, только толку-то с этого? Чтобы туда попасть, надо почти километр по открытой местности протопать. Я, конечно, неплохой спец по маскировке, но все же не до такой степени. Разве что попробовать через лес к ним пройти? Что-то, однако, меня от этого шага удерживает. Глядя на то, как выстроили немцы систему охраны, я совсем был не склонен считать их лопухами. Если уж они здесь организовали многослойное наблюдение и огневое перекрытие всех направлений, то и там, в лесу, они наверняка чем-то похожим озаботились. Кстати, стало понятно, куда же ездили встреченные мною в лесу грузовики. Возили солдат на дальние точки, скорее всего, на привода. У нас эта служба называлась ВНОС. Не в том смысле, что в рыло, а воздушное наблюдение-оповещение-связь. Надо полагать, что и у фрицев что-то подобное есть. И очень даже возможно, что и на смену лесным постам солдат подвозили.

Ладно, прикинем еще разок, что же тут есть? Шесть зениток среднего калибра. Три зенитки калибром поменьше, скорострелки. Два прожектора. Пулеметы на вышках, четыре штуки. В лесу, напротив ворот, еще один пулемет и четверо солдат — секрет. Два парных патруля. И все это — только в пределах видимости. А уж чего они наворотили в глубине аэродрома, можно было только предполагать.

Как можно без шума проникнуть внутрь? Способ первый — ползком. Ну да, осталось только заранее белой простыней запастись. Не катит. Способ второй — на транспорте. Это теплее, хотя досматривают его аккуратно. Шанс сгореть на осмотре был весьма немаленьким. Не катит и это.

А что они не досматривают? Самолет. Его обычно осматривают только техники, после посадки. Да и те больше техническим состоянием интересуются. А не людей в салоне ищут. Заманчивая, конечно, мысль. Только каким образом я туда попаду? Найду аэродром вылета? Щас! Где его искать, как туда пролезть? Да и много еще чего можно при этом не учесть. Нет уж! Обойдемся без фантастики.

Да и вообще — на фиг мне уперся этот эсэсовский спецотряд? Что я про него знаю? Ну, сидят себе за семью заборами нехорошие эсэсманы. Лелеют в душе гадские помыслы. Так кто из немцев этого не делает? Чем они лучше или хуже других? Ничем, в принципе, не хуже и не лучше. Одно только не давало мне покоя. «Он забирает себе пленных. Тех, кто хорошо проявил себя в бою». Зачем? Что этот головоломный профессор от них хочет получить? Стоп! Что я сейчас только что сказал? Или, вернее, подумал? Получить? Нет. Головоломный! Так, а в связи с чем это я вдруг такой возбужденный стал? Ну, головоломный, ну, профессор — и что? И тут я вспомнил… Ходящий по комнате Травников, его слова: «Мы провели ряд экспериментов, перелопатили горы бумаг и в итоге пришли к выводу — ключ ко всему лежит в мозге!». Хренасе, это что же такое получается, немец этот где-то рядом ходит? Ну, ясен пень, проблема переноса его, скорее всего, не чешет, ибо о ней он и не ведает. Но вот фокусы над человеческим мозгом — это плохо, совсем хреново, если так можно сказать. Черт его, этого профессора, знает, до чего он может докопаться в своих исследованиях. То, что ему покровительствует Гиммлер, с одной стороны, — плохо, а с другой — кого этот очкастый только не пригревал у себя под крылышком? Там, если мне память не изменяет, даже астрологи были. Так что это еще не факт, что Маурер нарыл нечто серьезное, не факт… Но вот зачем тогда он увозит пленных? Для чего? Я еще понимал бы, если бы он увозил командиров или технических специалистов, но немец интересуется в основном рядовыми! Кройцер так прямо и сказал: «Мы отбираем ему солдат, которые хорошо дрались и стойко вели себя в плену». Подытожим. Специальный концлагерь у нас для этого есть? Есть. Специальная группа СС, между прочим, около ста человек общей численности! Спецрейс для него немцы организуют — это тоже неспроста.

Что-то совсем худо получается. Не просто так вокруг Маурера эти пляски. Значит, есть у него результаты, и они, скорее всего, достаточно серьезные. Хорошо, с этим ясно. Что же делать? Топать через фронт с Кройцером под локоток? Ага, щас! До него, между прочим, поболее двухсот верст будет! Неделя, это и к бабке не ходи. А то и все триста. Ладно, фронт мы перейдем. Пока не знаю как, но, допустим, перешли. Что дальше? Особый отдел. Выдаю им фрица, а он и рассказывает: «Меня взял в плен подполковник Леонов». Далее, как бог свят, вопрос уже ко мне, и не один. Я вспомнил свой допрос еще в тюрьме и поежился. Что-то не тянет меня к стенке вторично. Ну, скорее всего, и не поставят, уже время не то… Хотя почему это — не то? Самое то! Нам только что по мордасам насовали основательно, скоро уже и приказ № 227 выйдет, так что — не зарекаемся. Не хочу в тюрьму, ну ее к лешему. Неизвестно, как это сейчас обернется. Вот если я им мешок бумаг приволоку, да еще и профессора этого… Стоп-стоп-стоп, мечты побоку. Как это я его притащу? Да тут до посинения сидеть можно, и ни на шаг к нему не приблизиться. Отпадает этот вариант. Жаль, конечно, очень уж соблазнительно все в мыслях выходило.

Однако же у меня и более насущные проблемы есть. Какие? Да хотя бы продовольственная. На паре банок консервов я до фронта не дойду. И Кройцера не дотащу. Значит, надо озаботиться добычей еды. Это — первая задача.

Есть вторая? А как же! Бинокль нужен, да и арсенал малость недостаточен. Это тоже откладывать нельзя. Сядут фрицы на «хвост», много ли я навоюю без гранат (имеющаяся не в счет, я ею немца заминировал, чтобы не сбег) и с двумя сотнями патронов? Полчаса боя — и кирдык! Не хочу. Не мое это дело — открытое противостояние. Мне одних «духов» хватило на всю жизнь. Надо работать тихо, чтобы клиент и очухаться не успел. Данное вооружение для этого не самое пригодное. Значит, ищем нужное оружие и снаряжение. У кого? А что, большой выбор? У немцев, разумеется.

Приняв решение, я засобирался в дорогу. Осторожно отполз метров на триста, так, чтобы меня не засекли с вышек, и, не торопясь, потопал назад. Километров семь мне придется протопать, так что надо поторапливаться.

Несмотря на сильную замусоренность леса, идти по нему было можно. И даже весьма быстро. Сильно шумел ветер, погода начинала портиться. По небу уже бегали сердитые тучки. Блин, не люблю дождь! В душе понимаю, что хреновая погода — залог успешного выполнения задания. Но все равно — не люблю.

Так, вот и место заветное. Не спешим, присядем и послушаем. Фриц мой, ясен пень, сбежать отсель не мог. Я его на совесть связал, да и гранату настороженную продемонстрировал. Чтобы понимал, голубчик, чего ему ждать надобно, ежели рыпаться начнет. Однако… А если этот упертый прыгнуть или дернуться надумает, когда я к нему подходить буду? Может ведь, скотина знатная. Когда я уходил, так колодой ему ноги привалил, чтобы он сразу такой подлянки не учинил. Памятуя его способность к ноговерчению, я мог предположить, что из-под колоды он вполне способен и выползти. И сидит сейчас на месте (благо что ходить не в состоянии) и ждет: когда я нарисуюсь? Он ждет, и я подожду. Прошло несколько минут, все было тихо. Что-то, однако, меня удерживало от движения дальше. Чутье? Я же не охотничий пес! А если разобраться — что тут такое мне не по душе? Но ведь что-то меня насторожило — что? Вот — опять! Что это? Звяканье металла? Откуда? Что тут звякает и почему? Немец ворочается? До него еще метров пятьдесят, да и чему там звенеть? Ну-ка, от греха подальше, обползем мы это место.

Продвинувшись метров на пятьдесят в сторону, я оставил лежащего (сидящего?) немца справа от себя и приблизился к источнику звука почти вплотную. Позвякивание доносилось из-за холмика. Поросший густым кустарником, он стоял перед выходом на небольшую полянку. И что тут у нас? Не видать ни рожна… еще метров десять, огибаем холмик слева.

Опа, из-под куста торчала пара сапог. Здрасьте — приехали! Кого тут еще черти принесли по мою душу? То, что неведомый сапогообладатель приперся явно за мной, сомнения не вызывало. Подошвы сапог смотрят куда? В сторону кройцеровской лежки. Значит, ствол, ежели он есть, уставился в противоположную сторону — в лес. Туда, куда я и уходил. Немец это видел. Значит, сапогообладатель ждет именно меня. К немцу он лежит спиной, не опасается, по-видимому, ему он не страшен, значит — свой. Таким образом, мне он враг.

Сапоги немецкие, с короткими голенищами. Не старые, вон подошвы еще вполне годные. Следит за ними хозяин, значит, такую возможность имеет. А кто тут имеет такие возможности? Немцы, кто ж еще? Местные в таких сапогах не разгуливают, не любят этого фрицы.

Тихо уползти? Оставить Кройцера неизвестным немцам? Да без проблем, это вполне возможно. Ничего особенно ценного про меня он не знает. Спецкоманду фрицевскую придется послать в задницу, теперь уже не до нее.

А если это не немцы? Наши разведчики в немецком тылу тоже в немецкие сапоги бывало что и переобувались. В этом случае мне огромный минус и выговор с занесением в пятую точку. Своих не распознать!

Может тут быть наша разведгруппа или партизаны? Может. Аэродром наверняка им известен. Могли они немца моего случайно найти? В принципе, да. Быстро его выпотрошили и улеглись меня ждать. Могло ли такое быть? А почему нет? Не в кружок же им вокруг костра, да еще и поблизости от дороги, сесть и песни пионерские петь? Залегли, и правильно сделали. Если бы я, как баран тупой, по своим следам не опасаясь шел, так уже и прихватили бы меня под белые ручки. Только я совил стреляный, своей тени опасаюсь и просто так не хожу. Да еще и во вражеском тылу.

Хорошо, а если это все-таки немцы? Тогда вскорости тут будет их нехилая толпа, и устроят они проческу леса по всем правилам. Плохо. Нет у меня времени на эксперименты. Экспромт? Неохота как-то… Ладно, попробуем.

Что-что, а вот ходить и ползать по лесу я умел. Не как Степаныч, конечно, царствие ему небесное, но всяко получше этого сапогообладателя. Так что он меня и не услышал. Только когда я уже свесил голову над его лежкой, засадник почуял что-то неладное и зашевелился. При этом кольцо на ружейном ремне опять звякнуло об ствол. Вот оно что звенело-то!

Немец. Неподдельный и всамделишный. Камуфляж в мелкую крапинку — СС, маузеровский карабин, кинжал — копия моих неудачливых конвоиров. Рассмотреть форму до этого я не мог — эсэсовец лежал в ямке, и видны были только его сапоги. Длинный слишком, вот и не поместился в ней целиком.

— Вилли? — Мой шепот над его ухом прозвучал для него ударом грома.