Цена Предательства

Глава 51

- Мам, я… мне нужно в больницу.

Больше я пока не могу ничего выговорить. Захлебываюсь дыханием, зажимаю рот ладонью, всхлипываю.

Реву.

Мне безумно жалко моего малыша, который был не виноват ни в чем. Я не смогла его сберечь. Я…

Да, конечно, я виню себя. Возможно, ради ребёнка и правда стоило поступиться принципами, простить мужа, закрыть глаза на всё, что он творил, принять неверность всего мужского рода как данность. И просто жить. Жить спокойно, чтобы выносить сына или дочь, родить, воспитать.

Кто знает, может, я действительно слишком щепетильна? Ведь прощают же? Сотни тысяч женщин прощают, и живут. И даже счастливы.

И их дети живы и здоровы.

Мне не стоило принимать все вот так. Стоило послушать Кирилла. Он же как нерадивое дитя, натворил дел, не задумываясь, уверенный, что всё можно исправить.

Да, всё можно. Кроме одного. Смерть не исправишь.

И то, что мой несчастный ребёнок умер внутри меня, тоже не исправишь.

Доктор успокаивает меня, объясняет, что это случается даже тогда, когда у женщины все благополучно, и я не должна винить себя. Природа иногда выбраковывает неподходящий материал, и лучше так, чем родить нежизнеспособного или сильно больного малыша.

Как ужасно это звучит.

Выбраковывает.

Мне кажется, что это относится и ко мне. Меня выбраковали.

Сначала решили, что я недостойна быть женой, потом лишили возможности стать матерью.

Знаю, что позже я, наверное, найду в себе силы принять. Но не теперь. Не в этот момент.

Мама хочет приехать, но я говорю, что не нужно. До госпитализации и операции у меня есть время, заеду домой, все соберу. Вещи сына тоже для них подготовлю. У родителей есть ключи от квартиры, они могут забрать все сами.

Всё это время во мне будет мой малыш. Это ужасно. Я еле переставляю ноги.

Стоило бы такси вызвать, или позвонить Шаху.

Да, я думаю о нём. Подумала сразу, как узнала о том, что со мной.

Конечно, первая предательская мысль – наказание мне за все.

За то, что позволила себе ту ночь, за то, что захотела забыться, почувствовать себя желанной, даже… любимой! Да! Именно любимой. Он ведь сказал – любимая женщина. А я… Утром я сама всё испортила. Надо было быть мягче.

Шах тоже хорош.

Он мог бы не присылать сухое «как ты», а позвонить или…приехать.

И сейчас я бы не переживала этот ужас одна.

Я не буду думать, что это наказание мне. Нет.

Врач говорит, что это произошло раньше, ну, раньше того, как мы с Романом…

Это ни при чём. Он не виноват, как и я.

Вспоминаю слова врача о том, что не нужно кого-то винить, что так бывает, даже когда все хорошо, когда нет стрессов, когда любимый муж рядом.

Мне от этого не легче.

Наверное, если бы у меня было всё хорошо, я бы перенесла новость иначе.

Но у меня, чёрт побери, не всё хорошо!

Кирилл. Перед глазами стоит его лицо в нашу последнюю встречу, его злые слова.

Он бросал в лицо мне обвинения, тогда как сам…

Я кое-как добираюсь до дома. Собираю вещи, а у самой лицо горит от ненависти. Просто жесть.

Пишу сообщение Анюте, объясняю все, разговаривать мне некогда, обещаю позвонить потом.

Уже в такси меня догоняет мысль – что если подруга расскажет обо всем Роману?

С другой стороны, и что? Даже если расскажет? Не важно. Это меня сейчас вообще не волнует.

Меня в принципе должно сейчас беспокоить только моё здоровье. Этого малыша я потеряла, смогу ли я родить еще?

И будет ли в моей жизни тот, кому я захочу родить ребёнка?

Роман Шахов?

Закрываю глаза. Не могу об этом думать. Точно не сейчас.

На телефон приходит сообщение.

Кирилл.

Мне бы занести его в чёрный список. Раньше не могла. Всё-таки надо было обсуждать детали развода, и потом, у нас ребёнок, Кирилл мог написать или позвонить, чтобы узнать о Костике.

Сейчас читать то, что пишет муж, я не могу и не хочу.

А вот написать сама… Да!

Не могу сдержаться, набираю сообщение.

«Ненавижу тебя».

Всё. Понимаю, что это неправильно, но для меня сейчас единственный человек, который виноват в моей трагедии – это он. Ненавижу!

Кирилл звонит. Я сбрасываю, выключаю телефон совсем. Потом включу. После.

После мне не до телефона. Просыпаюсь и чувствую, что все лицо мокрое от слез. И очень больно. Все внизу болит так, словно мне не простую чистку сделали, словно часть меня выскоблили. Часть души. И прежней я уже не буду.

Прихожу в себя вечером. Понимаю, что уже довольно поздно. Я в палате одна – договорилась, чтобы меня положили в платную, не хотелось ни с кем находиться в этот момент. Вижу на тумбочке роскошный букет. Там записка.

Мне почему-то страшно её брать.

Не знаю, что со мной будет, если это от Кирилла. Просто… не знаю, что с ним сделаю!

Но, конечно, это не от бывшего.

Это Роман.

«Прости меня, девочка. Я тебя очень люблю. Твой Шах».

Новая порция боли и слез. Почему всё вот так? И что дальше?

Заходит медсестра, подкатывает капельницу, спрашивает о самочувствии.

- Там к вам мужчина просится. Вернее, не просится, просто ждёт. Роман. Я обещала спросить.

Интересно, разве так поздно посетителей пускают? Впрочем, это же Шах, он может если не всё, то многое.

Я не в том состоянии, чтобы на меня смотрел потенциальный любовник, поклонник, как его там можно назвать? Впрочем, пусть пугается, если хочет.

Мне, наверное, просто мучительно оставаться одной, наедине с болью. Не хочу.

Ощущаю себя сломанной, уничтоженной.

Как сказала доктор – выбракованной. Да, сейчас это про меня.

Еще пару месяцев назад я считала, что у меня счастливая, спокойная жизнь. Что многое уже удалось, и впереди еще столько всего хорошего. Я была рада, что у мужа хорошо идёт бизнес, что сын здоров, родители тоже, что со свекровью ровные отношения – она ведь, наверное, и не знает о том, что случилось, мы с ней созванивались редко, да и Кирилл, думаю, не поставил в известность.

Я жила с уверенностью, что все прекрасно. Я люблю и любима. Это оказалось иллюзией.

Наверное, последним, что связывало меня с той, прошлой жизнью был как раз тот маленький комочек внутри меня, который я не сумела сохранить, и который сегодня так безжалостно выскребли.

Дверь открывается. Я вижу Романа. В его руках еще один большой букет и пакет.

Он подходит ближе, я вижу, какое у него бледное, осунувшееся лицо.

Цветы он пристраивает на тумбочке, пакет ставит рядом, ставит стул вплотную к койке, садится. Всё молча.

Осторожно берет меня за руку.

- Привет.

- Привет.

Опускает голову, прижимая мою ладонь к губам, потом к своей щеке, чувствую кожей отросшую щетину.

- Как ты?

- Плохо, – мне нет смысла ему врать.

- Что говорят врачи?

Пожимаю плечами, глаза наполняются влагой.

- Так бывает.

- Бывает, да.

Нам не просто говорить. С одной стороны, мы еще не настолько близки, чтобы обсуждать такие темы, с другой – слишком близки, чтобы не отвечать на некоторые вопросы, которые могут возникнуть.

Молчим.

А потом он просто пересаживается на койку, наклоняется, прижимаясь лицом к моему животу, туда, где еще недавно был мой малыш.

Он делает это так, как будто… как будто там был его ребёнок. Словно переживает, как за своего сына.

У меня ком к горлу подступает, так мучительно больно от всего. Сердце скачет, дыхание рвется.

- Маленькая… Всё будет хорошо. Если ты мне позволишь быть рядом. Сделаю всё, чтобы ты больше никогда…

- Зачем я тебе? Со всеми моими проблемами?

- Ты еще не поняла? – усмехается горько. – Ты моя, понимаешь? Вот так. Просто. Моя и всё.

- Зачем?

- Люблю тебя.

Признание простое и настоящее. Такое, что мне больно. Больно, потому что я не могу ответить.

Я не могу понять, что чувствую я. Мне было с ним хорошо. Очень хорошо. Всё это время он помогал. И я знаю, будет помогать дальше, даже если я скажу «нет».

- Я ничего не прошу, девочка, - он словно отвечает на мои мысли, - просто хочу, чтобы ты знала.

Киваю, закрываю глаза.

- Ты устала? Мне уйти?

- Не уходи. Мне… мне хорошо с тобой.

Слова сами собой произносятся, и я понимаю, что говорю правду. Мне хорошо, когда он рядом. Тепло и спокойно.

- Когда тебя выпишут?

- Пока не знаю, не говорили.

- Я заберу тебя, хорошо? Позвонишь мне?

- Заберешь куда?

- Куда скажешь. Я очень не хочу отпускать тебя. Но если тебе нужно время…

Наверное, всё-таки нужно.

И поставить точку с Кириллом надо. Теперь уже точно назад никаких путей нет.