Наташа, не реви! Мы всё починим

Глава 32 - Не канон

Александр

- Да что ты устроила истерику?! Что ему будет? Пошляется, да придет. Тебе кот дороже матери?

- Как можно было, мам?!

- Выпей успокоительное, в конце концов. Убежал, значит, живой. Куда ты опять собралась?

- Искать! - с надрывом. - У него могут быть сломаны лапы. Да что угодно! Это он от шока мог куда-то уползти! Он может под машину попасть на дороге. Ты чудовище, мам. Я не понимаю, как можно скинуть кота.

- Да нечаянно я! - зло и надменно.

- Это неправда! - теряя голос. - Я тебе не верю.

Стою за приоткрытой дверью, слушаю их ругань. Ну, понятно...

Толкаю дверь, открывая шире.

Наташа обувается.

- Саша! - увидев меня опять начинает плакать. - Я его не нашла!

- Так, ну-ка, не реви, сейчас разберемся.

- Явился, не запылился... - ворчит Адольфовна у плиты. - Тоже из-за кота рыдать будете, Александр Михалыч? - скептически.

- Нет. Рыдать будете Вы.

- А Вы мне не угрожайте! Я на Вас управу быстро найду.

- Начинайте искать.

Набираю своих.

- Вы на моей территории, я эту квартиру на свой паспорт сняла, так что попрошу... Вон отсюда!

- Наряд мне по адресу...

Называю адрес.

- Карго Людмила Рудольфовна. Злостное хулиганство. Посади-ка ее на 15 суток. Для начала - в обезьянник. К солевым феям. Пусть впечатлится. Кто там поближе с "каретой"? Цыган приняли? А местечко найдется забить туда ещё одну? Вот, отлично, нам подходит. Они пусть и прихватят.

- Да Вы не имеете права!

- А потом мы обязательно выясним, что я не имею права. И Вас отпустят. Но - потом.

- Наташа... - разворачивается она к дочери с возмущением. - Ты слышишь, что он несёт?

Наташа поднимает на меня растерянный взгляд, без слов спрашивая - шучу ли я.

А я набираю Бессариона Давидовича, выглядывая в окно. Через дорогу как раз начинается территория Спарты, Ромкиной спортивной школы.

- Добрый вечер, Александр Михалыч, - доброжелательно и бодро отвечает Бессо.

- Бессо Давидыч, там миньоны твои не разбежались ещё?

- Вот сейчас две группы закончили, а что?

- Такое дело...

Объясняю ему про кота. Прошу его спортсменов помочь с поиском в округе.

- Кто найдет, тому вознаграждение, естественно. Рыжий, плоскомордый, шароглазый...

- С белыми лапками и галстуком, - подсказывает, переживая , Наташа.

- С белыми лапками. Жирный.

- Пушистый... - поправляет она.

- Пушистый. По подвалам пусть не шарятся, я сам. В округе пусть посмотрят, как по домам пойдут.

- Сделаем, Александр Михалыч.

- Номер мой всем раздай, пусть фотки кидают, если похожего встретят.

Пока говорю, Наташа вжимается мне в плечо лицом, обнимая за руку. И тихонько всхлипывает.

Адольфовна недовольно и настороженно меряет шагами студию как камеру. Пусть тренируется!

- Мам, я хочу, чтобы ты уехала. Сегодня же.

А, то есть, ты думаешь, что я пошутил? Нет, я не пошутил...

- Ты же знаешь, у меня самолёт. Да и формально, это моя студия, а не твоя. Так что не указывай матери!

- Золотишко советую снять, - цежу я. - И сопротивление при аресте не оказывать. Заломают, наручники наденут.

Припухнув, молчит, поглядывая на Наташу.

Слышу, как срабатывает лифт.

Наташу надо срочно изолировать, она душа добрая, может начать препятствовать воспитательной работе.

Известно мне даже что скажет, мол пожилой человек... А пожилой этот человек тут же с инфарктом очередным в ноги рухнет.

А я уже на своей работе давно понял, что возраст нихера не оправдание. Известная истина - если человек мудак, он и в старости мудак. Возраст никого не облагораживает, только усугубляет то, что есть.

- Наталья, тушь потекла, - шепчу ей. - Умойся...

- Да?! - смутившись, прикасается пальцами к щекам.

- Давай-давай... А то как панда.

Подталкиваю ее в сторону ванной.

И только она заходит, подпираю стулом дверь и сажусь на него.

Заходит наряд, начинается представление. С обмороками, сердечным приступом, стенаниями безвинно пострадавшей старушки. Потом пафос, угрозы...

Но я и не такие шоу видел.

- Саш! - дёргает ручку Наташа. - Что происходит?..

Игнорирую, пока Люцифера не уводят.

Пятнадцать суток, как обещал, я конечно ее держать не буду, но с цыганами прокачу, и к веселым солевичкам на приходе запихаю. Для восстановления кровообращения, так сказать, и обозначения границ дозволенного. Невротика из окна - это недозволенное мероприятие. Это - за гранью.

Вообще, первый признак бытового психопата - жестокость к животным. Это наши вечные клиенты! Они проявляют себя там, где безнаказаны. А я психопатов очень уж не люблю. Особенно в ареале обитания моих близких.

Они уходят, я закрываю дверь. Выпускаю Наташу.

Она молча садится на стульчик, смиренно складывая руки на колени.

- Ничего не говори, - предупреждаю я строго, доставая сигарету. - У тебя нет на эту тему комментариев.

- А у меня и нет... - шепчет, обессиленно, опуская взгляд.

- Вот и молодец! Давно пора уже самой было ее послать.

- Я просто знаешь, всегда боюсь, что случиться что-нибудь, а мне обратиться не к кому. Если сделаю так.

- Есть к кому. Ко мне обратишься.

- А если мы расстанемся?

- Даже если расстанемся.

- Спасибо.

- Но мы не расстанемся.

Курю на балконе, всматриваясь вниз.

Первый этаж - нежилое, крыша выступает. Там глубокий сугроб и видна вмятина, куда, вероятно, приземлился кошак. Но фонари ещё не зажглись и в сумерках не видно, куда он двинул дальше.

Но живой, сто пудов.

На телефон сыпятся фотки разномастных котов.

Не он...

Не он.

Не он!

Невротик! На руках у маленькой девчонки. Глаза ещё больше обычного, шугливо оборачивается в камеру. На этом моменте и сфотан.

Захожу в комнату.

- Нашли! Живой.

Скидываю миньончикам адрес.

Спускаемся с Наташей за котом.

Губы ее нервно подрагивают.

- Не реви! Сломаешь миньонам психику, они ещё мелкие на рыдающих тёть смотреть.

Шмыгает носом с печальной улыбкой.

Кота приносят две девчонки лет восьми-девяти.

Пока Наташа отдирает его от "носительницы" уточняю:

- Как зовут-то вас?

- Я - Милка... - хитренько прищуривается вторая. - Она - Стася.

- Молодцы! Премия вам.

Протягиваю пару купюр.

Стася не позволяет взять Миле деньги, дёргая ее незаметно за рукав.

- Нам Бессо Давидович запретил вознаграждение брать, - объясняет она.

Делают шаг назад.

- Сказал мы так помогать должны.

- М... Чем же вас порадовать?

Пожимают плечами.

- А мы очень пончики любим, - строит хитрые глазки Милка.

- Будут вам пончики, - обещает Наташа. - Во сколько у вас тренировка завтра?

- В четыре.

- Ну всё, бегите, - отпускаю их я.

Ну вот...

Инспектируем дома притихшего Невротика. Целый. Чуть прихрамывает, с рук не слезает.

Обняв за шею Наташу, свернулся и замолк.

Обнимаю их обоих, усаживая на диван. Сидим долго в тишине.

Хорошо...

- ...Только есть очень хочется. Не обедал ещё.

- Я сейчас!

Отдает мне на руки кота. Убегает к плите.

- Я им завтра пончиков напеку, много, на всех. Ты поговори, пожалуйста, чтобы меня пустили туда, хорошо?

- Сделаем.

- А с мамой что? Ты уж отпусти ее. Она умрет от брезгливости, если ее в камеру к кому-то. Она и поездами не передвигается из брезгливости с кем-то одно купе долго делить.

Ооо... Ну придется тебе сильно пострадать, Адольфовна.

Гуглю сайт РЖД.

- Пусть сегодня переночует уж и летит. А я с Севой у тебя...

- Нет. Это я сегодня у тебя. А маме собери чемодан. Он ей сегодня понадобится.

Поужинав, собираюсь лично посадить маму до хаты на Скорый, даю Наташе наставления.

- Невротика уложить. Про маму не думать. Я про нее уже подумал за тебя. Меня ждать в самом романтическом настроении.

- Так точно, товарищ майор, - целует меня в нижнюю губу.

- Мм... Аперитив?

- Саш... - поднимает взгляд. - Я знаю, что так не надо делать… Это глупо, рано, несерьезно и вообще… но очень хочу тебе сказать.

Тону в ее голубых, чуть заплаканные глазах. Светлых. Не от мира сего немного. Но уже родных. Такая она уже… моя.

- Сделай. Тебе все можно, - шепчу ей в губы.

- Ты самый лучший. Я люблю тебя...

Оглохнув от неожиданности, замираю. Растерянно туплю.

Ну говорил я это может пару раз в жизни жене когда-то. Когда-то очень давно в другой жизни.

Но вообще, считаю, что мужчина не говорить это должен, а делать. А женщина , в моем понимании, больше это принимать.

И у меня нет никакого подготовленного ответа на это, если честно. Со мной такое... впервые!

Меня перекрывает слегка от желания дать ей в ответ не меньше. Но сейчас любой ответ будет - меньше.

Мне хочется ее отругать! Потому что нельзя нас, мужиков, так расслаблять. Что это такое вообще? А как же кольцо, предложение, все дела?...

Всю логику мне с ног на голову!

- Я тебя расстроила?

- Немного.

- Ты ничего не отвечай, - смущается она, поглаживая меня по плечу и отводя взгляд. - Я не для того, чтобы ты ответил сказала. И может быть, зря... Но...

- Ну почему же, я отвечу, просто не прямо сейчас. Хорошо?

Я, всё-таки, топлю за канон. И если уж и открывать рот на эту тему, то с кольцом.

Её губы дёргают в неуверенной улыбке, пожимает плечами.

Обнимаю ее, прижимаясь губами к шее. Отпустить сложно. Словно отпущу, а она выпадет из рук и разобьётся!

Заставляю себя разжать руки.

- Всё. Я скоро…