Папой будешь? Катюша против всех!

Вся ситуация Захару не нравилась. Он не понимал, как Саша может так обращаться с родным отцом, отталкивать больного (скорее всего) старика. Это не вписывалось в его картину мира, казалось неправильным и диким. Хотя когда-то давно сам он поступил не лучше. Имеет ли он право что-то говорить Саше сейчас? Нет. Последнее, что нужно рыдающей женщине — это нотация о семейных ценностях.

Что Захар за свою жизнь усвоил, так это то, что у всего есть причина. Осталась мелочь — её выяснить.

— Саша, что случилось? — сел рядом и в наглую притянул женщину к себе, заставляя уткнуться лицом в плечо.

— Мне кажется, что все плохо. Везде. Вокруг. Моя тщательно выстроенная жизнь ломается и летит к черту.

— Возможно, это потому, что она построена на плохом фундаменте? Поделись со мной, станет легче.

Саша отстранилась и глянула на него с опаской и легким недоверием.

— Один раз я тебе дал хороший совет, могу попробовать еще раз, — добавил он и замер, ожидая ответа.

Откроется Саша на этот раз или пошлет куда подальше?

В любом случае его откровение лучше перенести на другой день.

Александра

Вместе с известием о болезни отца на неё обрушилось осознание всего, что происходит последние несколько месяцев. Это безумие. Все планы, желания и мечты летят неизвестно куда. А она сама, сдержанная и успешная Александра Зимина, падает в пропасть вместе с ними. Где хваленый самоконтроль? Где профессионализм? Где примерная мать-одиночка?

В воздухе все еще эхом витали слова “Мы ищем вас уже несколько месяцев. Ваш отец тяжело болен. Четвертая стадия рака. Он очень хочет вас видеть”.

Да, он выставил её из дома, чуть не отправил на аборт и ни разу за десять лет не поинтересовался, как дела у дочери и внучки. Но генерал-майор в отставке Михаил Федорович Зимин все еще оставался ее отцом. Увы, Саша осознала это после того, как бросила злые слова в трубку и поймала пораженный взгляд Захара. Взгляд человека, которые её в очередной раз утешает, а она как дура рыдает у него на плече. До этой весны она не плакала больше восьми лет, ни слезинки не проронила. А тут только и льет, будто трубу прорвало.

И слова Захара в самое сердце: “Построена на плохом фундаменте”.

Он во всем прав. Фундамент самый, что ни на есть дерьмовый. Разрыв с семьей, разбитое сердце, потеря доверия ко всем мужчинам в мире. Единственное, что дало фундаменту простоять десятилетие — это дружба. Странно, но этого оказалось недостаточно, когда по жизни прошел тайфун, а из-под земли полезли призраки прошлого. Дом с именем Александра Зимина покосился и стоял лишь потому, что Катюшу и малыша нужно защитить.

— Один раз я тебе дал хороший совет, могу попробовать еще раз, — тихим полушепотом произнес Захар, а Саша наступила на горло желанию перелезть к нему на колени, обнять и переждать бурю на островке спокойствия.

Вместо этого она начала говорить. Подробно рассказала обо всем, не зная осудит он её или поймет. Просто выливала из себя все, что копилось внутри годами и надеялась, что её домашний ангел-хранитель в этой горечи не захлебнется.

Захар слушал молча и спокойно. Иногда, когда слова давались ей слишком тяжело, он осторожно сжимал узкую ладонь. Так просто, тепло и успокаивающе, что Саша просто смаргивала с глаз новые слезы и продолжала вспоминать о том, как ей было страшно. О том, как случилась постродовая депрессия и крошка-Катюша окончательно попала под опеку к Музе и Стейш, а сама Саша отправилась в добрые руки психологов. О том, как её из-за маленького ребенка не брали ни на одну работу и как чудом удалось попасть в “Креспо-фарм”. О том, как больно ранили слова “одиночка”, “нагуляла” и слова “так пусть папа заберет Катюшу из садика”. О том, как она от бессилия плакала по ночам и мерила температуру горящему в огне младенцу. И даже о том, как дочери поставили задержку развития, и Саша искала деньги на обследование в профильном центре. У Музы тогда был безденежный период, но подруга смогла найти средства и выручила. Дело закончилось судом с некомпетентным доктором поликлиники.

И во время всего этого Саша думала об отце, о том, что он мог бы помочь, поддержать, посоветовать. Но его не было. Ему было наплевать. Злоба и боль копились годами, стена обиды между Сашей и Зиминым-старшим росла, отделяя их навсегда.

— Саш, только н бей меня, — начал он спокойно. — Думаю, зря ты так с отцом. Мужчины, особенно старой закалки, иногда делают большие глупости, а потом просто не могут найти в себе силы всё исправить. Мучаются долго, молча и пока жареный петух в жопу не клюнет, ни за что не начнут действовать.

— Думаешь, его клюнуло? — спросила Саша и отстранилась. Не хочется, но надо. В конце концов, она все еще невеста другого мужчины, она носит ребенка от другого мужчины и на этого не имеет никаких прав. Даже на его плечо не имеет, и это лишь добавляет грусти.

— Уверен. Давай так, ты мне даешь один день и номер телефона, с которого тебе позвонили. Я всё выясню, а завтра вечером приеду и мы вместе решим, как быть.

— Это всё очень мило, Захар, но ты и без этого столько для нас делаешь. Не хочу напрягать.

— Так, не начинай. У меня завтра утром обучение, а потом я свободен до вечера. Всё равно нечем заняться.

— Ну на свидание сходи, в кино, встреться с друзьями, — проворчала Саша.

— Значит, решили. Завтра вечером приду с информацией.

Она не успела даже возмутиться, как Захар поднялся и, дернув следом за собой Кузю, направился прочь по аллее. И только дома Саша заметила, что вместе с собакой он утащил и её разбитый мобильник. Собаку вернул, а телефон нет.

***

Следующее утро началось не с кофе, не с ввалившейся в спальню дочери и даже не с восстания Кузьмы в гостиной. Вообще, после возвращения с прогулки пес вел себя более-менее прилично, а влетевшее в её коридор гламурное нечто на высоченной шпильке рвало, метало и гневалось. В нем Саша с трудом узнала лучшую подругу:

— Стейш?

— Она самая, — Муза тихо зашла в квартиру следом за цокающей Эндшпиль и протянула Саше пакет с дежурным старым мобильником, который они хранили “на всякий случай”.

Стейш же не унималась:

— Нет, ну вы представляете! С каких пор у нас телохранитель вот так выглядит? — она скинула классическое темно-синее пальто прямо на пол и одернула бледно-розовое коктейльное платье с провокационными разрезами по бокам.

Саша видела такое на витрине одного из магазинов, цены в котором вызывали благоговейный ужас.

Удивительное дело, но Стейш, которая всю жизнь носила исключительно кеды, джинсы и кроссовки, этот стиль странным образом шел. Струящаяся ткань не сильно облегала, но подчеркивала изгибы, которые обычно прятались за бесформенными толстовками. Хотя нет, один раз она сделала исключение и надела платье на её свадьбу, но это совсем другая история.

Прическа тоже была к лицу: волосы распущены и пострижены чуть ниже плеч, судя по блеску, ей еще и лечебные процедуры провели. Все это выглядело намного круче, чем привычный конский хвост и торчащая челка.

— Выглядишь отлично, — заверила подругу Саша и получила убийственный взгляд из-под длинных от природы ресниц. — Но, кхм, телохранитель?

— Моя новая подработка. Телохранителем у одного, — Стейш многоэтажно выругалась и добавила, — нехорошего человека.

— А зачем ты на нее согласилась, если это нехороший человек? — мурлыкнула Муза. — По-моему, если он оплатил всю эту красоту, то он очень даже ничего.

— Да, кроме того, что он обрядил телохранителя в прикид бизнес-шлюшки! Розовый? Вы серьезно?

— Ну уволься, — резонно заметила Саша.

— Не могу. Я ему денег должна, — выдохнула Стейш, рухнула на стоящий у стены пуфик и устало скинула с ног туфли. — За ламбарджини.

— За ту самую?

— Да. Понятия не имею, как он меня вычислил. Приехала на работу, а там эта тачка пафосная, мужик весь такой глянцевый…

— Не СУДАК? — уточнила Муза.

— На букву М. Кстати, тоже у Креспо работает, генеральным директором. Офис там ого-го! — не женственно закинув ногу на ногу, Стейш разминала себе ступню. — Я так без ног останусь. Ненавижу каблуки.

В голове Саши мелькнула догадка. Да ладно, быть того не может. Слишком тесен мир.

— Гендиректор Креспо? Только не говори, что его зовут Илья, а фамилия у него Серов.

— Да. Он самый. Гад ползучий. Дресс-код, мать его, придумал.

Муза, которая все еще стояла в дверях, начала тихо хихикать. Постепенно её тихий смех становился все громче.

— Что? — не поняла Саша.

— Серов, — Муза аккуратно утерла кончиком платка навернувшуюся на глаза слезу. — Грей же. Стейш, а он точно не решил взять с тебя натурой? Красная комната боли и все такое. Ты проверила, у него в ящике стола плетки нет?

— Муза! — рыкнула подруга и посмотрела на Сашу в поисках поддержки.

Но оной не получила, потому что Зимина тоже бессовестно хихикала.

— А еще подруги.

— Тебе весь холдинг Креспо завидовать будет, Стейш, — Саша просмеялась первой. — Он у нас первый красавчик на деревне. В каждой компании холдинга есть целые отряды, желающие его завоевать и если не в ЗАГС затащить, то хотя бы в койку.

— Что ж, — заметила все еще хихикающая Муза. — Значит, телохранительница ему все-таки нужна. Не подведи, Стейш. Защити честь доброго молодца, а то зажмут в углу и надругаются. Что-что, а людей отпугивать ты умеешь.

— А еще ломать руки, носы и материться как сапожник.

— Знаешь, я немного знакома с Ильей Серовым, — заметила Саша, — и он единственный человек в холдинге, который способен выдержать любых тараканов в голове у собеседника. Он даже, не к хорошему дню будет помянуто, мою новую начальницу способен полтора часа слушать.

— То есть от него я так просто не отделаюсь? — вздохнула Стейш, явно прикидывая свои перспективы. — Лучше бы кредит взяла, — она встретилась глазами с Музой и тут же одернула. — Нет, у тебя я занимать не буду!

— Никаких товарно-денежных отношений с друзьями, — вздохнула Муза, произнося очередное правило Стейш, и махнула тонкой ручкой в перчатке. — Но если будет совсем тяжело, обращайся. Я всегда готова тебе помочь.

— Я тебе тоже, — Эндшпиль внезапно стала серьезной и глянула на изящную подругу долгим, проникновенным взглядом. Они обе знали о чем речь, да и Саша была в курсе, но в эти многолетние разборки предпочитала нос не совать. По крайней мере, до тех пор, пока Муза не пытается наделать глупостей.

Если спортсменка в образе гламурной бизнес-красотки смотрела прямо, то Загорская тут же отвела взгляд, нервно поправила тонкие кружевные перчатки на руках и принялась изучать рисунок дверного косяка.

— Может, чаю? — робко предложила Саша, но от одной мысли о еде ощутила острый приступ тошноты. — Сами поставьте, — пискнула и бегом рванула в ванную.

Вслед донеслись тихие понимающие смешки подруг. Что ж, ну хоть ситуацию она разрядила.

Осталось теперь разобраться с Кавериным и дождаться Захара с новостями об отце. Эти две мысли, несмотря на токсикоз и общую слабость, грызли её изнутри и не давали покоя. Об отце она думала всю ночь, грызла себя изнутри за то, что сгоряча бросила злую фразу. Глупая. А что если он умирает? Совсем. Навсегда.