Любимая для спонсора

Глава 16.

Люба.

– Уходи… – выдавливаю хрипло. – Тебе нечего здесь делать… Между нами все давно кончено.

– Любочка, открой, пожалуйста… Я тебя проведать пришел… Честное слово, я ни о чем не стану просить и…

Отпираю все-таки. Олежек слишком труслив и инфантилен, чтобы мне навредить.

– Господи, что с тобой случилось? Ты… вся в грязи, Любаша. Давай я помогу тебе переодеться и…

– Говори, что хотел, и проваливай, – чеканю я.

– Любаш, можно у тебя переночевать? – канючит он. – Мне жить негде, Люб. Я…

– Так попросись к своей длинноногой красотке на ночлег. Помнится, она знатно подмахивала тебе задом. Визжала так, что в соседнем подъезде было слышно.

– Я уже устал повторять – у нас ничего нет. Это было… один раз… Ну, два. Мы не встречаемся. Яна – моя самая большая в жизни ошибка и… Люб, у тебя нет ничего поесть?

Господи, почему я вижу его настоящим сейчас, когда… ничего не вижу? Словно с потерей зрения я обрела третий глаз. Какой же он жалкий… Ничтожный, несамостоятельный, недостойный… Я столько лет потратила впустую. Жила, смотря на мир сквозь стекла розовых очков… Я ничего не видела. Была слепа… А сейчас вижу… Ничтожество одного мужчины и достоинство и честность другого… Осознание обрушивается на меня, как водопад – даже дух захватывает… Жаль, что я поняла все слишком поздно. Разглядела душу другого человека после того, как потопталась в ней грязными подошвами…

– Убирайся из моего дома, Олег. И не приходи ко мне больше с такими просьбами.

– Люб, ну почему? Тебе же помощь нужна? Ты вон… слепая! А я готов и такую принять. А Яна, она…

– Она быстро тебя раскусила, Олежек. Это я, дура столько лет не видела, а она поняла все после пары свиданий. Я права? Это она не хочет с тобой встречаться, так? А не ты решил с ней порвать.

Не вижу его лица, но точно знаю, что попала словами в цель. Боже мой, как же он мерзок.

– Дура ты, Люба. Так и останешься одна… Подумай, есть я – привычный и родной человек.

– Ага. И тебе негде жить. Ты привык жить в моей квартире и толком не работать. А зачем? Любаша принесет в клювике. Уходи, Олег. И забудь сюда дорогу.

– Блевотину смой с одежды, – выплевывает он на прощанье. И голосок такой гнусавый и визгливый…

Запираю дверь и судорожно раздеваюсь. Наощупь сую вещи в стиральную машину, становлюсь под душ… Мне нужно быть сильной. Раз уж Миша подарил мне шанс на здоровье, я должна жить и быть счастливой… Должна видеть красоту этого мира, как бы пафосно это ни звучало.

Проваливаюсь в сон неожиданно быстро. С утра занимаюсь уборкой квартиры – насколько это возможно в моем состоянии… А потом получаю подтверждение из клиники. Мне самолично сообщает об этом доктор Шульц.

Пользуясь синхронизатором речи, пишу ответ и бронирую билеты. А дальше все происходит, как и в прошлый раз… Меня встречают, провожают в самолет, принимают в аэропорту Кёльна, сажают в такси и отправляют по знакомому адресу клиники…

– И снова здравствуйте, – улыбаюсь, завидев силуэт доктора.

– Любаша, вы само очарование. Как вам удалось? Так быстро… Мужчины готовы положить за вас жизнь… Иного объяснения я не нахожу. Операция завтра. Отдыхайте. Не вздумайте плакать или не спать, иначе я все отменю, – строго предупреждает он.

Я болтаю с Санькой, звоню маме, услышав равнодушное: «Ну ладно, Любаша, отдыхай, а мы с Ликой пошли заниматься». Она даже не спросила, кто оплатил операцию? Как я долетела? И, вообще… как я? Я даже Саше толком не объяснила ничего… Буркнула, что Миша согласился помочь, и все. Мне стыдно рассказывать о нашем разговоре, его горьких словах и визите Олежека – пусть, хотя бы у подруги останется ко мне уважение.

Приходится приложить недюжинные усилия, чтобы не расплакаться и уснуть. Я все время думаю, думаю… Кручу смартфон в руках, так и решившись написать Мише. Беру себя в руки и бреду на пост медицинской сестры. Прошу выдать мне снотворное и, приняв лекарство, засыпаю…

Меня по-прежнему везут по длинному коридору. Воздух пахнет лекарствами и средствами для уборки. Совсем немного – туалетной водой доктора Шульца – он ободряюще сжимает мою ладонь, перед тем, как ввести в наркоз.

– Просыпаемся, очаровательная Любовь Любимая. Открываем глазки, давай же…

И я открываю, впуская в себя свет. Жмурюсь от резкой боли и слез, мгновенно выступивших из глаз.

– Ой, господи… Больно… Очень больно…

– Люба, давай еще раз. Сетчатка должна заработать как следует. Сейчас она как новенькая. Я все-все убрал, давай же, не вздумай обесценить мои старания. Открывай глаза…

Открываю. А доктор Шульц симпатичный. У него серые глаза и очки в золотой оправе, аккуратно зачесанные темные волосы с тонкими ниточками седины. И операционная красивая – в нежно-голубых тонах, а на противоположной стене абстрактный рисунок. Все красивое вокруг – хмурый пейзаж за окном, полная, круглолицая операционная медсестра, ассистент с выпирающими зубами… Все прекрасное, замечательное, восхитительное! Потому что я вижу…

– Вы… Вы симпатичный, доктор.

И рыдаю в голос… Складываюсь в позу эмбриона и вою белугой. Неужели, получилось? Теперь я буду себя беречь, господи. Обещаю…

– Ну, хватит, Любаша. Перестань. Давай еще раз, силуэт четкий, не расплывается? Что ты чувствуешь?

– Счастье…

– Рези, боли есть?

– Да. Словно я смотрю на белый снег в горах. Или яркое солнце.

– Ничего, все быстро исправится. Пока нужно будет поносить затемненные очки, соблюдать зрительный режим и увлажнять слизитсую каплями. Я все тебе напишу, чтобы было понятно.

– Когда мне можно будет вернуться к работе? И самой танцевать?

– Скоро. На учете ты будешь стоять как минимум пять лет. Я настаиваю на регулярных осмотрах и обследовании.

– Согласна. На что угодно согласна, лишь бы этот ад не повторился. Спасибо вам, доктор.

Глава 17.