Стая

ГЛАВА 38

— У тебя же нет на теле татуировок? — спросила Юля то и дело щелкая заклепками на куртке, лежащей на коленях.

— Волчий оскал на заднице.

— Денис! — засмеялась.

— Ты же знаешь, что нет. К чему вопрос?

Шаурин усердно рылся в ящиках стола.

— Да, так… Обычно парни приходят из армии такие крутые, с татухой во всю грудь, — махнула широким жестом по груди. — А ты почему не сделал?

— Ты опять тут порядки без меня наводила? Сигареты не могу найти.

— Ничего я не наводила.

— А, все, нашел…

— Так почему не сделал? — переспросила Юля.

— Побоялся. — Приоткрыл окно и достал зажигалку.

— Боли?

— Гепатита. — Прикурил. В уголках губ зародилась усмешка. — Так что придется тебе встречаться с некрутым парнем без татухи во всю грудь.

— Вот-вот, с трудом представляю, как переживу этот факт.

— Кошмар. Надо что-то делать. Давай запишем тебя к психотерапевту и будем бороться с твоими комплексами.

Юлька расхохоталась:

— Дени-и-с!

— Что? Я даже не шучу. Такими вещами вообще не шутят. Я абсолютно серьезен. У меня с юмором всегда плохо было. Как мне жить дальше без татуировки?

Юля снова рассмеялась, жадным взглядом окидывая его застывшую у окна фигуру.

— Ох, ладно. Мне пора. А то опоздаю, — с неохотой Юля начала натягивать на себя куртку.

— Что, и все?

— Что — все?

— Пятнадцать минут пустых разговоров и «до свидания»? А как же кровавый четверг? А светопреставление? Что, даже никакой маленькой пакости?..

— Не поняла?

— Вот и я не пойму который месяц, в чем подвох.

— А-а, то есть мирное сосуществование тебя не устраивает?

— Не то чтобы не устраивает, скорее, настораживает. А как же тараканы, головняк и прочая классика жанра в отношениях? Тишина, как в морге.

— Блин, — набрала полные легкие воздуха, чтобы снова не разразиться смехом, — я сегодня смеюсь чаще, чем разговариваю. Хочешь фейрверк? Без проблем. Подожди немного, вот сдам госэкзамены и будет тебе светопреставление, так и быть. Мне сейчас не до тебя.

— Фатальная фраза. — Выпустил дым и затушил сигарету в пепельнице. — По идее, вот тут я могу возмутиться.

— По идее, да.

— Но лениво. — Сунул руки в карманы брюк. — Слабоват будет выпад, подожду до окончания госов. А там и выпускной, ты точно где-нибудь накосячишь.

— Угу, только о масштабах договоримся, чтобы мне палку случайно не перегнуть. — Юля и подошла к окну, чтобы проверить, ждет ли ее Самарин на стоянке. — Дурка реальная. Мы уже о «косяках» договариваемся, — усмехнулась.

— Это нормальный способ построить здоровые отношения. — Денис положил ей руки на плечи.

Юля таинственно улыбнулась:

— А как же элемент внезапности?

— Спасибо, не надо. Уже проходили. — На лице Шаурина мелькнула тень, после чего Юля задумалась, а в шутку ли он все это говорит. Иногда трудно различить, шутит он, насмехается, или говорит на полном серьезе. Сейчас он говорил без тени улыбки, но она понимала, что он шутит. Явно.

— Спокойно, Ватсон, — легко похлопала его по груди, обтянутой черной рубашкой, — мы тоже. А здоровыми наши отношения станут только тогда, когда мы перестанем их скрывать. — Юлька смешливым тоном попыталась облегчить смысл сказанного, но неловкая пауза все равно возникла. — Целуй меня скорее на прощание, и я побежала. — Обняла, задержав руки у него на талии, и тут же получила мягкий поцелуй в губы.

Щелчок замка в эту секунду прозвучал как взрыв. Это открылась и закрылась дверь. В полной растерянности Юлька отскочила от Дениса.

— Кто это был? — спросил он.

— Я не знаю. Не видела. Вот тебе и маленькая пакость.

— Все, — спокойно сказал он, распрямляя плечи и подталкивая Юлю по направлению к двери. — Езжай на консультацию или куда там тебе надо было.

— Но мы же ничего не… Может, это Самарин? Я ему сказала, чтобы он зашел за мной через минут пятнадцать-двадцать… — неуверенно переводила взгляд с Дениса на дверь.

Шаурин улыбнулся. Но эта улыбка была такой холодной, что в ее груди что-то замерзло.

— Может быть, — равнодушно. — Но, что бы ни случилось, ничего никому не говори. Я сам. Поняла?

Юля молчала. Не хотела ему обещать ничего подобного.

— Поняла? — настойчиво повторил Денис. — Обещай, что ничего сама не будешь предпринимать. Сиди и не дергайся. Это уже не твои заботы.

— Поняла. Обещаю, — упавшим тоном согласилась она.

— Все, давай. А то все задачи по математике без тебя решат. Езжай. Вечером созвонимся.

Коротко стукнув в дверь, в кабинет заглянул Самара.

— Поехали, Витя, — кивнула Юля и бросила на Дениса прощальный взгляд.

Стало понятно: в кабинет заглядывал не Самарин.

— Витя, — спросила Юля, когда села в машину, — а ты по дороге никого не видел?

— По какой дороге?

— Ладно, забудь, — сморщила нос и уставилась в окно.

— В школу, да?

— Да.

Консультацию, конечно, Юлька не досидела. Учительница заметила ее бледный рассеянный вид, и девочка, сославшись на плохое самочувствие, отпросилась.

Зря она вообще поехала в школу. Теперь жалела, что повелась на уговоры Дениса. Нужно было поспешить домой и поговорить с мамой. Тревожность давила на грудь ледяным камнем, откуда-то снизу, из желудка, поднималась тошнотворная волна.

Это все. Теперь уже точно все. Отец узнает правду и… Страшно представить его реакцию. Скандал. Его масштабы могут быть какими угодно. Волна будет немаленькой. Уж Юлька-то знала, слишком хорошо знала своего отца, чтобы по своей глупости надеяться, что они с Денисом обойдутся строгим внушением. Ее отец нетерпим, в какой-то степени даже тиран. Он никогда и мысли не допускал о том, что Юля может встречаться с мальчиками, считал ее маленькой. Саму Юлю это раньше не беспокоило, потому что и мальчиков-то не было.

У ворот стояла машина отца. Желание бежать в дом сломя голову пропало.

— Куда-нибудь еще поедем сегодня? — спросил Витька.

Хотела ответить отрицательно, но передумала.

— Не знаю пока. А что?

— На заправку съездить надо. Позвонишь, если что?

— Хорошо, давай, — отстранено кивнула Юля, выбираясь из машины.

Едва переступила порог, из глубины дома услышала рев отца. Смысла слов не различала, временами только к ее сознанию пробивался голос матери. Юльку начало трясти крупной дрожью: представила, сколько всего уже пришлось выслушать маме от отца.

Не ошиблась. Видимо, разборка была в самом разгаре. Неестественно яркий румянец неровными пятнами залил изможденное лицо родительницы.

— Иди к себе! Немедленно! С тобой я потом поговорю! — увидев Юлю, гаркнул отец так, что сердце у той подскочило к горлу, перекрывая дыхание.

— Папа…

— Я сказал — немедленно!

Не чувствуя ни рук, ни ног, Юля поспешила наверх. Казалось, не шла, а плыла. Как бестелое привидение. У двери своей комнаты остановилась.

— Вот я идиотка… И Шаурин со своими наставлениями… — прошептала, вытащила сотовый из кармана и на набрала номер Самарина. — Витя, ты где? Давай обратно! Быстро!..

Пока отец негодовал в гостиной, Юлька снова выскочила из дома.

— …Ты знала? — Как только дочь пропала из поля зрения, Монахов вновь сконцентрировался на жене.

— Прекрати орать как полоумный, от этого у меня только уши закладывает, а толку никакого! — Наталья всплеснула руками.

— Я спросил!..

— Я узнала об этом недавно, — твердо соврала. Сказать, что она все знала с самого начала было бы большой ошибкой.

— От кого?

— От Юли.

— А почему я не в курсе?

— Потому что я предвидела именно такую твою реакцию.

Монахов развернулся, чтобы шагнуть к выходу, но Наталья преградила ему путь. Муж невольно удивился ее прыткости, а она уперла ладони ему в грудь, словно и вправду смогла бы остановить его при желании.

— Сергей, подожди! Давай успокоимся, поговорим. Все обсудим. Ну ничего же страшного не произошло! Ну что ты завелся? Ну влюбилась девочка! — Боялась даже имя Дениса произносить, чтобы невольно не спровоцировать мужа на действия, потому намеренно говорила только про Юлю.

— Ей семнадцать лет!

— А что в семнадцать лет любви не бывает?

— Какая любовь?!

— Ну, вот такая… — понизила голос, продолжая преграждать ему путь. Заговорила умоляющим тоном: — Да она в семнадцать, может, самая чистая и настоящая! Без ожиданий! Не за что-то, а просто так!

— Ничего, переломается! Ей учиться надо!

— Ты о чем говоришь? Что значит — переломается? Зачем ей ломаться? Это что — наркота? — возмущенно вскричала. Не смогла сдержаться. — Оставь их в покое. Пусть они сами разбираются. Ты много кого слушал в свое время?

— Я Шаурина к себе брал не для того, чтобы он спал с моей дочерью!

— Да, может, он и не спит!.. Откуда тебе знать, как у них там все? Юля приличная и умная девочка! И если ты думаешь по-другому, значит ты плохой отец и совершенно не знаешь своего ребенка!

— Уничтожу… — сказал сквозь зубы только одно слово.

Похоже попытка вразумить мужа с треском провалилась. Тот просто сделал несколько шагов вперед безжалостно оттесняя ее, снося со своего пути. И сейчас он намеревался не с Юлей разговаривать. Оттого было страшно. Действительно страшно, потому что в таком состоянии он может сделать то, о чем будет жалеть, возможно, всю оставшеюся жизнь. Когда дело касалось дочери Монахов легко терял здравый смысл. Наталья на своем веку всякое видела и знала, что он способен если не на все, то на многое. Но от этого «многого» у нее по позвоночнику ледяная дрожь бежала.

— Не тронь!.. Не трогай детей! — закричала она и толкнула его в грудь. Почти во весь голос закричала, чтобы пробиться сквозь яростную пелену. Не победила, но выиграла короткую передышку. Вздохнула. Монахов под ее натиском отшатнулся и посмотрел с интересом. Непонятно, что его удивило больше — истеричная реакция жены, совершенно ей несвойственная, или вольный жест, которым она отшвырнула его от двери. Попыталась, во всяком случае.

— Давай поговорим, — задыхаясь, с большим трудом проговорила Наталья. — У меня есть, что сказать.

Хотя его разрывало от гнева и злости, Сергей ничего не ответил, но и с места не сдвинулся, как будто дал свое согласие.

— Когда-нибудь это все равно бы случилось. Юля стала бы с кем-то встречаться, — уверенно начала Наталья. — Потом бы собралась замуж…Ты вообще хоть допускаешь такую возможность? Как ты собираешься это пережить?

— Это другое дело! Сейчас рано об этом говорить! — скривившись, нервным жестом отмахнулся он и сунул руки в карманы брюк.

— Почему рано? — Пыталась говорить так, чтобы удержать интерес мужа и не позволить ему уйти. Но мысли путались. Воздуха не хватало. Вздохнула глубоко, пытаясь пополнить запасы кислорода. Горло саднило от сухости. А надо быть очень убедительной. — Кого ты видишь рядом со своей дочерью? Какой он должен быть? А если ее выбор шокирует тебя еще больше, чем сегодня? Что делать будешь? И ей уже будет далеко не семнадцать! И она просто не уйдет молча в свою комнату, как сейчас? Что ты будешь делать тогда?

Когда на лице Монахова появилась тень сомнения, Наталья почти возликовала. Самое трудное — заставить его услышать себя. Кажется, ей удалось. Ясно, что на заверения о большой любви Юли и Дениса мужу наплевать. Тогда можно попробовать пойти другим путем.