Ликвидация враждебного элемента. Националистический террор и советские репрессии в Восточной Европе

2.7. Судьба депортированных

Официальная эстонская историография утверждает, что большая часть депортированных впоследствии погибла. «Большинство депортированных было вывезено в Кировскую и Новосибирскую области, — читаем мы в «Обзоре». — Там от голода и болезней погибло около 60 % женщин и детей; более 90 % мужчин, арестованных и отправленных в ГУЛАГ, погибло или было убито»[555].

Однако подобные заявления выглядят предельно сомнительно.

Прежде всего не соответствует действительности утверждение, что всех мужчин арестовали, а женщин и детей — депортировали. Согласно постановлению ЦК ВПК(б) и СНК СССР от 16 мая 1941 г., аресту подлежали не мужчины вообще, а участники антисоветских организаций, «бывшие» и уголовники[556]. Среди этих категорий были и женщины: «Примерно 3000 мужчин и 150 женщин были отделены и других и помещены в лагеря», — читаем мы в «Рапортах»[557]. Точно так же высылке в отдаленные районы СССР подлежали не «женщины и дети», а члены семей арестованного антисоветского элемента[558]. Члены семей — это далеко не только женщины и дети; например, в Новосибирскую область в ходе июньской депортации из Эстонии было выслано 269 мужчин, 687 женщин и 663 ребенка[559].

Это, конечно, мелочь, но мелочь характерная, свидетельствующая о пренебрежении научной точностью. Гораздо интереснее то, что действительности не соответствуют данные о гибели 60 % ссыльных и 90 % арестованных.

Начнем с арестованных и отправленных в лагеря ГУЛАГа. Вот что пишет об их судьбе Март Лаар: «Большинство арестованных мужчин были направлены в лагеря Старобельска и Бабино, небольшая часть сразу же была отправлена в тюремные лагеря Кировской области. Однако заключенные, направленные в Старобельск и Бабино, в результате быстрого продвижения немецких войск оказались в районе боевых действий, поэтому были сразу направлены в военные лагеря Сибири. Из-за морозов, плохого питания и непосильных принудительных работ уже в первую сибирскую зиму скончалась большая часть арестованных. В конце 1941 г. в военных лагерях стали действовать комиссии по расследованию, которые проводили допросы и выносили смертные приговоры на местах. На основании таких приговоров многие заключенные были расстреляны. К весне 1942 г. из почти что 3500 мужчин, отправленных в тюремные лагеря, осталось в живых около 200»[560].

В этом отрывке правда и ложь перемешаны друг с другом. Арестованные во время депортации действительно были направлены в Старобельский и Юхновский лагеря (Лаар ошибочно называет последний «Бабино» — по всей видимости, из-за того, что в Юхновский лагерь арестованные доставлялись через железнодорожную станцию Бабынино), а после этого — в «сибирские» лагеря. Однако вопреки утверждениям Лаара, эти лагеря не были «военными». Это были обычные лагеря ГУЛАГа — например, Севураллаг. А вот дальше идет сплошная ложь.

Мы уже обращались к статистическим данным о наличии заключенных-эстонцев в лагерях и колониях ГУЛАГа. Посмотрим на эти данные еще раз.

Таблица 12. Наличие эстонцев в лагерях и колониях ГУЛАГа, 1941–1943 гг.[561]

К концу 1941 г. в системе ГУЛАГа находилось более 7 тысяч эстонцев, 3,2 тысячи которых были направлены в лагеря в результате июньской депортации. К концу следующего, 1942 г. это число уменьшилось на 1600 человек — примерно до 5,5 тысяч. Среднестатистический показатель смертности для заключенных ГУЛАГа в 1942 г. — 24,9 % (см. табл. 7); то есть из 7 тысяч человек погибло примерно 1750. Разница между балансом заключенных и расчетной смертностью свидетельствует о том, что в течение 1942 г. к заключению в лагеря было осуждено еще не менее 200 эстонцев. За весь 1941 г., как мы помним, умерло около 450 эстонцев. Таким образом, общее количество всех умерших заключенных-эстонцев во второй половине 1941-го — 1942 г. составляет чуть более 2 тысяч человек, в то время как в официальной эстонской историографии утверждается, что только из арестованных во время июньской депортации уже к весне 1942-го умерло почти 3 тысячи.

Как видим, утверждения о практически поголовной смертности арестованных во время июньской депортации являются очередной ложью. На самом деле расчетная смертность для этой категории в 1941–1942 гг. составляет примерно 900 человек. С учетом смертельных приговоров это число может увеличиться до тысячи — но никак не до трех[562]. В целом же за 1941–1953 гг. расчетная смертность среди арестованных во время июньской депортации составляет около 1900–2000 человек.

Теперь обратимся к ссыльным эстонцам, которых, как мы помним, было 5978 человек. Две трети из них, как утверждается в официальной эстонской историографии, умерли от голода, холода и болезней. В очередной раз обратимся к документам. К сожалению, статистика Отдела трудовых и специальных поселений (ОТСП) ГУЛАГа не столь детальна и точна, как статистика по лагерям и колониям, и может быть превратно истолкована.

В октябре 1941 г. в ОТСП была подготовлена итоговая справка о расселении ссыльнопоселенцев по состоянию на 15 сентября 1941 г. Согласно этому документу, ссыльные из Прибалтики были расселены в следующих областях.

Таблица 13. Данные о расселении ссыльнопоселенцев из Прибалтики по состоянию на 15 сентября 1941 г.[563]

* Так в оригинале таблицы.

Изучив приведенную выше таблицу, мы обнаруживаем, что общее число находящихся в ссылке эстонцев, по данным ОТСП, составляет 3668 человек, то есть более чем на 2 тысячи меньше, чем число высланных из Эстонии [564]. Однако не следует торопиться зачислять пропавших эстонцев в погибшие. Как замечает в этой связи российский исследователь А. Гурьянов, «большинство расхождений между региональными “эшелонными” и “расселенческими” оценками численности ссыльнопоселенцев либо вызваны явными ошибками в отчетных документах в отчетных документа УНКВД/НКВД регионов расселения и центрального ОТСП, либо допускают правдоподобные объяснения»[565] . И действительно, если мы внимательно рассмотрим данные ОТСП и сопоставим их с данными докладной Меркулова, то без труда обнаружим «пропавших».

Таблица 14. Баланс высылки и расселения депортированных из Прибалтики в июне 1941 г.[566]

Как видим, в общей сложности из Прибалтики было выслано на ссыльнопоселение 25,7 тысячи человек и почти столько же (25,6 тысячи) было расселено в отдаленных районах СССР. Однако при этом число эстонцев почему-то уменьшилось на 2,3 человек, латышей — на 310 человек, а вот число литовцев увеличилось на 2,5 тысячи. Не приходится сомневаться в том, что мы имеем дело с ошибкой сотрудников ОТСП, которые учли часть эстонцев и латышей как депортированных из Литвы.

Из-за этой ошибки мы не можем проследить судьбу всех ссыльнопоселенцев-эстонцев; впрочем, информация об «учтенных» эстонцах наглядно свидетельствует, что массовой смертности среди депортированных не наблюдалось — в том числе в первую, самую страшную зиму. В отчетах местных органов НКВД отмечается, что ссыльнопоселенцы из крестьян, как правило, быстро адаптировались к условиям на новых местах, начали устраиваться в колхозы, приобретать коров и интересоваться возможностью получения кредитов на строительство домов[567]. В Новосибирской области к началу 1942 г. таких было около 30 %, и всем необходимым эти поселенцы себя обеспечивали[568].

Бывшие горожане (а их среди эстонцев было достаточно много) были непривычны к физическому труду и потому находились в более сложном положении. Однако они, как правило, располагали деньгами. Согласно уже упоминавшемуся указанию НКВД СССР от 21 апреля 1941 г. при выселении действовали следующие правила:

«Высылаемые семьи имеют право взять с собой к месту выселения лично принадлежащие им вещи весом не свыше 100 кг на каждого члена семьи, включая детей.

Бытовые ценности (кольца, серьги, часы, портсигары, браслеты и проч.), а также деньги конфискации не подлежат и могут быть взяты выселяемыми с собой без ограничения количества и суммы.

Остальное имущество выселяемые имеют право реализовать следующим образом:

Выселяемые обязаны назвать доверенное лицо (соседей, знакомых, родственников), которому они могут поручить реализацию оставленного в квартире лично им принадлежащего имущества.

На реализацию имущества и освобождение квартиры доверенному лицу дается срок не свыше 10 дней.

После реализации имущества доверенное лицо является в органы НКВД и сдает при заявлении вырученные деньги для пересылки выселенной семье по месту ее выселения.

Освобожденные от имущества жилые и хозяйственные помещения выселенной семьи опечатываются органами и передаются местным органам власти…»[569]

Даже несмотря на то, что деньги за реализацию оставленного в Эстонии личного имущества многие ссыльные в большинстве своем так и не получили (помешала война), взятых с собой денег и драгоценностей более или менее хватало на первоначальное обустройство. Часть ссыльных и вовсе имела достаточно денег, чтобы не работать — или почти не работать. Как говорилось в отчете УНКВД по Новосибирской области, «особо пренебрежительное отношение к работе со стороны нетрудового элемента. Большинство из них имеют крупные запасы денег и запасы разных ценностей, естественно, что такой элемент в работе не нуждается»[570].

Было среди ссыльнопоселенцев достаточно и тех, кто откровенно бедствовал. В том же отчете Новосибирского УНКВД читаем: «Имеются случаи, что часть ссыльнопоселенцев, которая составляет около 20 % к общему числу контингента, сейчас не имеет одежды и обуви, а значительная часть из них и средств на покупку продуктов в местных сельпо. Эта категория состоит главным образом из беременных детьми женщин, престарелых и инвалидов»[571]. Таким местные власти по возможности оказывали материальную помощь.

Медицинской помощью ссыльные обеспечивались наравне с местными жителями, благодаря чему отдельные вспышки болезней были локализованы, а возникновение эпидемий оказалось предотвращено[572] .

Благодаря перечисленным выше мерам массовой смертности среди ссыльнопоселенцев удалось избежать, о чем наглядно свидетельствуют документы. Так, согласно отчетам местного УНКВД, на 17 сентября 1941 г. в Новосибирской области насчитывалось 1619 эстонцев, а на 10 февраля 1942 г. — 1601 человек (см. табл. 15). Как видим, смертность оказалась минимальной.

Таблица 15. Численность ссыльнопоселенцев из ЭССР в Новосибирской области, 1941–1942 г.[573]

Дальнейшую судьбу ссыльнопоселенцев, конечно, нельзя назвать радужной, однако на 1 января 1953 г. на поселении оставалось 14 301 из 25 711 человек, высланных из Прибалтики в 1941 г.[574], численность эстонцев среди которых можно определить примерно в 3300 человек[575]. Как видим, говорить о 60-процентной смертности не приходится. Кстати говоря, разницу между 25 и 14 тысячами нельзя скопом записывать в умершие: дело в том, что изначально у выселенных в 1941 г. прибалтов был статус ссыльнопоселенцев, а потом их стали переводить на спецпоселение. Но не всех — часть осталась на ссыльнопоселении и учитывалась отдельно. Кроме того, некоторое количество ссыльных возвратилось в Эстонию в 1945–1947 гг[576].

Даже по данным уже упоминавшегося Эстонского бюро регистра репрессированных, число погибших среди ссыльных составило не 60 %, а 33,1 % (2333 человека)[577]. Правда, и здесь мы натыкаемся на подтасовку: если 33,1 % — это 2333 человека, то 100 % — 7048 человек. А в ссылку из Эстонии, как мы помним, было направлено менее 6 тысяч. Кого в ERRB записали в погибшие, неизвестно. Но цифра в 2333 умерших — недостоверна, хотя и более близка к истине, чем заявления о 60 % погибших.