Мой любимый доктор по вызову

Демид

Клубника и сливки.

Определенно.

Шампанское в сочетании с клубникой и сливками Веронике подходит идеально. С утра до вечера чтобы ела. Потому что она сама превращает мою кровь в поток игристого, а ее вкус – лучше десерта. Обожаю.

Толкаюсь языком в податливый рот, раскрытый удивленной букво "о". Горячая. Толкаюсь, давлю, трахаю ее языком, все глубже и горячее, пока она не ослабевает, не приваливается тяжело, оседая у меня на руках, размазываясь по моему телу, которое на контрасте все более твердым становится – во всех стратегических местах особенно. Начинает стонать тихонько.

Вот эти звуки, прорывающиеся из клубничного ротика – отдельный вид удовольствия.

Кайф.

Отстраняюсь чуть, все еще удерживая ее лицо, поглаживаю нежные щеки большими пальцами. Ника раскраснелась. Глаза блестят, губы опухшие… Если честно, мы о многом можем поговорить. Начать выяснять подробности, кто виноват, а кто прав. И в чем. В общем, многое обсудить можем…

Но разве не важнее, что она не вырывается, а глубоко дышит и улыбается ошеломленно? Будто ужасно рада меня видеть. Да, вот такого-сякого, которому можно перемыть кости с подружками – наверняка у нее хватило для этого времени. И разве не важнее, что я пиздец как обрадован ее внезапному появлению? И не только потому, что хочу ее до дикой боли в паху? И плевать, что она якобы посягает на мое время – пожалуй я готов подвинуть чего, чтобы его отдать. Вроде и не столь важно, что скандалить умеет… Ну и телефон не берет, когда я действительно поговорить хочу.

Здесь и сейчас она меня принимает таким, какой я есть, а я – её. Обговорить детали можно позже. Когда у меня снова мозг включится.

– Соскучился, – шепчу хрипло и снова ее целую. Крепко-крепко. Что задыхаться начинает. И рычу, – Коза такая, ты для кого чулки надела? А? Мы же случайно встретились…

Это я уже под юбку к ней залез. Где тонкий нейлон как-то очень быстро сменяется горячей бархатной кожей. Прижимаю к себе и шлепаю по заднице в наказание, что ходит тут в чулках и кружевных трусиках…

Трусики я тоже нащупываю. Тонкое кружево окончательно меня добивает. Вдавливаю ребро ладони между ног, чувствую, как намокает ткань и запах клубничный еще ярче становится.

Стонем в унисон.

Я отодвигаю белье и двумя пальцами проникаю в нее. Она пульсирует горячо. Воображаю, что сейчас там мой член окажется…

– Твою ж… – рычу, останавливаюсь, подрагивая. – Резинок нет с собой. Но… я только что полный медосмотр проходил и ничего, ни с кем…

Все это в такт движениям пальцев. Не могу остановиться. Загоняю все быстрее, гладкий скользкий узелок нащупываю, пусть хоть так… хоть так…

– Я тоже… я тоже… Справки… безопасные дни…

Блондиночка головой мотает по двери, уже говорит через слово, насаживается сама на пальцы, вскрикивает на особенно резкое мое движение. И тогда я резко убираю руку, натягиваю ее на свой освобожденный член и одновременно затыкаю рот своим.

Вовремя.

Она так взвизгивает, что если бы не закрыл – половина клиники сбежалась бы. Да и я рычу как зверь. Кто бы мне сказал, что без преграды она такая… Нереальная. Патока из удовольствия.

Последняя здравая мысль. Да и мысль ли? О чем тут думать, когда я, нарушив все возможные правила трахаю Веронику у дверей своего кабинета.

Немыслимо.

Сладко.

Охренительно.

Мне кажется она кончает почти сразу. Выгибается вся, дрожит, хнычет, наколотая на меня, как бабочка, распластанная по полотну. И я за ней. Не удержаться. Едва успеваю выйти и вжаться в голое бедро, в несколько движений окропить тонкую кожу…

Дышу с трудом. Сколько все заняло времени? А я как марафон пробежал. Хочется сесть на диван – вот чего до него не добрались? – уложить на себя блондиночку и отдышаться. А потом может и повторить. Кабинет уже "осквернен", так чего теперь?

– Мне надо выйти, – заявляет – будто на неозвученные планы – Вероника.

– У меня есть салфетки и…

– Не для этого! – пищит и густо краснеет.

Я несколько притормаживаю, но потом доходит. Только отпускать ее не собираюсь одну. Ника такая… завернет за угол и потом ищи. А я не хочу искать. Я хочу тискать, целовать маленькое ушко и договариваться.

Да-да, сам себе удивляюсь.

Беру салфетки и с каким-то извращенным удовольствием тщательно стираю с нее свои следы. Одежду поправляю, себе тоже. За руку беру.

– Провожу, – сообщаю строго, – А потом назад. После всего, что ты тут натворила, ты мне должна.

– Я?! – хмурит изящные брови, – Я натворила?! Я должна?! Ты о чем?

– Вот сделаешь, что хотела, и я все-все тебе поясню… В подробностях.

В глазах блондиночки удивление сменяется пониманием. А потом она задирает маленький носик.

– Имей в виду, у меня тоже есть что сказать.