Беспокойное Наследство. Надежда умирает последней

Глава 24.

Доктор Беляев вёл меня обратно пустыми коридорами с приглушённым светом тихо сетуя на бестолковость Романа, я же шла вслед за ним, бездумно вертя в пальцах кольцо кузена. У меня было так много вопросов, но ответы на них мне могли дать, как я понимаю лишь два человека, один из которых находится в беспамятстве, а второй и вовсе непонятно где. Кажется, пока я дождусь объяснений, успею окончательно сойти с ума от любопытства. Ведь это получается, что я не единственная девочка, рождённая в семье Долматовых.

-Вот мы и вернулись, душенька, - возвестил Иван Тимофеевич, пропуская меня вперёд, и добавил. – Сейчас я вас обезболю, и ложитесь-ка вы спать.

-Хорошо, - пробормотала я и медленно побрела к койке.

Только забравшись на неё и устроившись удобнее, я сообразила, что не знаю, куда девать кольцо Ромы. В сумочку было почему-то страшно убирать, мне всё казалось, что оно оттуда просто исчезнет. Печатка была для моих пальцев слишком большой, так что надеть её на себя тоже был не выход, да и увидеть могли. Всё же крупное мужское кольцо на моём тонком пальце сразу бросился бы в глаза.

Я задумчиво взвесила кольцо на ладони и тут же поспешила его спрятать, потому что вернулся доктор. Для разнообразия мне сделали не укол, а выдали таблетку обезболивающего и проследили, чтобы я её выпила. Мне на секунду даже почудилось, что кое-кто считает меня пятилетним ребёнком, способным выплюнуть лекарство пока никто не видит, едва сдержалась, чтобы не открыть рот и не показать, что таблетку и впрямь проглотила.

Иван Тимофеевич, прежде чем уйти, ещё раз быстро проверил моё состояние с помощью своих способностей, пожелал мне спокойных снов и удалился, сцеживая зевки в кулак. Оставшись одна, я всё же не нашла лучшего выхода, как надеть кольцо на указательный палец и крепко сжать пальцы в кулак. Усталость навалилась словно бы осязаемым грузом и бороться с ней у меня не получалось, я заснула почти сразу, стоило только откинуть голову на высоко поднятую жесткую подушку, как глаза мои закрылись и лишь только успела подумать, что проснувшись надо будет спрятать печатку брата.

Сон пришёл ко мне быстро, был глубоким и спокойным и, наверное, из-за отсутствия сновидений мне казалось, что пролетел он совершенно незаметно. Я закрыла глаза и сразу открыла, будто бы и вовсе не спала, но яркое солнце за окном намекало, что сейчас даже не утро, а скорее всего время уже близится к полудню. В палате я была не одна.

-Привет, - поприветствовал меня Александр, сидящий в кресле у окна и читающий что-то с телефона. – Как спалось?

-Привет, - пробормотала я, потирая заспанные глаза рукой. – Хорошо, вроде бы.

Тёрла, тёрла и вдруг вспомнила об одной детали. Печатка Ромки! Я даже похолодела от этой мысли, но вовремя сообразила, что она на пальце другой руки, которую Саше не видно, только вот сдаётся мне, что старший из кузенов всё же заметил мой испуг, но ничего не сказал. Впрочем, про ночную беседу Романом он тоже видимо не собирался спрашивать. Убеждена, что Саше о том, что меня желал видеть Ромка, всё рассказал доктор Беляев, не могу понять одного – почему кузен молчит.

-Не хочешь спросить, как себя чувствует Роман? – тихо поинтересовался троюродный брат, когда тишина в палате стала чересчур напряжённой.

Я промолчала, не имея понятия, что ему на это сказать. Сказать, что хочу – это практически солгать, ведь мне и так известно, что с Ромой, а если бы за ночь его состояние ухудшилось, то Саша так спокойно бы не сидел. С другой стороны, молчание тоже не выход. Что же делать?

-Не хочешь, - не дождавшись ответа, спокойно предположил Александр и нарочито равнодушно произнёс. – Что ж, я тоже не горю желанием расспрашивать, о чём ты беседовала с Романом.

Это сейчас что было? Мне так давили на совесть или широким жестом разрешили иметь личные тайны? Ни то, ни другое особого удовлетворения принесло.

-За эти несколько дней ты очень сблизилась с моим братом, - мягче произнёс Саша, поправил очки и внимательно на меня посмотрел, - не удивительно, что он пожелал увидеть тебя, когда очнулся. Он, вероятно, очень тревожился о тебе.

-Я тоже тревожилась о нём, - произнесла едва слышно, чувствуя неловкость.

-Верю, - на губах кузена появилась мимолётная улыбка, но тут же между бровей залегла складка, а взгляд неуловимо изменился. – Вчера, вернувшись домой, я попросил Юлию собрать сменную одежду для тебя, а сегодня перед тем как приехать сюда, решил проверить твои вещи, на всякий случай. Вот что я обнаружил.

Александр поднялся, зажав в пальцах какой-то маленький предмет, и подошёл ко мне. Осторожно присев на край койки, он положил вещицу на ладонь и продемонстрировал мне.

-Это обычная булавка, - произнесла растеряно глядя на его ладонь.

-Это артефакт, - не согласился с моими словами троюродный брат. – С помощью таких вещиц раньше очень легко устраняли неугодные личности, сейчас хранение подобных артефактов находится под строжайшим запретом, а использование карается смертной казнью.

-Саша, в нашей стране вообще-то мораторий на смертную казнь наложен, - напомнила я ему и была одарена снисходительным взглядом.

-В стране, может быть, и наложен, а в ведовском сообществе смертная казнь единственный сдерживающий фактор для тех, кто желает решить свои проблемы нечестными способами, - сообщил мне кузен. – И предвосхищая твой следующий вопрос – казнь, разумеется, не подлежит принародной огласке. В известность о подобном ставят лишь ведающих, чтобы напомнить о законах и, чего уж утаивать, устрашить. На моей памяти ни одной казни в нашей стране не было, а вот отец рассказывал, что во времена его юности подобное случалось дважды.

-Странно, почему тогда нашу бабушку не призвали к ответственности, - не удержалась и высказала свои сомнения.

-Если ты имеешь в виду то зелье, что сгубило твоего отца, то оно не было запрещённым, - пояснил мне он, осторожно присел на край постели, спрятал булавку в коробочку от леденцов и проговорил. – Мы отклонились от главного. Как я уже ранее говорил, мне довелось обнаружить эту булавку, приколотую к твоей одежде, в таком месте, что не увидеть, не нащупать, если не искать специально невозможно. Кто-то рассчитывал, что получиться навредить тебе таким способом и остаться в тени.

-Давай смотреть правде в глаза, - тихо произнесла я, глядя в глаза брату, - подобное выгодно лишь Альберту и его матери.

-Я не исключаю подобного, - не стал спорить, но и не спешил соглашаться Александр. – Тётушка происходить из старинного рода, возможно у её семьи сохранились подобные вещи, но у меня имеются сомнения на её счёт. Альберт вполне мог бы такое устроить, но я отказываюсь верить, что он мог причинить вред Ромке.

-Роме? – не поняла я, к чему это он сказал.

-Схожий артефакт, я нашёл так же среди вещей Романа, - буквально огорошил меня этим заявлением кузен. – Мне их отдали во второй городской больнице, их перед операцией срезали, но не выбросили. Я бы возможно не обратил внимания на них, если бы, принимая пакет из рук медсестры, не сжал пальцы сильнее. Булавка видимо и без моих усилий была деформирована, так как расстегнулась и вонзилась мне в ладонь. Разумеется, меня это удивило, я нашёл булавку и внимательно её изучил по прибытии домой. При ближайшем рассмотрении на поверхности металла можно различить царапины, если рассматривать через лупу, то царапины складываются в известные мне знаки – такие используют, чтобы затуманить разум или лишить человека чувств на некоторое время. На той булавке, что предназначалась тебе, символы были иные – притупляющие инстинкт самосохранения, провоцирующие суицид. Сдаётся мне, что эта булавка не так давно уже стала причиной смерти.

-Татьяна? – несмело предположила я, всё более и более ужасаясь тому миру, в котором жила семья моего отца.

-Да, - подтвердил мои догадки Саша, чуть нахмурил брови, но почти сразу вернул на лицо маску невозмутимости. – Не могу понять лишь одного – её смерть была намеренной или случайной, но боюсь, мы сможем узнать это лишь тогда, когда вычислим убийцу.

Горькая усмешка невольно появилась на моих губах. Убийца очевиден, только никто не желает в это верить. Понимаю, я в семействе Долматовых пока являюсь лишь сторонним наблюдателем. Мне не пришлось расти в этом доме вместе с Сашей, Ромой и Альбертом. Я не знала ни своих родителей, ни бабку с дедом, ни дядюшку и тётю, ни жену своего отца, пожалуй, судить их в таком случае было бы неразумно и неверно, вот только…. Вот только если бы они не имели ко мне никакого отношения, если бы от их действий не зависела моя судьба, возможно, я смогла бы взглянуть на всю эту ситуацию непредвзято. Увы, сделать подобное не получалось. Я была убеждена в том, что мне желает зла мать Альберта, а сам он с ней, разумеется, заодно, но никто не желал в это верить. Почему-то единственным, кто, как мне казалось, мог меня выслушать и понять это Егор Давыдов и, надеюсь, совсем скоро я смогу его увидеть.

-Я видимо совсем тебя напугал. Прости, - прервав мои размышления, вполне искренне повинился кузен и проговорил, глядя мне прямо в глаза. – Просто я хочу, чтобы ты знала о действительном положении дел и в случае чего, смогла увидеть надвигающуюся опасность, если вдруг рядом с тобой не окажется никого, кто мог бы тебя защитить. Надеюсь, что этого не случится и подле тебя всегда будет человек способный встать на твою защиту. Я, Ромка, когда поправится, и, конечно же, Егор – всё мы будем оберегать тебя в меру своих сил, но как показывает действительность, может случиться такое, что ты вдруг окажешься одна и в этом случае неведение худшее из зол.

-Буду настороже, - хмыкнув, пообещала ему, неожиданно осознав, что таким немного неловким образом Саша пытается сгладить моё впечатление от начала нашей с ним беседы.

Похоже, кузен просто не знает как вести себя со мною. Что ж, мы в равном положении – я тоже не представляю как вести себя с ним и Жанной Сергеевной. Сдружиться с Ромкой получилось просто и быстро, но с Александром, который не проявлял свои чувства столь ярко как его брат, мне было сложно сблизиться. Да, мне порой удавалось уловить правильно его эмоции, но в большинстве случаев они оставались для меня загадкой.

-Собственно я прибыл сюда, чтобы узнать о твоём самочувствии и состоянии брата, так же привезти сменную одежду для тебя, - произнёс кузен после недолгой паузы. – Заодно решил рассказать о том, что удалось обнаружить, а теперь мне пора уезжать. Сегодня состоятся похороны Татьяны, девушка была сиротой и служила нашей семье с того момента как покинула стены детского дома, наш долг позаботиться о том, чтобы всё прошло достойной.

-Да, действительно, - проговорила невпопад, снова ощущая неловкость.

Моя совесть, которая всегда находила достойную причину, чтобы меня погрызть, в этот раз нашёптывала, что с моей стороны бессовестно было сперва забыть о трагической гибели горничной, а теперь вот даже мне проводить её в последний путь не удастся. Теперь мне было непросто неловко, а ещё и очень стыдно. Совесть обрадовалась и с небывалым энтузиазмом принялась точить зубы, чтобы погрызть меня с чувством, с толком, с расстановкой.