Ты мне не нужен

Глава 29

Спустя полтора месяца

(сразу после действий в прологе)

Рома

— Еще виски? — спрашивает бармен раз в пятый.

Я киваю. Вкусный у них тут виски, сразу чувствуется, что элитный и настоящий. Не разбавленный. Никогда не думал, что дойду до состояния, когда впору оценивать вискарь в баре и бухать наедине с барменом. При этом в клубе толпа народа: орет оглушающая музыка, кричат девчонки, которым на вид лет по шестнадцать, хотя в клуб, вроде как, пускают только совершеннолетних. Парочка таких подходила ко мне полчаса назад, строили глазки, улыбались и оголяли декольте.

Не заинтересовало, короче.

— Виски тот же?

— Ага.

— Сложный день?

Вроде как и понимаю, что этот вопрос он задает едва ли не каждому такому клиенту. А их у этого паренька по пять-десять человек в день. И я уверен, что каждый — со своей личной историей. Обязательно грустной, потому что по радостному случаю в одиночку не бухают.

— Оно тебе надо?

Паренек пожимает плечами и через пару минут кладет передо мной стакан виски со льдом.

— Можешь выговориться. Обычно легче становится. Может, посоветую чего.

Я усмехаюсь. Ему на вид лет двадцать, максимум — двадцать пять. Бармены, вроде как, неплохие психологи, но в моем случае будет достаточно сочувствующего взгляда и почетной таблички “Лох”. Поэтому я молчу. Лохом быть не хочется, да и жалости тоже. Подраться бы с кем-то. Или расхреначить кучу бутылок с элитным алкоголем за его спиной. Сделать хоть что-то, чтобы отвлечься от мыслей, что терзают мою голову несмотря на охренительно большую дозу дорогого пойла.

Когда музыка становится оглушающей, перемещаюсь чуть в сторону, к самому краю барной стойки. Здесь потише, на мозги не так давит и другие меня не замечают. Главное, что видит бармен и вовремя пополняет очередной бокал виски.

— Точно не хочешь поделиться? — спрашивает голосом змея искусителя, подливая виски в бокал.

— Тебе изменяли?

Говорю, а самому смешно становится. Взрослый, мать его, мужик, а распустил сопли. Было бы первый раз — хоть понятно, а тут… история повторяется прямо в деталях.

— Изменяли, — паренек отвечает почти сразу. — А что, тоже?

Я усмехаюсь.

— И как дальше? Простил? — зачем-то продолжаю задавать глупые вопросы.

— Пытался. Не получилось.

Я вижу, как он незаметно достает второй стакан из-под стойки и плескает себе виски из той же бутылки. Дорогое, однако, удовольствие. А он, вроде как, бармен.

— А ты что думаешь?

— А я простил, — допиваю виски залпом.

Пойло тут же обжигает горло и ударяет в голову, потому что в стакане оставалось слишком много.

— А пьешь чего тогда? — удивляется парень.

— Как тебя зовут?

— Дима.

— Беременная она, Дима. Не от меня.

Хрен его знает, зачем я вообще вываливаю эту информацию постороннему человеку. Наверное потому что больше и рассказать некому. Последний друг, который у меня был, спокойно спал с моей женой, а после попытался забрать еще и компанию. Не вышло, но разосрались, конечно, в пух и прах. А других я, вроде как, и не завел. Партнеры по бизнесу были, хорошие знакомые тоже, были те, кому выгодно со мной общаться, а вот друзей, чтобы позвонить им посреди ночи и позвать набухаться, чтобы рассказать о случившемся, как оказалось, нет.

Наверное поэтому мы с Димой уезжаем из клуба вместе. Я дожидаюсь его с работы с бутылкой вискаря в руке. Сижу до последнего, правда, ничего не ожидая. Дима сам предлагает поехать к нему, поговорить, выпить, если есть желание. Я соглашаюсь. Друзей-то нет, выговориться некому, а он, вроде как, уже в курсе ситуации. Не нужно снова выворачиваться.

Живет Дима, как обычный среднестатический парень, работающий барменом. В небольшой однушке с выцветшими обоями и маленькой кухней, с хилым ремонтом и в чистоте. Видимо, не поклонник срача. Дима предлагает разместиться на кухне и скрывается в единственной комнате, которая есть у него в квартире. Возвращается через минут пять уже переодетым, заходит на кухню, открывает дверцу шкафчика и предлагает выбрать выпивку. Не скажу, что я не удивлен, хотя это нормально, что дома у обычного бармена столько алкоголя. И явно ведь не дешевого.

— Не смотри так. Я умею не доливать.

Хмыкаю. Указываю на бутылку того же виски, которое пил в клубе. Дима кивает, разливает по бокалам и слушает мой поток речи. Молчит, только кивает и пьет из стакана. Из закуси на столе половина лимона, пару ложек сахара и нарезанная колбаса с сыром. Не слишком густо, можно было подсуетиться, заехать в магазин, но об этом я думал в последнюю очередь. Мне нужен был человек, с которым можно поговорить. Высказаться.

Вот он, передо мной. И я говорю. Рассказываю о жене, что наставляла мне рога, о партнере, и о Соне… о последней говорить больно, потому что не ожидал. Дима слушает, изредка кивает, задает наводящие вопросы. Мы напиваемся до состояния, когда впору обниматься и говорить друг другу, что все бабы суки.

— Ты ее простил, — замечает Дима. — А я не смог. Да и неважно уже. Давно другую встретил.

— Простил, — киваю, пропуская мимо тот факт, что Дима тоже начал открываться. — А потом узнал, что она беременна.

— Понимаю. Воспитывать чужого сложно.

— Нет. У нее двое сыновей. Взрослых. Мне было не сложно, просто… твою мать, я ведь думал, что это несерьезно всё. Ну, переспала на эмоциях, но ребенок. Я же своих иметь не могу.

В какой-то момент становится тошно от обстановки и самого себя. Нет, Дима воспринял информацию спокойно, пожал плечами, выпил еще, просто… каким чертом я занимаюсь? Вместо того, чтобы как-то поддержать ее — бухаю с совершенно незнакомым мне чуваком, еще и умудряюсь вываливать все грязное белье. Наше с ней. Это дело точно касается только меня и Сони.

— Так, может, судьба? — хмыкает Дима. — Своих быть не может, а тут она беременна. Воспитаешь, как родного. Чужих детей не бывает.

Дело ведь не в этом…

Черт, а правда. Я бы принял ее ребенка. Факт того, что спала с другим принял и от ребенка бы не отказался, но… она так уверенно сообщала мне о беременности, словно не могло быть ошибки. Словно я точно отец и у нее со Славой ничего не было. Было, конечно, и она об этом умалчивает. Поступает так же, как и Рита когда-то. Скрывает отца ребенка и убеждает меня, что свершилось чудо.

Именно это убивает.

Признайся она, расскажи все, я бы поступил иначе. Возможно, вспылил бы, но не сбежал, почувствовав что не могу справиться с эмоциями.

— А-а-а-а-а, — ударяю кулаком по столу, отчего на нем звенит посуда.

Дима вдыхает, отодвигает бокал подальше, отставляет бутылку, предлагает лечь отдохнуть. Я отказываюсь, рвусь к Соне. Риту противно было трогать после всего, что узнал. Вот даже прикасаться к ней — неприятно. А к Соне тянет. Хочется прижать ее к своей груди, сильно сжать в объятиях и сказать, что люблю, заверить, что мы со всем справимся. Люблю ее, в общем-то. Так сильно, что готов простить все что угодно. И даже то, что она меня обманула.

— Не стоит тебе никуда ехать, четыре утра на часах. Ложись, проспишься, завтра к ней поедешь. Тем более она беременная.

Дима, хоть и молодой, но сообразительный. И правда ведь, куда я в таком виде. Еле на ногах стою, а ей волноваться нельзя.