Ты мне не нужен

Глава 18

Первое, что я вижу, когда открываю глаза — яркий свет, пробивающийся сквозь занавес в комнате. Шторы я вчера так и не закрыла. Голова жутко болит, соображаю после сна я довольно плохо и не могу вспомнить почти ничего из того, что было вчера. Первые минуты мне кажется, что меня похитили и избили, потому что болит и ломает все тело.

Я стону и поворачиваюсь на другой бок. Открываю глаза, потому что смотреть на солнечный свет оказывается той еще пыткой. Напротив моей кровати сидит Слава и внимательно смотрит. Я сразу отмечаю то, что он в одном набедренном полотенце, кроме которого на нем ничего нет. Становится немного не по себе. Я пытаюсь улыбнуться, а потом в моей голове проносятся отрывки вчерашнего вечера.

Поцелуй Славы становится самым ярким, а потом его затеняют дальнейшие действия. Его руки на моем теле, то, как он стаскивает с меня одежду. Я фокусируюсь на нем взглядом, скольжу по довольному лицу и блестящим глазам. Тут и вспоминать не нужно, итак понятно, что именно было дальше. Я без одежды, на нем только набедренное полотенце и самодовольное выражение.

— Доброе утро, малыш, — Слава встает и пытается подойти ко мне, на что я реагирую моментально.

Подтягиваю одеяло к подборобку и с криком отодвигаюсь к противоположной стороне кровати.

— Ты чего? — недоумевает Слава, явно растерянный моим поведением.

— Ты… мы.. — я запинаюсь, не в силах подобрать слова. — Между нами что-то было?

Я не спрашиваю — я требую сиюминутного ответа. Внутри все клокочет от злости и непреодолимой ярости. Если Слава скажет, что да, я не представляю, что сделаю. Мы ведь, я же… я не помню ни черта.

— Сама как думаешь, Соня? — хмыкает Слава и садится обратно в кресло. — Ты, конечно, зажгла.

— Замолчи.

— Не ожидал такого от тебя, — продолжает измываться Слава.

— Заткнись!

Я закрываю уши, чтобы не слышать его. Плотно поджимаю колени к груди и сижу, уткнувшись в них некоторое время. Славе удается молчать, но при этом он и не уходит. Продолжает сидть в кресле и смотреть на меня. Я стараюсь вспомнить. Кое что даже прорезается в воспоминаниях. Отчетливее всего я припоминаю, как просила его не трогать меня, а потом провалилась в небытие.

В воспоминания врезается его шепот, холодные руки, что вызывали отторжение. Беда в том, что я не помню, когда это все происходило. До или после моей отключки. Я точно помню, как просила его меня не трогать, как хныкала, что-то лепетала о том, что это лишнее. И я не помню нашей близости. Совсем. Ни одного ощущения. Да и сейчас не могу ничего понять. Между нами что-то было или… нет? Как можно это определить?

— Ты не слышал, что я просила меня не трогать? — выдаю дрожащим голосом.

Слава хмыкает, мотает головой.

— Все вы так вначале. Отнекиваетесь, говорите, что не хотите, а потом кричите громче всех и просите еще. Ты такой же была этой ночью.

— Я тебе не верю, — произношу уверенно. — Не верю, слышишь? Ты последний человек, которого я могла захотеть!

— Сука! — шипит он. — Какая же ты сука, Соня. А я ведь поверил, что ты серьезно.

— Ты что-то мне подсыпал в вино?

Слава цокает языком, тянется к столу, выбивает сигарету из пачки, чиркает зажигалкой и подкуривает. Терпеть не могу тех, кто позволяет себе курить в помещении с другим человеком, тем самым ставя его под угрозу.

— Тебе так сложно поверить в то, что ты меня хотела? Или волнуешься о том, что узнает этот твой… как его там?

— Ублюдок, — шиплю я. — У меня никогда не было такой реакции на таблетки, слышишь? Никогда. Что ты мне дал? Наркотики?

Слава смеется, продолжая курить в комнате и вызывать во мне приступ тошноты, который я с трудом сдерживаю.

— То, что я тебе дал лишь простимулировало твое желание, слышишь? Ты была возбуждена, Соня. Хотела меня.

Я лишь мотаю головой из стороны в сторону. Слушать этот бред не намерена. Я не могла его хотеть и не стала бы добровольно ложиться с ним в постель. Если между нами что-то и было, то против моей воли, а это… это тянет на статью.

— Оставь меня.

— Послушай, мы могли бы попробовать снова. Тебе лишь нужно бросить Романа и…

— Пошел на хрен из моей спальни, — рычу. — Вон, иначе я закричу. Ты же не хочешь, чтобя я со слезами на глазах рассказала ребятам, что ты со мной сделал?

— Сонь, — Слава смягчает голос. — Я ведь вернулся к вам, слышишь? К тебе и детям? Дай нам шанс.

— Пошел вон, Слава! Никакого шанса после всего, что сегодня было, у тебя не будет.

— Дрянь, — произносит он прежде чем выйти из комнаты.

Стоит Славе покинуть мою комнату, как я подбегаю к двери и закрваю ту на защелку. Вернувшись к кровати, безжизненно оседаю на нее и чувствую, как по щекам катятся слезы. Только сейчас я наконец понимаю, что в своем желании вернуть семью Слава готов на все. Честные и нечестные методы — не имеет значение, ведь главное результат. Пока Слава его не получит, не остановится. Я виню себя за то, что не поняла этого раньше, не распознала и наивно доверила ему не только себя, но и детей. Кто знает, каков будет его следующий шаг. Может, он решит выкрасть у меня ребят и станет удерживать их против воли.

Мысль о том, что Слава может причинить вред моим детям, отрезвляет. Я наспех принимаю душ и выхожу из комнаты, надев платье, в котором приехала вчера. Никаких следов того, что между нами действительно что-то было, не нахожу. Предпочитаю верить, что все же не было, но червячок сомнений грызет изнутри, подсказывает, что в бывшем муже нет и капли благородства и он с легкостью мог сделать все что угодно вчера.

Вниз я спускаюсь с твердым намерением сообщить ребятам, что мы уезжаем. Дам им минут десять на сборы и вызову такси. Оставаться в этом доме не хочу ни на минуту. Будет лучше, если мы уедем. Спокойнее.

Когда я спускаюсь, слышу веселый смех ребят, а затем и полный энтузиазма голос Славы. Как он может быть таким лицемерным? Еще полчаса назад он называл меня сукой и тварью, просил быть с ним, а теперь вот — играет на чувствах сыновей, как ни в чем не бывало.

— Доброе утро, мам, — произносит Олег, когда я спускаюсь.

— Тебе уже лучше? — это проявляет заботу Пашка.

— Если честно нет, — говорю уверенно, избегая смотреть на Славу. — У меня все еще болит голова и я должна сказать вам, что мы уезжаем.

— Мы? — спрашивают в один голос.

— Да, мы, — киваю. — Вам тоже придется поехать.

— Сонь, я не думаю, что…

Слава замолкает, стоит мне на него посмотреть. Понимает по глазам, что я пойду на все, лишь бы забрать детей. Я действительно на все готова, даже увозить их отсюда с боем и криками, но наедине с этим психопатом они не останутся.

Я удивляюсь, когда ребята кивают и идут собирать вещи. Я же всем своим видом пытаюсь показать Славе, что ни капли его не боюсь. Подхожу к кофе машине, достаю чашку и чувствую его взгляд на себе. Чувствую, но продолжаю спокойно ждать, пока будет готов кофе. Кожа покрывается мурашками, по спине стекает липкий пот. Я не знаю, на что готов Слава дальше, но если я что-то и запомнила из занятий с психологом, так это то, что хищнику нельзя показывать свой страх. Стоит ему его учуять, и он тут же пойдет в нападение.

Я или переоцениваю свое умение держаться, или Слава шакал, а не хищник. Я успеваю только ухватиться за чашку, когда он подходит сзади. Обнимает меня за талию, кладет руки на живот.

— Не глупи, Сонь, нам ведь хорошо было вместе.

Я сжимаю зубы до скрежета, считаю до пяти и напускным спокойным тоном произношу:

— Отойди от меня подальше.

— Ты или бросишь своего Рому сама, или я расскажу ему всё.

Я больше не могу терпеть его руки на себе, поэтому отталкиваю, что есть силы, хватаю чашку с горячим кофе и выливаю его ему прямо в лицо. Он что-то кричит, бежит к крану, открывает холодную воду и плещет ее себе на кожу. Я же отхожу подальше, больше неуверена в своих силах, и произношу:

— Можешь рассказывать Роме всё, что хочешь. Мы больше не вместе. И да… я передумала на счет детей. Я запрещаю тебе с ними видиться, а если попытаешься, я подам в суд, обвинив тебя в изнасиловании.

— Нихрена ты не докажешь. У тебя против меня ничего нет. К тому же, твое слово против моего.

— Ты забываешь, что дети прожили со мной последние три года, и если хоть одна слезинка стечет с моих глаз по твоей вине, клянусь, они оба скажут, что всё видели, и ты сядешь за решетку.

— У тебя ничего не получится.

— Вот и посмотрим.

На трясущихся ногах я выхожу из дома и вызываю такси. Я блефовала, когда говорила, что попрошу сыновей свидетельствовать против него. Я сделаю все, чтобы оградить их от всего этого дерьма. Сейчас у меня единственная надежда на того юриста, которого нашел Рома и на Славу, который испугается возможных проблем с законом и все же отступит.

Домой мы возвращаемся спустя час. Ребята не спрашивают, почему нам срочно потребовалось уехать. Ощущение, что они прекрасно понимают, что отец меня обидел или сделал что-то не так. Даже Олег и тот притих на заднем сидении. Молчит и не спрашивает, какая муха меня укусила и почему я решила с самого утра поехать домой и прихватить их с собой, хотя они должны были остаться за городом еще на несколько дней.

В квартире ребята молча уходят в свою комнату разбирать вещи, а я направляюсь в ванную. Набираю в джакузи воды и с удовольствием погружаюсь в ароматную пену. Отмокаю там не менее часа и вылезаю только тогда, когда вода становится совсем холодной. Несмотря на это все равно чувствую себя грязной. Я была зла на Рому за отношения на стороне, а оказалось, что и сама ничуть не лучше. Да, произошедшее было не по моей воле, но ведь это не сотрешь. Я все еще пытаюсь вспомнить все подробности, но не получается. Возможно, Слава соврал и вспоминать на самом деле нечего.

Выбравшись из ванной, решаю нанести на кожу питательный крем. Круговыми движениями втираю его в ноги и живот, когда замечаю следы от пальцев на бедрах. Меня начинает трясти. На глаза наворачиваются слезы, а в груди невыносимо сдавливает. Я не хочу думать о том, что вчера мой бывший муж воспользовался мной без моего согласия. Не хочу. Пусть это будет так, но я не могу об этом думать.

Отбрасываю баночку с кремом, надеваю халат и выхожу на кухню, чтобы сделать себе чай и успокоиться. Звонок в дверь отвлекает. Я иду открывать, но меня опережает Пашка. Мне остается лишь выйти следом и встретиться лицом к лицу с Ромой, который смотрит прямо на меня. Понятия не имею зачем он пришел, но почему-то хочется броситься в его объятия и все рассказать. Сдержаться помогает напоминание о том, что я больше не могу этого сделать, потому что он уже не мой Рома.

— Впустишь?

Странно, но я не испытываю к нему ненависти и злости, поэтому спокойно отхожу и позволяю ему пройти на кухню. Иду следом. Пашка закрывает дверь и возвращается к себе. Мы же остаемся наедине. Я прикрываю дверь на кухню, чтобы оградить ребят от этого разговора. Вопросительно смотрю на Рому, ожидая, что он скажет зачем пришел, но он лишь выжидающе смотрит на меня.

— Что случилось, Соня?

— Ничего в общем-то, — произношу слишком спокойно, что не верится даже самой себе. — Я видела ее. Вас вместе. Вчера в ее сторис.

На лице Ромы не отражается удивление, что лишь подтверждает то, что он прекрасно знает, о чем речь.