Любовь и ненависть

ГЛАВА 53

Я начала давиться кровью Морган. Заставив своё горло сжаться, чтобы ни одна капля этой ядовитой жидкости не попала мне внутрь, я сплюнула и вздохнула. Струя рвоты вырвалась из меня и брызнула на пятнистый мех Кассандры, который уже начал исчезать в её порах.

Я моргнула, мне в глаза ударил жар, и всё поплыло. Моё зрение стало ещё более размытым, но не настолько, чтобы пропустить то, как она в последний раз перевоплотилась в человека.

Кассандра была мертва, а я всё ещё была жива.

«Мы сделали это, Лиам», — прошептала я.

Я медленно придвинулась ближе к своему Альфе, радуясь звуку его сердца, бьющегося о раненую плоть. Если бы её яд проник в него, оно давно уже остановилось бы. Он приподнял шею, и взгляд его светящихся желтых глаз упал на меня.

«Мы сделали это», — повторила я, проведя лапой по своей щеке и пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь липкую пелену крови.

На этот раз его тело сдвинулось. Он поднялся, как клуб дыма, закрыв собой сапфировый воздух и изумрудную траву, и медленно приблизился ко мне.

Земля задрожала от топота ног. Я попыталась повернуть голову, но она оказалась такой тяжёлой, как будто Лукас прикрепил к ней те огромные гантели, с которыми ему так нравилось заниматься, когда он наблюдал за моими тренировками.

Мой мир помутнел, цвета и звуки поплыли и начали смешиваться, точно акварельные пятна.

Я снова моргнула и обнаружила, что смотрю на звёздную равнину.

Несмотря на то, что я была существом, созданным для земли, я любила небо, красоту его вечно меняющихся оттенков и далёких светил, которые вдохновляли моего отца на все эти истории. Я любила красоту облаков, которые плыли, как цветки одуванчика, гонимые ветром, и яркой луны, которая решила, что я была достойна её магии.

Лицо, такое же великолепное, как и небо, нависло надо мной, заслонив от меня созвездия и в то же время предоставляя мне возможность увидеть другое, состоящее из веснушек вместо звёзд.

Низкий и хриплый голос Августа унял жжение в моих венах и заставил мои веки опуститься. Я столько раз засыпала, слушая этот хриплый бархатный голос.

Мой подбородок коснулся ключицы, а затем откинулся назад.

Земля снова затряслась, а, может быть, это дрожали руки, обнимавшие меня.

— Ямочки!

Я подняла тяжёлые веки, и уловила отблески зелёного и золотого, как будто солнечный свет пробивался сквозь листья дерева, на которое Август научил меня когда-то взбираться.

Моё сердце дёрнулось, как если бы мне вкололи дозу чистого адреналина, моя кожа вздыбилась, мышцы напряглись, а кости хрустнули, изменив положение.

Большие пальцы скользнули по моей щеке, по волосам, обвились вокруг моей человеческой шеи. Моё безвольное тело приподняли, а потом обняли.

Мир закружился, как будто сошёл со своей оси, и зелень и золото растаяли в чёрном, затем сером, а затем в чистом белом цвете, как будто в ночи начали запускать фейерверки.

Неужели Август снова зажёг для меня небо?

Я так любила фейерверки.

Я начала искать его, но он исчез.

Всё стало таким тихим.

Всё стало таким ярким.

ГЛАВА 54

Огонь опалил мои вены.

ГЛАВА 55

Шум ударил в барабанные перепонки.

ГЛАВА 56

Жар обжёг мою кожу, а затем холод скользнул вниз по горлу, и мои лёгкие расширились, как мехи, и из них вырвался крик, который отразился от нёба и запульсировал у меня на щеках, пробудив жестокую боль.

Бум.

Бум.

ГЛАВА 57

Раздался звон металла.

Затем дикое биение у меня в груди.

Полосы яркого света.

Вспышки ослепляющей боли.

Цветовые пятна.

Светло-синий.

Персиковый.

Зелёный.

Коричневый.

Затем белый.

Так много белого.

ГЛАВА 58

Пип… Пип… Пип.

— Она умерла, но она вернулась, мама.

Кто умер? Сандра?

— Подожди. Мне нужно… Я тебе перезвоню.

Громкий пронзительный скрежет.

А затем пять горячих точек на щеке.

И зелёный.

Два зелёных шара.

Не шара.

Глаза.

— Ямочки?

Зелёный цвет расплылся и померк.

Но всё сделалось не белым, а чёрным.

ГЛАВА 59

Пип… Пип… Пип.

Тёплый аромат кожи.

Специи и опилки.

Ровное биение сердца рядом с моей спиной.

Ба-бам… Ба-бам… Ба-бам…

Ритмичный и чёткий звук.

Резкий всплеск звуковых сигналов, эхом разнёсшийся вокруг меня, встряхнул моё тело и окутал меня.

— Ямочки?

Пип. Пип. Пип.

Я моргнула, но вокруг было темно. Так темно.

— Я хочу…

— Чего ты хочешь, милая?

— Цвета.

Что-то щёлкнуло, а затем чьи-то руки осторожно перевернули меня на спину.

На фоне потолка кремового цвета вспыхнули зелёный, чёрный и золотой цвета. Жар обжёг мои глаза; затем что-то мокрое скатилось по моей щеке: слеза.

Удары моего сердца участились. Замедлились. Пип… Пип… Пип…

— Что такое? — глубокий голос задрожал в воздухе между нашими лицами.

Я подняла руку, желая коснуться подбородка Августа. Он повернул лицо, и его губы прикоснулись к моей ладони.

— Было так темно, а потом так ярко, — пробормотала я. — Что со мной произошло?

Его дыхание сбилось.

— Что? — спросила я, поднимая другую руку и убирая волосы, закрывающие мой левый глаз.

Оказалось, что это были не волосы, а бинт.

Толстый бинт.

Я стала дергать за него, пока не нашла край, а затем начала снимать его, но Август поймал мои пальцы.

— Не снимай его.

— Почему нет? У меня идёт кровь?

— Нет. Может быть. Просто не снимай его пока. Грег сказал, что придёт утром. Он сделает это сам.

— Х-хорошо.

Что-то в выражении его лица заставило моё сердце забиться немного быстрее, и больничная палата наполнилась резкими звуковыми сигналами.

— Кассандра… она?..

— Мертва? Да. Она мертва. Ты убила её. И это убило тебя, — его голос сорвался. — Это… убило… тебя.

Я провела ладонью по его подбородку, нажимая немного сильнее, чтобы убедиться, что он был настоящим, и я тоже.

— Я умерла?

Тихая белая пустота была смертью.

— Как… как мне удалось вернуться?

Его веки опустились, как будто он хотел стереть эти воспоминания.

— Я укусил тебя.

Я нахмурилась.

— Ты укусил… о…

Мой открытый глаз округлился.

— Как в той легенде?

Он кивнул, его густая щетина царапнула мою ладонь.

— Ты вернул меня к жизни? — удивлённо сказала я.

Когда я вспомнила, кто рассказал мне эту историю, его имя сорвалось с моих губ.

— Лиам! Что с Лиамом? Он жив?

— Он жив.

Пип. Пип. Пип.

— Значит, мы победили?

Август закрыл глаза.

— О… Несс.

— Что? Мы не победили?

— Нет. Мы победили. Но…

— Но что?

Он оторвал щеку от моей руки и переплёл свои пальцы с моими, осторожно, чтобы не сдвинуть кардиомонитор, прикреплённый к кончику моего указательного пальца.

— В чём дело, Август?

Его молчание ускорило мой пульс. Гудки начали отдаваться в моих барабанных перепонках, отражаться от аппарата ЭКГ, от желтовато-коричневых стен, от закрытой двери палаты. Он опустил наши переплетённые руки мне на живот.

— Она пропала, — хрипло прошептал он.

Я нахмурилась.

— Кто она?

— Связь, — пробормотал он. — Она пропала.

И только тогда я почувствовала.

Или, скорее… не почувствовала.

— О.

Он вглядывался в моё лицо, пока эта мысль не осела, как ил на дно реки.

— Смерть разорвала её, — сказала я сухо.

Август прижался лбом к моей ключице, его тело начало вздыматься. Его дыхание сделалось прерывистым, а затем раздались тихие всхлипывания.

Оплакивал ли он её отсутствие, или её отсутствие заставило его понять, что его тянуло ко мне только из-за неё?

Вероятно, второе.

Он не стал бы плакать из-за разорванной связи.

Он не стал бы плакать, если бы это не изменило его чувств ко мне.

Он, вероятно, беспокоился, что его признание в том, что он передумал, принесёт мне невыносимую боль. Или ввергнет меня обратно в белую пустоту.

Я вздрогнула от одного воспоминания о ней.

Я подняла свободную руку к его сгорбленной спине и погладила твёрдые бугорки его позвонков.

— Всё в порядке, — прошептала я, пытаясь действовать решительно, хотя прочувствовала эту потерю до самого нутра. — Тебе не нужно винить себя, Август. Я не сломаюсь, обещаю.

Ведь я была и так слишком поломана, чтобы сломаться еще сильнее.

— Ч-что?

Он оторвал голову от моей груди и провёл тыльной стороной ладони по своим покрасневшим глазам.

— Мы снова станем…

Я пожала плечами, чтобы выиграть время и откашляться.

— Друзьями.

Я попыталась улыбнуться, но мои губы слишком сильно дрожали, чтобы улыбка могла удержаться на них.

Его густые брови изогнулись.

— О чём ты говоришь?

— Я… ты… Я думала…

Мои брови сошлись на переносице.

— Почему ты плачешь?

— Потому что я потерял тебя.

Он сказал это с такой злостью, которая заставила меня ещё глубже вжаться в жёсткую подушку, подпиравшую мою голову.

— Потому что, когда Лиам сказал мне укусить тебя, я подумал, что это какая-то дурацкая шутка, и что у него помутился рассудок. Несс, ты умерла у меня на руках. А потом всю прошлую неделю ты то приходила в сознание, то снова теряла его. Прости мне мою эмоциональность, но ещё несколько минут назад я боялся, что ты можешь никогда не проснуться. Или что, когда ты это сделаешь, ты не вспомнишь моего имени. Или что ты, возможно, не захочешь меня теперь, когда нас ничто не связывает.

— На прошлой неделе? — прошептала я. — Дуэль была на прошлой неделе?

Он осторожно кивнул, как будто ожидая, что я заговорю обо всём остальном, что он сказал.

— Ты думал, что я забуду тебя?

Я провела большим пальцем по его ладони.

— Как я могу забыть парня, который забирал меня из школы, чтобы купить мне мороженое? Парня, который научил меня забираться на дерево и который сидел у моей кровати, чтобы убедиться, что все монстры остались под ней?

Я продолжала гладить его ладонь.

— Я помню о тебе всё, Август. Я помню, как ты пришёл поговорить со мной в тот день собрания стаи, как ты подстрелил Лукаса на пейнтбольной арене, как ты забрал меня из леса в ту ночь, когда Лиам назвал меня предательницей. Я помню наше купание в озере, когда ты пытался пощекотать меня, и ощущение твоей ладони на моей коже. Это был день, когда я поняла, что мои чувства к тебе не были такими уж платоническими.

Продолжая гладить его ладонь большим пальцем, я подняла другую руку, чтобы коснуться бледно-белой полосы, которую я оставила, когда порезала его щёку в ту ночь, когда мне приснился кошмар, и он разбудил меня.

— Я помню, как оставила тебе этот шрам, а потом слизывала твою кровь.

Дрожь пробежала по всему его телу.

— Я помню наш первый поцелуй. Каждый из твоих поцелуев, если уж на то пошло. Я помню свой праздничный ужин и всё, что произошло после.