Сделаем Испанию снова великой!

Чем бы вызвал лютое негодование своих подданных, разумеется, если бы не было альтернативы в виде дешёвой рабочей силы из Индонезии, Индии, Малайзии, Филиппин и прочих сравнительно отсталых регионов Империи.

Собственно, да. Именно дешёвая рабочая сила из Аравии, Индии, Индонезии и прочих слаборазвитых регионов империи, значительно более дешёвая, чем любой рабский труд, как не сложно догадаться, позволила избавиться от рабства.

Как результат, плантации не просто не пострадали экономически от запрета рабства (разумеется, лишь формального, ведь наёмные рабочие из Индии жили даже в худших условиях, чем прежние африканские рабы), но и стали только эффективнее с точки зрения нормы прибыли.

По той простой причине, что более раннее законодательство Артёма, касающееся регулирования специально рабовладения и правовых отношений, с ним связанных, было, на самом деле, довольно жёстким.

Законодательство предусматривало весьма жёсткие ограничения на работорговлю:

Во-первых, законом строго запрещалась продажа рабов отдельно от остальных членов их семей. В случае даже попытки подобной отдельной продажи рабовладелец лишался всех своих прав на каждого из рабов, состоящих в обозначенной семье.

Во-вторых, законом запрещались чрезмерно жестокие наказания в отношении рабов. При этом, под чрезмерно жестокими наказаниями понимались наказания, наносящие тяжёлый вред здоровью раба и, в частности, угрожающие жизни раба и ведущие к его смерти.

В случае подобного поведения хозяин лишался всяких прав на раба с момента фактического совершения правонарушения, и должен был выплатить компенсацию рабу за причинённый ему физический и моральный ущерб.

При этом имущество, которым раб фактически владел, пользовался и распоряжался, в данном случае, оставалось бы за ним. Правда, ему необходимо было бы при этом доказать, что данное имущество действительно находилось в его фактическом владении, пользовании и распоряжении.

В-третьих, законом запрещалось негуманное и неэффективное использование рабского труда. В данном случае имелось в виду использование раба в таких работах, о вредности которых для здоровья раба рабовладелец знал, а также имел возможность заместить труд раба любым иным, в том числе наёмным, без существенных издержек для себя.

В данном случае рабовладелец также терял все свои права на раба. Правда, рабу нужно было, опять же, доказать ряд вещей:

Для начала, то, что работа вредна здоровью. Потом ему предстояло доказать, что рабовладелец об этом вреде знал в момент назначения раба на опасную для здоровья работу.

Затем ему предстояло доказать, что его господин действительно имел возможность заменить его труд, труд раба, на любой иной. Наконец, что он мог это сделать без существенных издержек для себя.

Как не трудно догадаться, легче застрелиться, чем доказать что-либо из этого. Так что, как ни странно, сущие единицы были освобождены по данному конкретному правилу.

В-четвёртых, законом устанавливалось правило, согласно которому ребёнок, рождённый от рабыни, признавался рождённым свободным гражданином, если его мать хотя бы мгновение была свободным человеком в период от зачатия до непосредственного разрешения родов.

В-пятых, законом устанавливалось правило, согласно которому ребёнок, рождённый от рабыни, но зачатый свободным мужчиной, либо ребёнок от свободной женщины, но зачатый рабом, рождался свободным вне зависимости от обстоятельств, имевших место в период с момента его зачатия до момента его рождения.

Правда, необходимо было доказать, что ребёнок был зачат именно свободным мужчиной, а не рабом, что было не так-то уж и просто, на самом-то деле, ведь слов самой матери было недостаточно в столь важном деле.

Как-никак, ребёнок ведь, в случае применения правила, объявлялся законным наследником этого «свободного мужчины» или же этой «свободной женщины».

Не говоря уже об автоматически возникающих отношениях в данном случае отношениях, регулируемых семейным законодательством. Как-никак, «Свободный мужчина» в случае применения данного правила автоматически становился отцом ребёнка со всеми вытекающими правами, обязательствами и прочим, естественно.

В-шестых, законом рабовладелец обязывался своевременно и полноценно удовлетворять все базовые нужды своего раба. То есть, он обязан был своевременно и полноценно кормить раба, поить раба, одевать раба и предоставлять ему кров над головой.

Если рабовладелец признавался неспособным удовлетворить базовые потребности раба, раб также освобождался с момента юридического установления факта подобного правонарушения со стороны рабовладельца.

Ну, и так далее. Рабовладельцы, с точки зрения права, были сильно угнетены с точки зрения юридического аспекта рабовладения, как бы странно это ни звучало.

С другой стороны, изначально все эти правила натыкались на диверсии со стороны, собственно, рабовладельцев, причём Артём не спешил с преодолением этого сопротивления и его устранением.

Судебная практика, кто бы мог подумать, тоже не спешила собираться, особенно учитывая то, что судебные органы в колониях состояли преимущественно из людей, являвшихся рабовладельцами, либо бывших ранее рабовладельцами.

Соответственно, защитникам интересов рабов приходилось обращаться сначала в высший суд провинции (в их компетенции было разрешение данных вопросов), где они неизбежно проигрывали.

Затем они вынуждены были обращаться в Верховный суд доминиона, например, в Верховный суд Вест-Индии, уже в рамках апелляции, где они также неизбежно проигрывали.

После этого они вынуждены были, наконец, в рамках кассации они обращаться уже в Верховный суд Содружества народов (официальное название Империи, если что).

При этом не стоит сильно расстраиваться — к текущему моменту, к 1812 году, различия между апелляцией и кассацией с точки зрения их полномочий по пересмотру дела были, по большому счёту, уже весьма размытыми.

По той простой причине, что по мере накопления судебной практики сначала Верховным судом Испанской империи, а затем уже и Верховным судом Содружества народов расширялось понимание того, что относится к вопросам права.

То есть, что относится к вопросам, рассмотрением которых кассационные суды, согласно своим законным полномочиям, и ограничиваются.

В частности, в законодательстве Империи, по крайней мере, с 1806 года, был закреплён подход, согласно которому квалификация фактов судом сама по себе относится к вопросам права.

Во всё том же процессуальном законодательстве Империи было закреплено право высшего судебного органа проверять соответствие выводов нижестоящего суда, сделанных в решении, обстоятельствам дела.

В общем, так или иначе, но судебная практика постепенно накапливалась, и Верховный суд Содружества народов чаще вставал на сторону рабов, чем на сторону рабовладельцев, а также вносил ясность и чёткость в порой пространные формулировки законодателя.

Тем более, что на стороне рабовладельца были лишь его коллеги по бизнесу, другие рабовладельцы, и то не только вынужденно, но и весьма условно.

На стороне рабов же было стремительно набирающее силу аболиционистское движение, которое было идеологически максимально заинтересовано в поддержке рабов в их борьбе с рабовладельцами.

Они были готовы драться, как говорится, до последней капли крови в суде, и потому, даже если в суде проигрывали, то за счёт одного лишь растягивания судебного процесса наносили не просто существенные, а по-настоящему разорительные судебные издержки рабовладельцам.

И порой, как результат, случались довольно комические ситуации, когда рабовладелец вынужден был, в лучшем случае, продать часть своего имущества, в том числе рабов, как одного из наиболее ликвидных активов, чтобы покрыть эти судебные издержки, либо, в худшем случае, и вовсе инициировать процедуру банкротства.

Не говоря уже о том, что многие молодые юристы, талантливые, амбициозные и подающие большие надежды, как не сложно догадаться, пользовались сложившейся ситуацией, чтобы получить свой долгожданный крупный, успешный кейс и благодаря этому делу придать значительный положительный импульс своему делу, своей карьере.

На стороне аболиционистов же была и пресса, причём как подконтрольная величайшему медиамагнату современности Артёму, так и независимая пресса, наживающаяся на скандалах, связанных с течением всех этих дел.

Ну, а также независимая пресса, также обслуживающая идеологические нужды конкретных течений и движений, в данном случае — конкретных социалистических течений и движений.

Наконец, на их стороне же была и независимая пресса, подчинённая нуждам конкретных конфессий, весьма негативно относящихся с рабству, в список которых входило довольно значительное число религиозных групп.

Целый список групп, на самом деле — от представителей квакеров, мормонов, баптистов, методистов и католиков (Папа Римский в своей булле «In supremo apostolatus» осудил работорговлю) до мусульман, индуистов и прочих.

Как не трудно догадаться, не очень приятно бороться практически в одиночку против целого движения, постоянно растущего в силе и мощи. Особенно тогда, когда это движение фактически захватило большую часть крупных СМИ и выставляет тебя как чуть ли не законченного урода рода человеческого (коим, впрочем, каждый рабовладелец и является).

И не было конца этому цирку, в результате чего, по мере нарастания давления со стороны аболиционистов, а также самих рабов, весьма воодушевлённых усилиями аболиционистов, рабовладельцы пришли к пониманию, что им нужно найти какое-то адекватное решение их проблеме.

Тем более, что методы принуждения к соответствию законодательству постепенно становились всё жёстче и всё ощутимее для задницы, а особенно для кошелька, рабовладельца, так как росло и давление на органы, ответственные за это.

Ну и, собственно, Артём первым же и «освободил», ещё в 1806 году, всех своих рабов (вы удивитесь, но он был самым крупным рабовладельцем в Империи, владея более чем 20 тысячами рабов; в десятки раз обгоняя крупнейших рабовладельцев американского Юга, если что).

Правда, во время суровой зимы и без какого-либо имущества, не жалея ни детей, ни стариков, ни беременных женщин. После чего с выкинутыми на мороз рабами, готовыми на всё, лишь бы найти спасение от холода и голода для своих детей, заключил уже трудовой договор (разумеется, не с детьми и стариками).

Последний был временным, но предполагал возможность продления трудового договора. В лучших традициях капитализма, он любезно позволил «бывшим» рабам, а теперь «свободным» людям, проживать на территории его владений.

Правда, стоимость аренды жилых помещений вычиталась из их заработной платы, как и стоимость предоставленной им еды. Медицинские услуги, которые он был бы обязан оказывать своим рабам с момента вступления в силу нового законодательства, он оказывал им за деньги.

Одежда и обувь, предметы личной гигиены, а также медицинские услуги и всё прочее, что им полагалось бы по новому законодательству, как не сложно догадаться, теперь им предстояло либо покупать у него самого из собственной зарплаты, причём по завышенной цене, либо где-нибудь ещё.