Ключи от Бездны

Все бы ничего, но придрался окружной судья, объявившийся наутро в компании давешних шевалье и объяснивший, что традиции традициями, а совершенно свежий закон дуэли запрещает, типа пронзать надо было как-то менее выразительно. За убийство же проказника надлежит заключить в местную тюрьму, обдумать его вину и вынести вердикт, его же распутную спутницу препроводить в монастырь и там тоже подержать до выяснения. Хастред тоскливо оглядел стражников с алебардами, просиявшую от объявления распутной Тайанне и со вздохом предался в руки правосудия. Относиться к этим лицедеям со всей серьезностью и расчехлять двуручный боевой топор показалось ему неоправданно грубым выходом. Заодно замаячил прекрасный шанс вместо мордобития выступить в суде в свою защиту, а если срастаться и там не будет, то не зря же с рапирой упражнялся, да и из окон давно не выпрыгивал.

Возможно, злодею бы и не поздоровилось по итогам изысканного кранцузского правосудия, но тут опять нашелся вездесущий Чумп, посетивший его прямо в камере в компании палача. Хастред еще обратил внимание, что у человека в колпаке, вроде бы профессионала в обращении со всяким колюще-режущим оборудованием, чрезмерно острая реакция на совсем небольшой ножик у собственного паха. Состоялось красочное бегство со сшибанием, будто кеглей, сонных жандармов, лихой потасовкой в кабачке, где Чумп вписался как родной, качаясь на огромном колесе люстры наравне с местными шляпоголовыми, и посещением одного дома с экзотическим агрессивным освещением, о котором Хастред всегда будет запрещать себе вспоминать, но никогда не сможет забыть. А потом еще по традиции Чумп его затащил в какие-то катакомбы. Хастред и сам был не прочь глянуть, как выглядит драугр по-кранцузски, при их-то драугрском посмертном окоченении и полном неизяществе, но оказалось, что подобной нежити здесь не водится, а воевать пришлось с отвратительными живыми тварями, хищными то ли буйволами, то ли быками, то ли турами, разведенными местным магусом-генетиком. В сейфе у магуса нашлись немалые гранты на исследования, что характерно — в мешках, помеченных печатью королевского казначейства, но Чумп посоветовал не углубляться в теории заговора, пересыпал свою долю в заплечный сидор и испарился.

Вылезая на поверхность, Хастред ломал голову, где теперь искать Тайанне, ибо с его-то приметной внешностью даже свидетелей не особо поспрашиваешь, не призвав на свою голову преследования. Однако могучий столб черного дыма, бьющий в небо совсем неподалеку, навел его на кое-какие очевидные подозрения. Как впоследствии призналась эльфийка, монастырь ее ужасно разочаровал, потому что оказался чисто женским, никто даже не подумал предложить ей вступительную оргию, а в келье не было ничего почитать или выпить, зато были тараканы и засов с той стороны. Тараканы, кстати, наверное выжили. Да и монашки в прицельно и неопасно подожженных рясах очень бодро бегали и ныряли в ближайшие пруды и колодцы. Возможно, будут впредь знать, каково оно — не с теми связываться. Но с другой стороны, это ведь Кранция, когда она с тобой связывается, не оказаться не тем невозможно.

Далее на пути случился Уйчланд, прекрасная страна аккуратистов и педантов. Он был всем хорош — в меру суров, в меру опрятен, в меру умерен и разве что немного чудноват своей готовностью подхватывать призывы любых долбоклюев к губительному, а потом огребать за это по сусалам и долго расстраиваться. Около века назад именно отсюда, из Уйчланда, поднялась черная волна восстания некромантов, набравшая столь угрожающую мощь, что против нее пришлось выступать практически всем миром. Как эти благодушные белобрысые аборигены могли попустить такое, в голове Хастреда не укладывалось — ну да и бог с ним, рассудил он, с умилением наблюдая, как при поминании того косяка добрые уйчландцы брезгливо сплевывают и мучительно переживают. На целый мешок золотых кранцузских кюкю здесь можно было разгуляться. Тайанне проявила себя с неожиданной стороны, подвизавшись в чинном сообществе местных академических магов — слишком старых, чтобы быть бодрыми, и слишком умных, чтобы отказаться от общества особы в разы постарше их самих. Эльфов они тут не видели с самого восстания некромантов, да и тогда видели все больше знаменитые эльфийские стрелы, затмевающие по поверью солнце. Так что вопросов у них нашлось прилично, и Тайанне с большим удовольствием на все пыталась отвечать, втайне благодаря классическое образование. Хастред же для начала покурсировал по местным темным лесам, убедился, что ничего из ряда вон выдающегося там нет, да и перешел к бизнесу, о котором всякий приличный гоблин задумывается рано или поздно — построил небольшую чего-то-там-варню. Стоит отметить, что именно такое направление на стыке кулинарии и алхимии за века породила гоблинская цивилизация — ты валишь в котел все, что находишь, заливаешь водой, ставишь на огонь и смотришь, что получается. Если от этого растут волосы или это можно приятно выпить, не сразу сдохнув в конвульсиях — ты пытаешься это монетизировать. С пятисотой попытки Хастред набрел на рецепт, который можно было бы назвать золотым, если бы правдивее не было «золотушный»: прекрасный, насыщенный квас, отменно утоляющий жажду, восхищающий вкусовые рецепторы и с истинно гоблинским энтузиазмом вышибающий ворота на выходе. Гоблинская врожденная сопротивляемость магии не помогла ни на йоту от косного физического рецепта — после испытаний, проведенных самоотверженным Хастредом на себе, он похудел на полпуда и взял за правило не выходить из дома без целой кипы лопуха и сменной пары штанов, потому что квасок имел непростой норов и мог внезапно сработать даже через сутки после последнего принятия. Два местных козопаса и дудочник в коротких штанишках, привлеченные в рамках первой фазы клинических исследований, подтвердили безусловную эффективность препарата, причем дудочник поплатился жизнью, но виноват был сам — незачем было жадничать и выдувать целиком баклажку. Козопасы отделались легким переполохом и даже коз, перепуганных резким изменением состава атмосферы, изловили почти всех, а этот бедолага сгинул, провалившись в выгребную яму, после того как сгорбившись провел над ней два часа и сменил облик с розовощекого пухляша на посеревшего от страданий кощея. Легенда гласит, что когда его, уже безнадежно утопшего, извлекли добросердечные граждане с заткнутыми носами, он и посмертно потрудился на благо науки, продолжая извергать... ну вы поняли.

Дело показалось столь масштабным и значимым, что Хастред взял пару бурдюков с драгоценным продуктом и поехал заключать сделку всей жизни — одновременно с гильдией аптекарей, гильдией рестораторов и гильдией отравителей, имея что предложить каждой из них. И конечно же, хромая судьба поставила его жизнелюбивым планам подножку — по пути с охоты целая процессия важных персон, включая особ августейших, остановилась вблизи его предприятия, по добрососедской традиции не запертого, обменялась дружелюбными приветствиями с местными поселянами и испросила какого ни на есть питья...

С такой скоростью Хастред и Тайанне еще не улепетывали, останавливаясь только наскоро перекусить в придорожных тавернах и настороженно ловя ушами известия из центральных областей, главным образом ориентируясь на ключевые слова «бабахнуло», «вдрызг», «дерьмодемон» и, особенно, «в сапоги» - потому что многие из причастившихся, по словам уйчландских поселян, были в доспехах, и если обычные штаны квасу помехой и близко не были, то стальные латные все же имели шанс переориентировать потоки.

Погоня была... да, была погоня, но надо понимать, что ввиду значительной задержки выезда она не имела шансов преуспеть, и невольные злоумышленники покинули старый добрый Уйчланд, оказавшись в стране Сырцарии, которая знаменита была тем, что всегда официально воздерживалась от поддержания чьих-либо политических лозунгов. По факту же это значило, что никому она не возражает и не препятствует, и если ты ищешь где хранить деньги, нажитые сколь угодно незаконным путем, то здешние банкирские дома их с большим удовольствием возьмут на сбережение и преумножение. А значит что? Значит, гномы. А значит что? Значит, гоблин не мог здесь вписаться, ибо генетически гоблины с гномами созданы для того, чтобы при столкновении образовать облако тотальной аннигиляции. Хастред провел мучительную неделю на чердаке гостиницы, маниакально спуская пыл на подтягивания на стропилах и временами бросая затравленные взгляды на прихваченную с собой бутыль с квасом, последний так сказать патрон, приберегаемый для себя на самый крайний случай. Тайанне же прошлась по деловым кварталам, изведала местных знатных шоколадов и сыров, обменяла тяжеловесное золото на невесомые, но беспорочно надежные векселя, полюбовалась на местные воинства, умеющие очень ровно стоять квадратом — в общем, поизводила мужа как могла и наметила дальнейший маршрут — на загадочный остров Бульбион, где, по слухам, впервые вышел из гламурных туманов эльфийский род.

Стратег из эльфийки всегда был никудышный, так что до намеченного ею пункта они так и не добрались, ибо билеты она по рассеянности купила совсем в другую сторону. Так их занесло в Продолбайские княжества. Княжеств было три, но учить их названия Хастред наотрез отказался, ибо своими подштанниками мог бы накрыть все три сразу, а вклад продолбайцев в мировое благосостояние проходил всего по двум пунктам — закатка в масло мелкой рыбешки да иррациональная ненависть к их ближайшим соседям уссурам. Считать их после этого государствами было бы признаком неизлечимого нонконформизма. Легкое раздражение подросло до среднего, когда возница остановил дилижанс на опушке леса и попросил всех набраться терпения, ибо местные разбойники не самые быстрые в мире, но в конечном счете обязательно настигнут уважаемых пассажиров. Пассажиры завздыхали, выражая судьбе свою покорность. Хастред, все еще наэлектризованный после сырцарской близости с гномами, хищно осклабился и полез напяливать доспехи, радуясь, что предупредили в кои-то веки заблаговременно, а то вечно приходится вскакивать из-за стола в чем был и отбивать удары крышкой от котла или перевернутой лавкой. Через два часа ему стало в доспехах жарко, через три захотелось жрать, а через пять он сгреб возницу за шкирман и поинтересовался, не стоит ли оставить разбойников без добычи и двигаться дальше. Возница сконфуженно шмыгнул носом и признался, что дальше ехать смысла нет никакого, потому что местные власти все равно всех объявят приспешниками уссуров и выгонят обратно за рубеж, кроме конечно тех, у кого есть серебряная или еще лучше золотая денежка — того непременно признают своим, возможно даже родственником. Пока денежку не потратит, тогда мигом вскроется, что он таки изначально был уссурский прихвостень.

Оставаться в этом недоразумении и в ожидании неторопливых разбойников Хастред не захотел, так что спросил, в какую сторону эта самая Уссура — потому что посчитал, что если уссуры относятся к продолбайтам с симметричным неприятием, то с уссурами ему будет весьма по пути. Однако тут внезапно ушла в отказ Тайанне — словно вся эльфийская кровь мира бросилась ей в голову. Идти в Уссуру она не пожелала. Почему — не объяснила, только глазками странно забегала и выдавила что-то про эльфийские народные комплексы. Странно это показалось Хастреду, который по малолетству считал (а с возрастом пересчитать как-то к слову не пришлось), что эльфийская Брулазия вообще на другом континенте и какой у нее может быть конфликт с этой самой Уссурой, пусть та и занимает половину здешнего материка?... Но на нет и суда нет, осталось развернуться носом в другую сторону, благо идти тут всего ничего, и выйти в Скуднотавию — еще одну группу государств не то партнерских, не то, скорее, братских, в смысле друг к другу трогательно жмущихся и искренне друг друга ненавидящих. Собственно, уже опробованная Инляндия тоже в нее входила, но на хорошем счету в сообществе не была. А, как известно, если не зашло с изнанки, попробуй с фасада. Здесь, в отличие от Продолбайтики, цивилизация цвела буйным цветом, умели варить какаву, давали последнему землепашцу ажно двухмесячный отпуск от долбления промерзлой почвы, придумали смешную игру на льду с гнутыми деревяшками, а уж какие блондинки в меховых тулупах бродили вокруг!... Не будет здесь жизни, понял Хастред, пытаясь одновременно отследить очередную мимохожую и не потерять из виду Тайанне, воздух вокруг которой начал опасно плыть и искривляться в непроизвольном мареве. Ну, хоть дух перевести.