Не-птица

Глава 6. Нечестная

Вечер субботы вступал в свои права, медленно и незаметно. Лена переодевалась, я стоял у выхода кафе. Светлицкий сегодня не приехал, так что можно было немного проводить Лену, пока нам по пути.

Неделя прошла в уже привычном темпе. Ива нашла очередную подработку, так что большую часть времени наша квартира пустовала. В среду заглянул Рус, подарил Иволге мороженное. Уже ни у кого не осталось сомнений в чувствах Руслана, но сказать прямо друг не решался. Решили не торопить его.

Иволга продолжала время от времени таскать домой еду или мелкие вещи. Я терпел, чтобы не ссориться. Переубеждать красноволосую нужно скорее с помощью кувалды, а не аргументов.

— Можем идти, — Лена закрыла за собой дверь. — Спасибо, что подождал!

Я улыбнулся. Кажется, она уже забыла о моей вспышке перед концертом. Закинув рюкзаки за спины, мы не спеша шагали по тротуару. Сентябрь заканчивался, похолодало — Лена надела джинсовку поверх обычной кофточки. Я глубоко вдохнул, чувствуя её запах — легкий аромат цитрусовых духов и шампуня. Лена замедлила шаг.

— Знаешь…

— Да? — я подстроился под ее скорость и пошел рядом.

— Ты же Иволгу приютил просто так?..

— Не совсем, — усмехнулся я. — Но допустим.

Лена остановилась совсем. Я оглянулся. Девушка стояла, глядя себе под ноги, сцепив руки в замок. Решалась на что-то.

— Если… — Лена сглотнула комок в горле. — Если мне понадобится… пожить…

— У меня? — я не поверил собственным ушам. — Конечно, Лен, разумеется! Что случилось?

— Пока ничего, — она выдохнула, успокаиваясь. — Я так, на всякий случай.

— Лен?

Девушка продолжила идти.

— Паша не ночует дома. Не всегда, конечно… И я знаю, что он делает этими ночами. Догадываюсь даже, где и с кем, — Лена поежилась. — Говорить о таком — будто в грязи барахтаться.

— Уходи от него! — я взял её руки в свои.

— Куда? — девушка посмотрела в глаза. Затравленно.

«Ко мне!»

Я пожал плечами.

— Квартира у вас чья?

— Его, — Лена отступила на шаг.

— А родители у тебя где живут?

— У меня только папа. Мама ушла давно.

— Извини.

— Ничего. Это было давно. Папа — дальнобойщик. Маме не нравилось. В общем, есть папина квартира. Но если я туда вернусь, папа будет спрашивать… Не хочется.

— Почему ты просто не расстанешься со Светлицким?

Мы снова пошли вровень, так что говорить стало проще.

— Я могу ему помочь, — нахмурилась Лена. — Понимаешь, его таким вырастили. Паша хороший. Не всегда, но хороший. Я в него верю.

Остро захотелось выругаться. К счастью, мы дошли до перекрестка, где нужно было расходиться по домам.

— Что ж… — Леночка остановилась и кивнула, прощаясь. — Спасибо, Глеб. Ты очень хороший.

Я свернул во двор. Солнце зависло у горизонта, не торопясь погружать Новосибирск в темноту. Вечера у нас очень-очень долгие, закат тянется до одиннадцати. Можно бродить по проспектам и улочкам, сколько угодно. Вот только мне не угодно. Домой хочется. Но закат красивый, что правда, то правда. Будто псих-импрессионист швырнул палитру с желто-красными оттенками на край голубого полотна. И теперь краска растекается бесконечной стеной, а ты смотришь и думаешь, как ничтожен перед великолепием небес.

Подъездная дверь скрипнула, пропуская меня внутрь. Шаги гулко отдавались на лестничных площадках. Я поднимался и думал о Светлицком. Как спасти от него Леночку?

«Вообще-то, это она его собирается спасать!»

Открыв дверь, я шагнул в квартиру, оставив в подъезде собственные сомнения. Сейчас лучше не напрягать мозг — завтра выходной, дома Иволга с особенным чаем. Еще в обед написала, что приготовила «мощщщщщный» сбор. Боюсь представить.

— Здорово, дерево! — мелкая выскочила из комнаты и повисла на мне, потом разжала руки и унеслась на кухню. — Щас чифирнем!

Я только вздохнул и, бросив рюкзак у стены, пошел следом. Иволга уже поставила чашки на стол, затем наполнила их бледно-зеленой жидкостью. Взял свою, вдохнул запах трав, мягкий и обволакивающий. Выпил. Чай горчил, вяз на языке и в целом оставлял странное, но все же приятное послевкусие. Мир сразу как бы просветлел, заиграл красками. Ива, успевшая уже допить свою порцию, перегнулась через стол и звонко поцеловала меня в щеку.

— Только не вздумай так делать при Русе. Он не поймет.

— Я не настолько тупая, — отмахнулась мелкая. — Готов завтра тусить со спиногрызами?

Кивнув, я осушил кружку и потянулся к чайнику.

— Э, ть-ть-ть-ть-ть! — Иволга схватила за руку. — Не торопись. Выпьем еще через часок. Не раньше.

— Это почему еще? — спросил я.

— Н-ну…

— Ива!

— Передоз будет, — выпалила красноволосая, и выскочила из кухни, не дожидаясь, когда я кину в нее чем-нибудь.

— Ты туда чего добавила?!

— Белену! — сообщили из коридора. — Совсем-совсем мало, даже глюков нет!

Я бросился мыть чайник. Вода слегка расплывалась перед глазами, от чего захотелось слегка ударить Иволгу десять раз подряд. Расправившись с остатками наркотического чаепития, пошёл ругаться с зачинщицей.

Зачинщица валялась на диване, схватив маленькую подушку, чтобы в случае чего отбиваться. Я швырнул в неё футболкой. Ива взмахнула руками, футболка отлетела в угол. Я подошел к мелкой, вцепился в плечи, чтобы как следует тряхнуть, вытрясти всю эту идиотскую дурь. Иволга оказалась ловчее — мою поясницу оплели маленькие ножки, а сзади на шее сомкнулись короткие пальчики. Девушка притянула меня к себе и поцеловала: быстро, ласково, виновато. Мы целовались редко, но с удовольствием — Ивушка умела это делать.

— Не злись, пожалуйста. Не нравится — больше не буду такое заваривать.

Она победила, просто и моментально. Из меня будто выдернули стержень, пусть гнущийся и пластичный, но все-таки — стержень. Рухнув рядом с Иволгой, я сосредоточился на дыхании. Вдох-выдох. Я спокоен.

— Совсем не нравится. Ты еще и наркоманка?

— Н-ну…

— Не юли!

— Нет, — ответила Ива. — Только чуть-чуть, очень редко. Вот как сейчас. Ещё на тусовках закидываюсь. Не торчу, не ломает. Угомонился?

Я кивнул.

— Никогда больше так не делай.

— Усвоила, — буркнула девушка, прижимаясь к груди. — Давай не портить отличный вечер скандалами?

Я не ответил. Зазвонил телефон, пришлось брать трубку.

— Да, мам. Все хорошо. С работы пришел, ужинаю. Нет, ещё не нашел по специальности… Мам, я ищу. Нет, не надо. Мам, это не так быстро, специальность редкая! Да ищу я!!! Всё, всё. Прости. Не кричу. Ладно, мам, ужин стынет. Нет, суп. И я тебя люблю. Пока.

Положив трубку, около минуты восстанавливал дыхание. Ива благоразумно молчала, глядя на меня своими глазками-миндалинками. Наконец, решилась мяукнуть:

— Ты аж посерел. Добро пожаловать в клуб «Детки в клетке».

— Заткнись, — буркнул я. — Не хочу её обсуждать.

— Опять сегодня Ленку провожал?

— Как догадалась?

— Ты домой приперся с тригонометрической мордой.

— Чего?

— Лицо, говорю, сложное было, — хихикнула мелкая. — Рассказывай!

Я прикрыл глаза, и пересказал наш с Леной диалог. Иволга тяжело вздохнула.

— А нормальные девочки вокруг тебя существуют?

— Не знаю, — усмехнулся я. — Не находил ни одной!

Ива закинула руки за голову.

— Только не вздумай укрывать Ленку от проблем, которые она себе организовывает!

Я сделал вид, что очень занят укладыванием подушки.

— Не думаю, что у нее хватит желания «спасать» Светлицкого.

Мелкая громко фыркнула.

— Вещь не спасает своего хозяина, что бы она там о себе не воображала.

— Эй! За языком следи!

— Сам следи, — вяло огрызнулась Иволга. — Говорю, как есть: Ленка для её ненаглядного ушлёпка — статусная вещь. Первая тёлка на районе, сечёшь? Пацаны завидуют, шалашовки поплоше — пытаются отбить статного мужика.

Я стиснул зубы.

— Интересно, а что ты обо мне думаешь? Что говоришь другим за глаза?

Ива мазнула по лицу медленным, пьяно-масляным взглядом.

— Что ты симпатичный, скучный, пошлый маменькин сынок, с которым приятно разговаривать, потому что умный, обстоятельный и достаточно тормознутый, чтобы не подкалывать. Но это к делу не относится. Я тебе описала, как видит Ленку её возлюбленный. А мне, в целом, на неё плевать. Тут с одним деревом невозможно управиться, а ты предлагаешь ещё о чужом кустике думать!

Я вздохнул и отвернулся к стенке. Иволга с минуту лежала спокойно, потом бесцеремонно закинула на меня ножки.

— Я тут это…

— Чего?

— Короче, ты ноут выключить забыл утром…

— И? — я перевернулся, сбросив с себя лишние конечности.

— Хорошо пишешь.

Возникшая в комнате тишина, казалось, истончилась до пленки, до паутины, готовой разлететься от малейшего движения. Я смотрел на Иву снизу вверх, мы так лежали, я смотрел в её глаза, тёмные, как кофе без молока. Глаза не лгали.

— Что… Что читала?

— Да что последним писал, — дернула узкими плечиками девушка. — Неплохой ужастик. Я бы посмотрела.

— Спасибо, — улыбнувшись, я потупился.

— Не пробовал писать книги?

— Книги — прошлый век.

— Книги — это вечность, — хмыкнула красноволосая. — Видел хоть раз ремейк Толстова? Может, мама Роулинг устарела?

Я помотал головой.

— Книги — вечны, как людское воображение, — закончила мысль Иволга.

***

— Ласкласку!

Я улыбнулся в сотый за утро раз. Губы уже ныли от поддержания веселой и добродушной гримасы, но едва я позволял себе их расслабить, налетала раскрасневшаяся и немного растрепанная Иволга, требуя «давить лыбу, м-мать твою за ногу!». Приходилось давить.

— Какую тебе, красавица?

Красавице четыре года, у неё вывалился молочный зуб, и она пока не выговаривала «р». Мы стояли посреди парка, за небольшим столиком, на котором горой были рассыпаны цветные карандаши и фломастеры. В правой руке у меня лежала «касса» — старая, хорошо вымытая, глубокая стеклянная пепельница, в левой — стопка белых листов с напечатанными на них раскрасками. Простите, с ласкласками.

— А денежку ты у мамы взяла?

Малышка (пухленькие ручки, огромные зеленые глазища и две чудесных косички), раздувшись от важности — смотрите, я как взрослая! — протянула на ладошке блестящий пятачок. Я подставил пепельницу, и монетка звякнула о кучку других, набросанных детишками за это время.

— Держи, — пачка листов грохнулась на столик. — Выбирай любую!

Продавать раскраски было не совестно, тем более — за пять рублей. Примерно столько они и стоили, распечатанные у меня на стареньком принтере неугомонной Ивой. Может, выйдем в небольшой плюс — рублей двести-триста на мороженное. Это если поток детишек не иссякнет, конечно.

Поддержанием потока как раз занималась Иволга. Она носилась по всему парку мелкой багровой кометой, не пропуская ни одного живого существа младше двенадцати лет.

— Привет, хочешь раскраску? Вон, иди к дяде, он тебе даст!

Кипучая энергия девушки, обращенная в рабочее русло, творила чудеса: дети нестройным хором косолапили приобщаться к искусству. Если их пугало моё невеселое лицо, Ива это мгновенно замечала и подбегала «чинить» физиономию.

Смысл операции по продаже бумаги от меня пока ускользал. Если бы Иволга хотела просто погулять по парку, мы бы так и сделали. Нужны были деньги — как минимум, продавали бы по десять, а то и по пятнадцать. Смирившись с очередной странностью подруги, я переключил внимание на осень, вовсю хозяйничавшую вокруг. Сентябрь закончился, пришлось доставать из шкафа осеннюю, утепленную джинсовку. Ива, кстати, тоже приоделась в стильную черную куртку из какого-то плотного тёплого материала. Юбки, правда, всё ещё носила короткие, но уже с теплыми колготками.