Золушка по обстоятельствам

ПРОЛОГ

— Знаешь мам, наверное, я делала, что-то не так. Занималась не тем. Может чужой жизнью жила, такие вещи ведь просто так не происходят.　

Задумчиво посмотрела вдаль. Оранжевое солнце садилось за горизонт, расплескивая на небе свои яркие краски. От этого голубое полотно пылало огненно-розовым пожаром с переливами.　

— Вселенная даром не отнимет все в один момент без причины. Я верю ей, ты же знаешь. Я люблю мир, люблю всё то, необъятное, что окружает не только человечество и планеты, но и то, что нам неведомо.

Что находиться далеко за пределами нашего понимания, за гранью задействованных десяти процентов мозга… — горько усмехнулась себе.　

Я говорю как врач. Рассуждаю как врач. Я думаю и анализирую все со стороны, оценивая мир и людей через призму своей наполовину буддийской веры и тех знаний, что получила на факультете клинической психологии.　

— Боже, мам, да я же психиатр до нейронов мозга! Понимаешь? Я ничем другим всерьез не занималась.

Психиатрия, поведенческая психология, нейропсихология, когнитивная психология, да я только этим и занималась с конца одиннадцатого класса. Что делать мне теперь?　

— О, не припоминай мне мои музыкальные увлечения! — я отрывисто хохотнула и погладила одуванчик у моих ног.　

— Это было так давно! Я и не помню, когда в последний раз брала в руки гитару или садилась за фоно.

Сто лет будто прошло. Нет, я знаю, музыка храниться где-то на задней стенке моего мозга, и стоит сесть　 за инструмент, пальцы сами всё вспомнят. Сделают свое дело. А дальше то что? Теперь ведь у меня нет ничего. Совсем ничего… даже паспорт другой. Не мой, чужой. На фото я, а имя какой-то Екатерины, — тяжело вздохнула, уткнувшись лицом в ладони.　

— Самое ужасное, знаешь что? То, что мне всё равно. Я ничего не чувствую. Я понимаю, но не чувствую.

Мне не страшно. Состояние полной опустошенности, холодной отчужденности… может, работа так влияет?.. Конечно, я знаю, что со мной! Знаю, как побороть это состояние, но не хочу. Мне хорошо. Я полюбила одиночество.　

Посидела еще с минуту в полной тишине, подставляя лицо уходящим лучикам сегодняшнего дня.　

— Ладно, мам. Мне пора. Самолет через четыре часа. Адью Раша, здравствуй Англия! Я не смогу приезжать к тебе… но есть Алексей. Он тебя так любит… всегда любил. Ты присматривай за ним, — поднялась с лавки и прошла вперед по узкому проходу к изголовью могилы. Наклонилась и поцеловала холодные мраморные губы. Мама улыбалась, как всегда, своей широкой, доброй улыбкой.　

— Я люблю тебя мам! Люблю…